Повторение прошлого (СИ) - Терновский Юрий - Страница 6

— Во, блин, наяривают! — скалился довольно один из снимавших.

— Да-а, — потирал в удовольствие руки другой. — Так ее… Или его, не понял, говорили, что будет мужик с бабой, а здесь чертовы педики?

— Тебя это трогает? Нам бабки платят за съемку, — усмехнулся человек с биноклем, — вот и снимай.

Фотограф не ответил, удивленно рассматривая в объектив еще одно действующее лицо, подкрадывающееся с кирпичом к знойной парочке. А вот снимать убийство он совсем не подписывался, здесь уже совсем другой ценник, кое-кому придется раскошелиться. Однако никакого убийства не произошло, что и порадовало сторонних наблюдателей с крыши, смерть — всегда гадко и хорошо, когда она от всех все же подальше. И ничего не подозревающие голубки после блаженного удовольствия долго еще валялись голыми в тени деревьев, прикрывшись одеждой только сверху и любуясь сквозь березовые листочки редкими, проплывающими над ними кучерявыми облаками-барашками. Мечтая о море-океане… А все потому, что бомж проморгал нужный момент и не успел вовремя занести свой смертельный камень над приговоренной уже головой негодницы, чтобы одним ударом сразу и поставить во всей этой истории жирную точку. Не вышло, даже запятой не получилось поставить, чтоб продолжить. Стриженная дрянь, сраженная оргазмом, завалилась в изнеможении на своего мастера чуть раньше, чем намеревался опуститься молот возмездия на ее голову, что и спасло последнюю от неминуемой гибели. Нужный момент был безнадежно упущен, и смерть снова помахала ей ручкой. Воевать же сразу с двумя противниками из неудобного положения бомж вовсе не собирался, да еще с его пропитым и прокуренным организмом. Пусть другие воюют, дураков нет. Трудная жизнь уже приучила этого лесного «зверька» к осторожности. Хотелось конечно отомстить и, ведомый своими демонами, он почти был уже готов нанести свой смертельный удар по ненавистной цели, как вдруг спальня, в которой он до сих пор находился в своем воображении, вдруг исчезла и мститель неожиданно оказался «лицом к лицу» с чьей-то чужой голой задницей в знакомом до боли в глазах лесу. Смех конечно, но только это комичное обстоятельство и спасло этих двоих от ужасной развязки. И еще своевременный оргазм, ради которого вселенная даже не пожалела своих звезд, чтобы они именно в этот момент сошлись в одной точке, но только где там далеко в космосе, а не на затылке почти уже приговоренной к смерти потаскухи. Тихонечко, чтобы ни кого не беспокоить, скользнул бомж незаметным ужом вниз по обрыву к куче мусора, откуда, скрываемый кустами, и затрусил в сторону Международного шоссе, чтобы уже по нему и добраться до Химок, завидуя не столько чужому космическому счастью, сколько ненавидя свое невезение и свою нерешительность. Все зло в бабах, скрипел он своими гнилыми зубами. Весь мир испохабили…

Избежавшие же смерти голубки сразу после секса принялись уютненько так ворковать и строить планы на ближайшую неделю. Правда, говорила больше она, а он только слушал и поддакивал, впитывая в себя тембр ее чудного голоса и представляя в картинках свой предстоящий замечательный отпуск. Неожиданно ему вспомнился весь в тине бледный утопленник на берегу одного из прудов в Кузьминках, которого он видел не так давно ранним утром, совершая пробежку. Обливаемый слезами своей подружки, труп без всякого желания пошевелиться лежал на спине, раскинув руки в стороны и «пялился» застывшим взглядом в бесконечное небо. Не прошло и двадцати минут, как бегун видел его еще живым и только еще собирающимся окунуться. Друзья не пускали, но разве пьяного удержишь. И вот теперь двое успокаивали уже подружку утопленника. Ночной пикник закончился не совсем так, как всем хотелось бы, но на все воля божья. Мужчина тут же постарался отогнать от себя это жутковатое зрелище, но себе галочку в мозгах на всякий случай поставил, что под градусом в воду лучше не соваться. В Москве столько таджиков по пьяному делу утонуло за лето, не считая всех прочих, и составлять им компанию у него не было никакого желания.

