Генерал Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 33

Этот полк был формально единственным сводным полком корпуса. Но только формально. Так как Ренненкампф, скрепя сердце, отдал Максиму тех артиллеристов, что весной работали над прорывом германской обороны. То есть, полк, формально сводный, по факту являл собой уже неплохо сработавшийся коллектив.

Полк состоял из одного дивизиона САУ «Сосна» и двух дивизионов САУ «Дуб». Увы, эти САУ были не теми грандиозными СУА времен Великой Отечественной войны. Но все равно – это были САУ – самоходные артиллерийские установки, пусть и на колесном, а не гусеничном ходу. Боевые машины «Сосны» несли длинную морскую 75-мм пушку Канэ, а «Дубов» – 104-мм гаубицу. Цель «Сосны» – тяжелое ПВО и контрбатарейная борьба, а «Дуба» был просто – основным полевым орудием этого механизированного корпуса. Собственно, дивизион «дубков» к авангарду и подъехал уже минут через двадцать. Все три батареи по четыре боевые машины.

Выкатились в относительно ровную линию. Встали. Из них высыпались бойцы и начали приводить их в боевое состояние. Сняли со стопоров и развели станины. Потом покрутив ручки домкратов, уперли «лапы» станин в грунт, вывешивая раму тяжелых грузовиков, жестко фиксируя ее на грунте. Да не абы как, а по уровню, дабы артиллерийская установка вращалась легко и просто. Потом лихими молодецкими ударами вбивали костыли в окна «лап», усиливая фиксацию и делая систему жестче. Слишком мягкий тут был грунт, могло все поплыть.

Тем временем от дивизиона к небольшому холму побежала группа связистов с большой катушкой телефонного провода, телефоном и переносными приборами наблюдения. Туда побежали, где занимали оборону, энергично окапываясь, вся мотопехотная рота авангарда. До противника было далеко. Полк располагался более чем в трех километрах, хоть и в прямой видимости. Однако устроить такой рубеж было необходимо.

И вот – отмашка.

Три батарей этого «дубового» дивизиона ударили беглым залпом. Шрапнелью. По предварительному счислению. Благо, что открыто расположенный лагерь противника был большим. Промахнуться сложно.

Пятнадцать секунд.

Командиры орудий подняли правую руку, показывая готовность их установки к огню. И новый беглый залп. И опять шрапнелью.

104-мм гаубичная шрапнель – это сила! Это вам не «трехдюймовка», которая давала узкий, глубокий, быстрый пучок шрапнели, совершенно непригодный ни для чего, кроме отдельных редких случаев продольного обстрела колон на марше. Гаубица такого калибра – это уже серьезный агрегат! Низкая скорость снаряда пускала осыпь шрапнели широким конусом. Его крутая траектория позволяла, не пускать шрапнель вдоль земли, как у легких полевых орудий со скоростными, слишком настильно летящими снарядами, а осыпать сверху. Бах! И крупный такой овал на земле оказывался засеян смертоносными шариками. Бах! И еще один. И еще. И еще.

Самая высокая эффективность огня шрапнелью дает, конечно, миномет. После него – гаубица, бьющая слабым зарядом по наиболее крутой траектории. Вот их в текущей ситуации и задействовали. Числом в дюжину…

К чести австро-венгерского полка нужно сказать – отреагировали они быстро и вполне адекватно. Насколько вообще позволяла ситуация. Минуты не прошло как подразделения полка двинулись рассеянным фронтом в сторону холма, откуда стреляли.

Потери у них от шрапнелей были. И заметные. Но здесь они уже сидели больше года, поэтому оборудовали себе позиции большим количеством землянок и достаточно развитых траншей. Вот туда они и прыснули после первых же разрывов. По сути, только первый пристрелочный залп шрапнелью и оказался действенным. Остальные – так, больше ворон пугали.

