Ключи Пангеи. Вестник из бездны - Голд Джон - Страница 5

Тепло от рук Клементины быстро начало слабеть. Велерад, недовольно глядя на нее, пошатнулся и оперся на стену.

– Ритуал наречения? Ты, дура, совсем с ума сошла? Столько сил вбухала в это низшее подобие человека? Он даже не одаренный! Сколько начал ты ему отдала? Сотню? Две?

– Договор, – Клео, пошатываясь, поднялась на ноги. – Я в своем праве. Сила приняла его, раз дала разрешение на наречение. Ресурсы маны у нас, может, и одни, но это не значит, что я буду все делать так, как тебе удобно. Имя – это одна из сильнейших магических печатей. Если тебе действительно нужно хорошее прикрытие, потрудись заложить для этого хорошую основу.

– Чокнутая баба! Хватило бы и клички для примата.

По документам меня зовут Алексей Чадов, пяти лет от роду. Но имя, данное Клементиной, имеет куда больший смысл и значение, чем простая запись на бумажке. Имя – это центр личности, вокруг которого выстраиваются все блоки памяти и связи с миром.

Бабушку Фросю «откачали», внушив ей воспоминания о том, будто ее сын с непутевой женой переехали из деревни Лисий Лес в город, прихватив сына. Так началась моя новая жизнь.

В России у ребенка до четырнадцати лет есть всего один документ – свидетельство о рождении. В нем нет данных о ДНК, фотографии или отпечатков пальцев.

В четырнадцать родители могут притащить в паспортный стол чужого ребенка и назвать его своим. Кто знает? Может, им свой не понравился. У Велерада с Клементиной были другие причины. Семейная пара с ребенком, путешествующая по всему свету, привлекает куда меньше внимания, чем просто супруги или одиночка. Поэтому они взяли личности моих родителей, Даниила и Светланы Чадовых, и теперь используют их.

Так началось мое путешествие вокруг света длиной в пять лет. Музеи Москвы, руины в Греции, Парфенон, подземный город Петра, еврейский Израиль, мусульманская Мекка, статуи острова Пасхи. Велерад таскал нас с Клео по всему миру, разыскивая старейшие памятники истории и следы какой-то Колыбели Цивилизаций. Она снабжала «папу» маной для его сверхнавыка Слова и даже “делилась с ним крупным сознанием”, все свободное время уделяя моему воспитанию, словно я был ее настоящим сыном.

Каждый день, каждый прожитый час, Клементина старалась меня чему-то научить. Вечно молодая шутница, энергичная на людях, она подкалывала Вела, когда требовалось подтвердить легенду супругов. Обычно такое происходило на таможенном контроле или при заселении в очередной отель. Светлые волосы, веснушки на всем лице, зеленый оттенок глаз и поразительно яркий смех. Если бы существовала одаренность в виде жизнерадостности, то Клео однозначно ее бы имела. Велерад как-то обмолвился, назвав ее «любимой дочерью неба». Некий дар, черта души или способность позволяли ей быстро восполнять свой запас очищенной маны и делиться им с другими.

Домашнее обучение началось буквально через неделю после того, как мы покинули дом бабушки. Первым шагом было расширение моего словарного запаса. Десять терминов, их значения, затем щелчок пальцами Клео – и знания оседают на дне памяти. Неважно, где мы находимся – в самолете, номере отеля или в полевом лагере с палаткой. И снова, и снова, и снова. Потом задачка: рассказать историю, задействующую минимум 90 % изученного, чтобы «понятийное ядро» закрепило разрозненные знания в завершенные блоки памяти.

Так прошли первые два с половиной года нашего путешествия.

…

После очередного исследования таинственного города-памятника Аркаим в Челябинской области мы снова прилетели в Египет, заселившись в скромный семейный номер на четвертом этаже старой гостиницы. Апартаменты состояли из одной средненькой спальни-гостиной, поэтому мы все ютились в одной комнате.

Клементина щелкнула пальцами, назвала термины, их описание, снова щелкнула. Мое подсознание привычно перенесло знания из краткосрочной памяти в долгосрочную.

