Коми народные сказки - Плесовский Федор Васильевич - Страница 14

— Смотри, — говорят, — мог бы взять платок, а не берет.

Седун вернулся домой, а братья все еще едут. Наконец, добрались. А Седун уже на печи сидит. Лицо платком завязал, одежду спрятал, а коня к ручью угнал.

— Ну, братья, что слышали, что видели возле терема? — спрашивает Седун у братьев.

— Ничего не видели, — говорят они. — Только видели красавца на коне, он на царевну поглядел, а платка не взял. Синий платок схватил заморский королевич.

Назавтра средняя дочь подняла над теремом свой желтый платок. Василий с Федором опять говорят:

— Сходим и мы, может, сегодня платок достанем. Седун опять стал проситься: «Возьмите меня!» Братья посмеялись:

— Молчи, куда ты пойдешь, лежи на печи, знай. Потом запрягли свою клячу и поехали. А Седун слез с печи, пошел в дубраву, кликнул другого коня, серого. В одно ухо влез. Мылся-парился, в другом одевался-обувался, силы набрался. Теперь он стал не только раскрасавцем, но и силачом-молодцом. Вскочил на коня и помчался. Вскоре он перегнал братьев и домчался до златоверхого терема, разогнал коня, подскочил к самому окошку, где царевна сидела. Поглядел на нее:

— Не та, — говорит.

И не взял желтого платка. Люди удивляются:

— Вот какой, мог взять платок и не взял!

Платок схватил какой-то князь. Вернулся Седун домой, коня угнал к ручью, одежду спрятал, лицо завязал. Ни о чем братья не догадались.

На третий день красный платок над теремом подняла Марпида-царевна, младшая сестра. Люди собрались со всего царства, все желали достать платок красавицы-царевны.

Братья говорят:

— Сходим и мы, может, сегодня достанем.

Седун опять просится:

— Сегодня уж не останусь, тоже пойду.

Вышел и первым сел в сани. Братья посмеялись, поругали его, но он не вылез из саней.

— Ну ладно, — согласились братья.

Довезли Седуна до ручья и выкинули его из саней. Смеялись, смеялись до упаду и уехали, а Седун остался.

— Ну, — говорит Седун, — и то хорошо, что до ручья довезли.

Кликнул он третьего коня, вороного, златогривого. Прибежал конь-огонь. Седун в одно ухо влез, попарился-помылся, в другом оделся-обулся. Он уже был красавцем и силачом, а теперь ума-разума набрался. Вскочил на коня и полетел, перегнал братьев, толкнул их сани, Василий и Федор на снег вывалились.

— Никак, — говорят, — зимой гром прогремел.

Примчался Седун к царскому терему. Разогнал коня, тот подскочил выше терема, потом уж опустился, глянул Седун в окно на царевну и закричал:

— Та, та самая, — и схватил красный платок Марпиды.

— Ой, ловите, ловите, — кричат люди. — Кто это такой? Платок схватил.

А как поймаешь Седуна! Над головами людей летят конь и всадник! На обратном пути Седун опять обогнал братьев. Когда же вернулись и они, Седун уже на печи, лицо завязано. Конь в лесу.

— Завтра, Седун, вместе поедем к царю, — говорят братья.

— Ну, — отвечает Седун, — и меня что ли приглашали?

— Завтра, — смеются братья, — все должны придти, и даже слепые и безногие со всего царства. Царские дочери будут искать в толпе своих женихов.

— Ладно, пойду, — молвил Седун. — А вы мне скажите, что с вами сегодня приключилось.

Заохали братья.

— Эх, — отвечают. — Зимой гром гремучий прогремел, нас с розвальней скинул.

— Сидели бы дома, как я, лучше б было.

Ну, переночевали они, утром на рассвете Федор проснулся: «Что это, думает, такое, горит что ли? Не пожар ли в избе?»

А это кончик красного платка высунулся из-за пазухи Седуна.

Седун скорей обратно сунул кончик алого платка, братья встали, видят, что пожара нет, пламени нет.

Как совсем рассвело, Федор и Василий запрягли клячу, взяли с собой Седуна и вместе поехали к царю.

Со всех концов туда собрались люди, кто может и не может, слепой и хромой, бедный и богатый, — все тут.

К полудню никого дома не осталось.

И Седун в толпе. Лицо завязано, на коленях ползет. Люди глядят на Седуна и головами качают: «Этого зачем привели, ведь он — сразу видно — не жених!