Стрелять же по многочисленным разрозненным группам из пушек с закрытых позиций было сложно. Поэтому батареи начали по команде сворачиваться и готовиться сдернуть. А бойцы авангарда молились, крестились и прочими способами дергались, так как именно им придется выдержать хотя бы один натиск. Иначе не уйти. Да, у них имелось девять легких ручных пулеметов и куча самозарядных винтовок с ручными гранатами. Да, у них в тылу находилась личная батарея 60-мм минометов из шести «стволов», готовая поддержать их в максимально оперативном порядке. И что? Что это меняло? Рассеянный и дезорганизованный полк – это – все равно полк. А тут рота… пусть и усиленная…

Георгий Карагеоргиевич князь и апаж короля Сербии, отрекшийся от престола под давлением австро-венгерской пропаганды, стоял в траншее и наблюдал за противником на той стороне Савы. Нервно и с раздражением покусывая собственные губы. Он их ненавидел. Равно как и своего младшего брата, который в результате тех событий 1909 года стал наследником престола. Трусливый, ловкий и мерзкий… он вызывал у Георгия одно лишь омерзение. Особенно из-за того, что на этого слизняка сделали ставку сербские националисты.

В 1909 году произошла обычная провокация… и хорошо подготовленная реакция на нее. Денщик не только вскрыл письмо, адресованное любовнице Георгия, но и не доставил его. Прекрасный повод для того, чтобы вспыльчивый молодой мужчина взорвался и ударил его. При свидетелях.

Дальше было все просто и ожидаемо. Денщик скончался в больнице от «нанесенных ему побоев». Ему ведь добавили, пока лечили. А газеты, заранее подготовившись к такому повороту событий, принялись особенно яростно злорадствовать, призывая виновного к ответу. Что австро-венгерские, уличавшие Георгия в животной дикости и варварстве, что собственно сербские. Младший брат же тихо сидел в тени и улыбался, наблюдая как с его полного согласия идет травля конкурента… и освобождение ему дороги к престолонаследию. Георгий попытался оправдаться, но его голос просто потонул в том гуле пропаганды… и, оплеванный и оклеветанный был вынужден отречься от престола.

И вот теперь – стоя в бинокль на австро-венгров Георгий не мог сказать кого он больше ненавидит – этих исконных врагов, которые не скрывали никогда своей вражды или родного братика, что в лицо льстил, а за спиной творил непотребства. Эти хоть вон – в окопах да траншеях сидят, под пулями бегают. Враги – но мужчины. А Александр… трус… отсиживавшийся в тылу. Даже на линию фронта ни разу не выехал. Боится… мерзавец…

И тут раздались первые шрапнельные разрывы над позициями австро-венгерских войск. И, судя по размеру облачков порохового дыма, явно не от легких полевых орудий. Тут било что-то посерьезнее. Да и супостаты вон как посыпались на землю.

Георгий Карагеоргиевич сжал бинокль до побелевших пальцев и мерзко ухмыльнулся. А потом развил очень бурную деятельность, не ставя в известность вышестоящее начальство. И уже спустя четверть часа его полк греб через Саву на подручных средствам. В атаку. В штыки. В рукопашную…

1916 год, 25–27 сентября, Белград

Наступление князя Георгия было решительным и неожиданным в достаточной степени, чтобы выбить немногочисленные заслоны на берегу Савы и вынудить потрепанный австро-венгерский полк отступить к Дунаю. На позиции смежного полка, что там держал оборону. Не успевшие толком свернуться колесные САУ русских вернулись в боевое положение и своими 104-мм снарядами поддержали натиск сербов. И это было бы полным успехом, так как дюжина полевых гаубиц, оказавшихся в нужном месте, в нужное время – это сила, с которой сложно не считаться.

Но тут опять все переменилось. Самым активным образом включились в дело два австро-венгерских монитора «Темеш» и «Бодрог». Их 120-мм орудия ударили на пределе своей скорострельности, вынуждая сербов не только прекратить наступление, но и откатываться вдоль Савы, выходя из-под их огня.

Но все равно – успех. И значимый успех. Один ведь полк удалось сбить с позиций и отбросить, нанеся чрезвычайные потери. Да не просто так, а лишив практически всей материальной части. Только часть носимого имущества удалось забрать с собой. Все же запасы остались там, где еще несколько часов назад тихо сидели австро-венгерские солдаты. Прежде всего, конечно, продовольствие и боеприпасы. Для Сербии и масштабов ее войны это были очень значимые трофеи.