Генерал Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 51

Пошел через Румынию, просто уведомив ее руководство телеграммой о своем намерении.

Никаких переговоров. Просто «смс» телеграфом.

Но их и не потребовалось. Король Фердинанд I, перепуганный угрозой военного конфликта с Меншиковым, начал отдавать спешные и вполне разумные приказы. Так что пограничники встретили колонну русских приветливо. А сотрудники полиции обеспечивали ее спокойное, а главное предельно быстрое прохождение по дорогам. Чтобы нигде на пути ее следования никакой пастух стадо коров не выгнал или еще какую глупость не сделал.

Никто в Европе не обладал всей полнотой информации о том, как проходили бои в Австро-Венгрии, Сербии, Болгарии и Турции. Однако все, даже самые последние бродяги прекрасно знали – Меншиков играючи раскидывал все войска, которые мог взять с наскока, а те что не мог – обходил с фланга или тыла и брал маневром. Да, встречались люди, которые пытались охладить горячие головы. Но люди существа иррациональные. Поэтому в условиях дефицита информации, да еще в обстановке определенного градуса мистицизма, они склонны сами придумывать то, чего не знают.

Фердинанд тоже не знал, что к чему. Поэтому постарался не обострять. Тем более догадаться куда и зачем идет Меншиков не требовалось большого ума. А значит, что? Правильно. Он сначала дал леща на проходе. Достигнет своей цели. А потом вернется и завершит начатое. И судьба Болгарии говорила – все будет плохо. Каким-то особенным человеколюбием или гуманизмом он не отличал и вопросы решал радикально…

Автопробег шел спокойно.

Константинополь, Бургас, Варна, Констанца, Одесса и, наконец, Киев. Конечно, можно было бы, наверное, вести свои войска южнее. Через Екатеринослав и далее в сторону Москвы. Однако Максим решил все же пообщаться с Брусиловым. Время пришло. И что примечательно – везде в городах Российской Империи лейб-гвардии механизированный корпус встречали овациями и цветами. Ликованием. Приходилось сбавлять скорость хода. А местами, как в той же Одессе, даже импровизированный парад пришлось проводить.

И вот – Киев.

Толпа людей вывалила на улицу, встречать национального героя. Человека, который выиграл войну. Иначе о нем в России и не говорили. Воевали многие, а выиграл один. Один за всех. И землицы прирезал обильно, и Царьград взял, и германца под каблук загнал, и австрияка примерно наказал, да и англичанку, которая, как известно, гадит, на место поставил. В общем – ничего не скажешь, молодец!

– Кто на свете всех сильнее? Кто не знает страха? Кто повсюду знаменит, кого хочешь победит с одного размаха? – Напевал Максим песенку из старой советской киносказки, когда слышал в очередной раз потоки этих дифирамбов в свой адрес.

Так или иначе – корпус торжественно входил в Киев к немалой радости горожан. Ведь не верили. Думали, что он пойдет другой дорогой. Ан нет – пришел.

На Бибиковском бульваре возле Ботанического сада их встречали лучшие люди города, возглавляемые делегацией Юго-Западного фронта с Брусиловым во главе. Хлеб-соль-цвета-оркестр. И все такое.

– Добрый день Максим Иванович, – поприветствовал его Брусилов с совершенно постным, даже чуть восковым лицом, явственно выражающим крайнюю степень волнения. Сдерживаемого волнения. – Разрешите от лица всего Юго-Западного фронта поздравить вас с производством генерал-фельдмаршалы.

– Благодарю, – ответил наш герой, максимально нейтральным тоном.

– Так же мне радостно вам сообщить, что Верховный главнокомандующий, понимая неуместность командования такого высокого чина всего лишь корпусом, распорядился перевести Лейб-гвардии механизированный корпус в подчинение Юго-Западного фронта и перевести его в Закарпатье. Его высокая подвижность будет очень важна для наведения порядка во вновь присоединенных землях Российской Империи. Вам же надлежит явиться в Петроград для участия в торжествах по случаю окончанию войны.

Меншиков удивленно выгнул бровь, пораженный подобной наглостью. Брусилов же продолжил:

– Алексей Максимович, – произнес командующий Юго-Западным фронтом, обращаясь к Каледину, – принимайте командование корпусом.

