Хроники тридцатилетней войны (СИ) - Васильев Николай Федорович - Страница 23

- И что мне делать, проклятый сводник? - спросил бледный от переживаний фюрст.

- Вероятно, лечь спать под ее дверью, которая рано или поздно откроется.

Но до вечера было еще много времени, в течение которого фюрста решили потерзать другие важные люди. При этом королева опередила всех. Когда Кристиан предстал перед былым своим кумиром, то затрепетал как лист ольхи под ветром.- Что Вы так бледны, князь фон Анхальт-Бернбург? - спросила Элизабет Стюарт, подойдя к нему почти вплотную. - Мне отовсюду шлют вести о Ваших амурных победах над весьма аристократическими дамами, и я решила воочию узреть такой образец мужественности и куртуазности. А увидела, простите меня, образец трусости!

- Ваше величество, - поспешно встрял Алекс, - эти искаженные вести дошли, к несчастью, до моей жены, доверчивость которой Вам известна. И мне не удалось разубедить ее в том, что я добивался через этих женщин лишь дипломатических целей Богемии.

- Постельная дипломатия? Прием не нов, но, все же, как Вы сумели убедить этих Магдален лечь с Вами в одну постель? Притом, что Магдалена Нойбург, урожденная Виттельсбах, всегда казалась мне железной леди....

- Я убедил ее, что она красива, но ее красота пропадает втуне рядом с никчемным мужем.

- Ловко, - хмыкнула Элизабет. - А у Магдалены Саксонской мужа Вы просто отняли?

- Мужа и еще любовника, мадам. Оказалось, что жить без плотской любви Магдалене некомфортно.

- Как и мне, увы, - вздохнула Элизабет. - Вы знаете Кристиан, что я теперь боюсь беременности и не пускаю в свою постель мужа?

- Откуда мне знать, мадам? Я ведь был вдали от Праги....

- Ну да, как это я забыла: Вы жили в Гейдельберге и от скуки соблазнили бедную заику Катарину. Или Вы и тут искали иную выгоду - например, стать зятем королю Богемии? А бедную Сюзанну свести в могилу через слезы, которые она лила тут неделю....

- Ничего я не искал! - прорвался через блок Алекса Кристиан. - Мне хотелось побороть ее заикание и я это сделал!

- А постель была обязательна?

- Она понадобилась Катарине для обретения уверенности в себе!

- В самом деле, ловкий волокита, - молвила королева и вновь вгляделась в глаза давно знакомого, но не вполне понятного уже мужчины. А потом спросила:

- А если бы Вам понадобилось втянуть в дипломатические игры меня - что бы Вы предприняли?

Кристиан набрал в грудь воздуха, чтобы напрочь отрицать такую вероятность, но Алекс пнул его мысленно в бок и начал говорить:

- Вы знаете, мадам, что я давно влюблен в Вас.... В молодости я думал, что мое вожделение к Вам совершенно невозможно. Сейчас, увы, я набрался циничного опыта, и мысль о постельной любви с Вами вышла из области невероятного в область допустимого. На вскидку я могу представить два пути к достижению моего желания. Первый будет базироваться на Вашем интересе к любовным отношениям. Ваш личный опыт уже богат, но не гарантирует, что где-то кто-то не вытворяет с женщинами чего-то принципиально иного, поразительного - как по форме, так и по силе чувств. Мой угол обзора плотских чувств, полагаю, шире Вашего, леди.

- Вы наглый тип, Кристиан, - сказала холодно королева. - А что за второй путь к моему телу?

- Он основан на Вашем желании защититься от беременности. Я могу показать Вам средство такой защиты, но только в интимной обстановке....

- Дважды наглец! Как я в Вас ошиблась! Подите прочь с моих глаз!

Кристиан низко поклонился и уже повернулся, чтобы уйти, но Алекс опять его тормознул:

- Ваше величество....

- Что тебе еще нужно, мерзавец?

- Одно средство защиты я Вам раскрою: в каждом месяце за 5 дней до обычного кровотечения и 5 дней после Вы можете безопасно принимать у себя короля.... Простите меня за неумную дерзость, мадам.

На выходе из покоев королевы Кристиана остановил гвардеец и повел на правеж к королю. Подле трона Фридриха сидел на стуле только канцлер Анхальт.