А царь отвечает:

— Нет, все должны придти сюда!

И царь подал старшей дочери стакан вина. Велел обойти всех людей:

— У кого увидишь свой синий платок, того вином угости, потом веди за стол, садись с ним рядом, он твоим женихом будет.

Старшая дочь стала обходить гостей, вскоре увидела заморского королевича, который держал синий платок.

— Батя, — говорит Марья, — я нашла себе жениха.

Угостила королевича вином и села с ним за стол рядышком.

Отец подал стакан вина средней дочери Василисе-царевне. Так же, мол, гостей обойди, и у кого увидишь свой желтый платок, того угости и садись с ним рядом за стол. Он твой жених.

Средняя дочь Василиса тоже скоро увидела князя, который держал желтый платок. Угостила его вином, села с ним за стол и говорит отцу:

— Я нашла себе жениха!

Теперь царь-отец посылает третью дочь, красавицу Марпиду-царевну, подает ей стакан вина и говорит: „Обойди и ты гостей, у кого заметишь красный платок, тот твоим женихом будет“.

Пошла красавица-царевна… Вот обходит она ряды гостей. А из-за пазухи Седуна платок немного высунулся, самый уголок, что огонек. Марпиде-царевне стыдно стало, что у такого человека ее платок оказался. Будто не заметила платочка, мимо прошла и ни с чем вернулась к отцу.

— Не сыскала я платка, — говорит.

А царь-отец строго отвечает:

— Обойди гостей второй раз, все равно где-нибудь да свой платок увидишь, здесь он должен быть.

Царевна опять обошла гостей, мимо Седуна прошла, но будто не заметила платка, хотя он теперь наполовину высунулся, принесла стакан вина обратно, поставила на стол.

— Не нашла, — говорит, — отец, платка, не знаю даже, где он.

А царь-отец еще пуще рассердился.

— Неужели, — говорит, — не сыскала? Ты, — говорит, — обманываешь меня. Плохо, наверно, ищешь. Иди опять и без платка не возвращайся.

В третий раз девушка не стала уже обходить ряды гостей, знает, видела, у кого платок. Заплакала она. Прямо подошла к Седуну, угостила вином, и за стол рядом с ним села. Люди начали смеяться, шептаться:

— Нашла? — спрашивает царь-отец, когда услышал смех.

— Да, я нашла жениха! — говорит Марпида-царевна, сама головы поднять не смеет, стыдится.

И отец поглядел на Седуна, опечалился, рукой махнул. „Может нам прогнать его потихоньку“, — думает.

Посмотрела и царевна на жениха, испугалась было, как он на коленях ползет, лицо грязной тряпкой завязано, зато глаза синие, синие, точь-в-точь как у того богатыря, что сорвал с кровли терема красный платок. И полюбились Седуновы глаза красавице. Она и говорит отцу:

— Мой жених, хотя и неказист, а по сердцу мне. Не гони его!

Услыхал эти слова царь-отец, разгневался так, что на него и глядеть страшно, а зятья — заморский королевич и богатый князь — глумятся над Седуном и меньшой царевной-красавицей, в огонь масла подбавляют.

В тот же день три царские дочери вступили в брак. Но в честь свадьбы меньшей царевны отец не устроил пира. Приказал новобрачным жить в хлеву, кормить свиней и коров, а самим обедать на черной кухне. Зато в честь старших зятьев царь задал пир на весь мир. На пиру дошла до царя весть, что в лесу водится златорогая лань, царю захотелось ее получить. Подумал царь-отец и сказал зятьям:

— Покажите себя, поймайте и приведите сюда златорогую лань. Кто ее поймает, тот и первым человеком будет считаться.

Зятья согласились.

Взяли веревки, ременные вожжи и пошли в дорогу. А Седун на черной кухне говорит своей жене-царевне:

— Сходи к отцу, попроси водовозную лошадь, я тоже хочу лань поймать. Я ведь тоже царский зять.

Марпида-царевна передала отцу просьбу Седуна.

— Отстань, — отвечает царь, — какую еще лошадь нужно Седуну, пусть лучше сидит дома, не смешит людей.

А царица-мать и говорит:

— Жаль что ли тебе кобылу-то, дай ему.

Ну, царь дал, наконец, Седуну водовозную клячу, худая она, тощая, только кожа да кости. Седун приполз и задом сел на кобылу. Конец хвоста в зубы взял, ладонями хлопает, едет. А людей тут на пиру видимо-невидимо. Они в окна глядят, смеются над царским зятем.