Максим перевел взгляд на Каледина и улыбнулся. Без злобы. Скорее с любопытством. Но тот ничего не ответил. Лишь задумчиво смотрел куда-то вдаль.

– Алексей Максимович! – Повторил Брусилов, вид которого стал еще более напряженный.

– Алексей Алексеевич, – наконец, после долгой паузы и игры в гляделки с Меншиковым, ответил Каледин, – я не могу принять командование корпусом. К сожалению мое состояние здоровья не позволит управиться со столь сложным и трудным соединением.

– Что?! – Ахнул ошалевший генерал, разворачиваясь всем корпусом к генералу Каледину.

– Ранение, Алексей Алексеевич. Не терзайте меня. Не могу. Вот вам крест, не могу. – Произнес он и перекрестился.

– Мы же договорились! В присутствии жены и тещи! – Воскликнул Брусилов.

– Так рана тогда не ныла, не беспокоила меня, – продолжил Каледин гнуть свою линию. – И не уговаривайте – не могу. Ну какой из меня командир корпуса в таком состоянии? Мне долечиваться надо. Сами посудите – как мне командовать, валяясь на койке в лазарете? А в любой момент могу свалиться.

– Трус! – Бросил Каледину в лицо Брусилов.

– Алексей Алексеевич, – произнес Меншиков, – потрудитесь объяснить, почему вы оскорбляете офицера Российской Императорской армии, ставя ему в вину полученные раны? Или после убийства Его Императорского Величества в вас не осталось ничего святого?

– Что?! – Рявкнул генерал, разворачиваясь к нашему герою с дико раздраженным видом.

– Так это он?! – Раздраженно воскликнула Татьяна, выходя вперед.

– Во время предпоследнего покушения на меня удалось захватить пленных, – начал громко и отчетливо вещать Меншиков. – Ими оказались выздоравливающие ранбольные Юго-Западного фронта. Им пообещали награды, деньги и комиссование в тыл, к семьям, за «небольшое дельце». Через них удалось выйти на посредников и далее на заказчика. А дальше, распутывая этот клубок, получилось выяснить, что те же самые посредники работали и над организацией взрыва в Зимнем дворце. Его, по приказу Алексея Алексеевича провели саперы. Заложили мину и подорвали ее в нужный момент. Доступ в дворец и всяческую поддержку им обеспечивали люди Керенского. В результате взрыва был убит Император, его супруга, брат, сын-наследник, практически все дочери и много слуг и приглашенных гостей. Саперы действовали наверняка, поэтому заряд был очень мощным.

– Но… но зачем? – Удивленно спросил старый знакомый Максима – Капель. Тот самый, которого он освободил в лагере под Зальцбургом. Значит пробился к своим.

– Ничего хитрого в этом нет. Керенский пошел на измену и убийство членов августейшей фамилии, так как стремился и стремится к захвату власти в России. Любой ценой. Для него Брусилов был просто исполнитель. Не более. Случайный попутчик, услугами которого можно так легко воспользоваться.

– А Алексей Алексеевич? – Спросил Каледин с излишне напряженным лицом.

– А это нужно спросить у него, – усмехнувшись, произнес Максим и уставился на побледневшего и как-то всего сжавшегося Брусилова. – Полагаю, он тоже хотел власти. Может не так бескомпромиссно, как Керенский, но хотел. Что-то в духе пожизненного военного министра или около того. Из-за чего в заговор против Империи и Императора и вступил. Из-за чего Его Императорское Величество по его приказу и убили. Из-за чего немцам и австрийцам планы операций Российской Императорской армии и пересылал исправно.

– ЧТО?! – Вспыхнул Капель.

– Тварь! Чудовище! – Прорычал Брусилов, глядя на Меншикова безумным взглядом. Дернулся рукой к кобуре, чтобы выхватить пистолет. Но не успел. Грянул выстрел.

Татьяна Николаевна держала в своей руке крохотный пистолет Browning M1906 под патрон 6,35 × 15. Игрушку считай. Но легкую, компактную и удивительно удобную для скрытого ношения. Как и когда она этот пистолетик выхватила – никто не заметил. Раз. И он у нее в руке. Два. И Брусилов с аккуратной, свежей дырочкой между глаз заваливается навзничь. Этот слабенький патрон со столь небольшой дистанции уверенно проломил череп и поставил точку в жизни Алексея Алексеевича. Три. Миниатюрный пистолет пропадает где-то в складках одежды.