— Ты о чем думаешь? — уставилась она на него, заметив, что тот после полученного удовольствия ее даже уже и не слушает, летая где-то в своих облаках.

— Да так, — отмахнулся он, — что нельзя пьяным в воду.

— Тебя пьяным никто в нее и не гонит.

Почитав перед отпуском все, что можно про Тенерифе, отпускница стала щедро делиться с ним полученной информацией. Начав с местоположения острова, она перешла на его достопримечательности, которые обязательно надо было посетить и в первую очередь аттракцион с касатками, потом деревушку пиратов в ущелье, затем забраться на вулкан и конечно же побывать на пляже с настоящим песком из Сахары, много где еще… Она долго еще расписывала, где надо побывать, какой взять на прокат кабриолет и все такое-прочее, совместимое в ее понятиях с отпускной жизнью. С какой парой таких же отпускников подружиться, чтобы не скучно было, и на каком паруснике с ветерком прокатиться, чтобы все это вспоминать потом долгими зимними вечерами. Конечно же, все это под коньячок, извлеченный уже ей из сумочки, прихваченный с собой в самолет вместо успокоительного на всякий такой случай, вдруг падать придется. Тьфу-тьфу, конечно, но с кем не бывает… Дело в том, что после одного случая, когда ей пришлось лететь с одной горящей турбиной, она просто панически боялась всех этих перелетов. И хотя тогда все закончилось более чем благополучно, никто не пострадал, старалась летать как можно меньше. И всегда только с коньячком. Так бутылочку и приговорили под разговорчик. И заснула она уже на чудном описании встречи с китами, заснула на полуслове. Он же уснул и еще раньше. Киты какие-то еще, будто он не видел их по телевизору. А когда проснулись, то уже вроде как бы и стемнело. Шли на посадку один за другим воздушные лайнеры, хлопали в ладошки счастливые пассажиры по приземлению. Приземлился и очередной рейс из Америки. Блондинистая кареглазая иностранка, во всем мире не найдется больше таких, еще одна участница этой истории, тоже похлопала в ладошки для приличия в своем бизнес-классе, поправила прическу, поднялась с уютного кресла, взяла ноутбук, коричневый кожаный баул с мелкими вещичками и направилась к выходу. Некоторое время ушло на таможенные формальности, и вскоре она уже усаживалась в шикарное авто, которое ей так понравилось, не смотря даже на усталость после многочасового перелета, что она не смогла отказать себе в удовольствии прокатиться самой за рулем. Водитель возражать не стал, не в его это было компетенции.

— И хорошо, если бы наш лайнер и в самом деле уже улетел или взорвался прямо в аэропорту, — вдруг ни с того ни сего заявила Кира, именно так звали всадницу из леска, когда парочка выбрались к импровизированной стоянке спящих в своих авто таксистов, чтобы ехать обратно. — Он ведь все равно разобьется. Псих окажется летчиком и направит его на скалы, как тот немец, которому очень хотелось, чтобы его запомнили идиотом. Пока один летун опустошал свой мочевой пузырь в уборной, другой уже вводил самолет в штопор.

— Спятила, — опешил ее спутник, — делать такие заявления перед взлетом! Мы не с тем немцем летим, чтобы тупо в гору. Просил же сменить тему, опять за свое?

— Не опять, а снова — заявила она, — и что? Мы все сумасшедшие, что немцы, что русские. И летчики больше всех, только сдвинутые на голову могут каждый день испытывать судьбу, летая без парашютов.

— Гагарин и с парашютом разбился, как приперло.

— Приведи в пример мне еще всех погибших истребителей мира, у кого катапульты не сработали, умник, а мне про себя надо думать, чтоб выжить в этом гребаном мире.

— Кир, успокойся.

— Сам успокаивайся! — фыркнула она. — От шизофрении по национальному признаку не страхуются, понял? Если у немцев психи рулят, то у нас и подавно. В среднем лайнер совершает два перелета в день, туда и обратно, а это два взлета и еще две посадки, а если с дозаправкой в промежуточном аэропорту, то и того больше. Пилот четыре раза за день рискует жизнью, как минимум, за неделю — уже двадцать раз, за месяц — это уже сто, и за год… одна тысяча двести раз! Будучи в здравом уме, их можно считать нормальными людьми? Если и можно, то с очень и очень большой натяжкой. Ждать каждый день смерти — это нормально?