- Моя матушка мне сообщила, - без обиняков начал король, - что ты осмелился посягнуть на мою непорочную сестру Катарину. Это так?

- Я осмелился лечить ее от заикания и вылечил. Ее любовные чувства в этом рецепте были необходимы.

- А ты, значит, ничего не чувствовал? Лечил деву своим членом и лечил....

- Повторю, Ваше величество: так было надо. Видели бы Вы, как она радовалась, что может разговаривать как все....

- Где ты взял этот рецепт? - спросил вдруг отец.

- Мне дал его в Мюнхене один венецианец. В Италии многих так вылечивают: и дев и мужчин.

- Что, мужчин тоже лечат членами?

- Нет, с ними возлегают молодые женщины: жены или сестры.

- И сестры? Вот до чего католики дошли, - презрительно сказал Фридрих. А потом продолжил: - Так что будем делать, Анхальт, с моим лучшим полководцем и твоим сыном?

- Преступление налицо, но оно осталось фактически без последствий, - заговорил князь-канцлер. - Если не считать счастливое избавление Катарины от заикания и появления у нее шанса выйти замуж.

- Пожалуй, так, - удовлетворенно сказал король.

- Но разговоры об оскорблении семьи курфюрста идут. Чтобы они скорее прекратились, надо убрать с глаз долой основного фигуранта, то есть Кристиана. Полагаю, самым щадящим вариантом будет поручить ему обязанности посла в одной из стран Европы.

- Вы знаете французский язык, Кристиан? - спросил уже милостиво король. И после кивка и поклона бывшего преступника продолжил: - Тогда выберем Францию, убрав оттуда де Брока, который более печется об интересах Брабанта и Голландии, чем о Богемии и Пфальце.

Вернувшись в свою квартиру в Градчанах Кристиан узнал, что Сюзанну вызвала к себе королева. Пришла она домой поздно и взглянула на мужа молча, но когда Кристиан бухнулся перед ней на колени и уткнулся головой в ее ноги, бормоча неразборчиво покаянные слова, жена снова расплакалась и возложила ладони на его голову. Спать они отправились уже вместе.

Глава двадцать восьмая. Дебют в Париже

Посольство Богемии в Париже образовалось совсем недавно и располагалось в стороне от центра города, в квартале Марэ, но на только что созданной (в 1612 г) Королевской площади, застроенной с четырех сторон однотипными трехэтажными красноватыми домами, подразделенными на секции. Одну такую секцию шириной в 4 больших окна и занимало посольство. Зал для приемов располагался на втором этаже, жилые комнаты посла и его служащих - на третьем и в мансарде, а в цокольном этаже разместилась конюшня для 4 лошадей и кареты.

Предшественник фон Анхальт-Бернбурга граф де Брок передал ему по приезде, вечером 1 марта, кипу папок с документами, рассованных по канцелярским шкафам и столам, железную кассу посольства с гульденами и ливрами (по счету), криво улыбнулся и собрался идти восвояси, но был остановлен Алексом:

- Извините, граф, Вы завтра мне понадобитесь при разборе документов. Заночевать можете в своей прежней комнате и кровати, меня же пока устроит и диван.

- Благодарю, - сухо ответил де Брок. - Я уже устроился в соседнем постоялом дворе. Завтра обещаю прийти.

После его ухода Кристиан растасовал прибывших с ним семерых служащих по комнатам (в том числе повара, конюха и двух охранников) и брякнулся, наконец, спать сам - последний отрезок пути дался всем тяжело.

После плотного завтрака (ужинать-то не пришлось) новоявленные сотрудники посольства стали разбирать те самые папки - и тут объявился все-таки де Брок. Дело пошло живее и осмысленнее. Спустя час Кристиан оставил на разборке документов служащих, пригласил бывшего посла в свои аппартаменты и стал его пытать по персоналиям французской элиты. Граф знал, оказывается, много:

- Король Луи на вид любезен и уступчив, но если что задумает, то действует быстро. Осточертел ему матушкин любимец Кончини - три выстрела в упор и нет его. Возмутилась мать - и уехала в ссылку в Блуа вместе со своим хитрованом Ришелье. Восстали на юге гугеноты - собрал армию и разгромил их. И это в 22 года.

- Так мать его, Мария Медичи, в изгнании?