Велерад недовольно хмыкнул. Сидя на пыльном диване, “папа” читал очередной древний фолиант.

– Не наигралась еще? Нравится обучать такой сырой, податливый материал, как твоя ручная обезьянка?

Клементина остановила щелчок, переключаясь с нашего диалога на «мужа».

– Сходи в бордель, мужлан. Или, на худой конец, поиграй где-нибудь в одиночестве.

«Муж» не повелся на явную подколку. Ему было откровенно скучно целыми днями разбираться с музейными экспонатами прошлого и смотреть, как под боком потенциальная напарница по работе уделяет внимание «ширме» в виде ребенка. Велерад пытался переключить ее внимание на себя, но Клементина отказывалась становиться ему полноценной опорой. Снова, снова и снова. На фоне всех встреченных мной людей Клео и Вела отличала поразительная твердость в вопросе убеждений и принятых решений. Два года знаков внимания не находили отклика, разбиваясь о холодное отношение. Странная у нас получилась семейка.

Мы были в Каире уже второй раз за два года. Дешевый отель неподалеку от пирамид – отвратительная еда и шумные соседи. Видя странный диалог между «мамой» и «папой», я посмотрел на Клео в ожидании ответа.

– Кто я для тебя, Клео?

Она смутилась и с заминкой улыбнулась.

– Дитя мое, ты уверен, что сможешь понять ответ?

– Нет.

– Но все равно хочешь узнать основу наших взаимоотношений?

– Да, – я задумался, подбирая нужные слова. – Человек существует в контексте общества. Нет общества – нет и человека, а только дикарь с набором инстинктов. Кто я? Кто ты мне, если не мама? Кем приходится мне Вел? И кем он приходится тебе?

Велерад довольно ухмыльнулся, встретился взглядом с Клео и снова углубился в чтение старого фолианта на древнеегипетском языке. Коптском, если быть точнее. «Папа» выглядел всегда одинаково, следуя образу диванного туриста-археолога из дикой глубинки России. Длинные салатовые шорты, рубашка в тон, рюкзак и кепка. И только когда мы оставались наедине, истинная личина хорошего притворщика проявлялась, показывая его язвительную, токсичную манеру общения. Присутствуя где-либо, Велерад будто пачкал это место своими комментариями и насмешливым взглядом.

– Давай, мамаша! Расскажи обезьянке, как все обстоит на самом деле! Нет? А может, обнимемся и позабудем все невзгоды, тихо ожидая конца этого гребаного мирка? Чего уставилась?!

Клементина, отвернувшись от «мужа», щелкнула пальцами. Память в очередной раз переложила воспоминания из краткосрочного отдела в долгосрочный, включая и этот разговор.

– Дитя, – мягкий голос Клео будто касался самой моей души, – ты правильно запомнило, что человек существует только в контексте общества. Но сейчас в твоем сознании много дыр. Даже базовый набор из терминов и их значений еще далек от завершения. Поверх первого слоя знаний строятся более сложные понятия из второго слоя. Третий, четвертый, пятый, седьмой, десятый. Неявное культурное наследие, цивилизационный проект, идейное заражение, регрессивная цепочка генов. Даже то немногое, что клятва позволяет рассказать о нас с Велерадом, ты пока не способен осознать. Есть мно-о-ого вещей, находящихся выше твоего уровня понимания. Так же, как многие вещи существуют и выше нашего с Велом уровня. Мир велик настолько, насколько человек способен его понять.

По различным оговоркам я уже понял, что есть некая клятва или другое ограничение, из-за которого «папа» и «мама» не могли намеренно мне о чем-то рассказывать. Нечто аналогичное стоит и в моем сознании, не позволяя спрашивать про Систему, Пробужденных и Колыбель Цивилизаций, подслушанных в их разговорах.

– Ничего не понял, – Клео не ответила на мой вопрос об отношениях. – Кто я для тебя? Кто Вел для меня? Кто ты для него?

– Дитя. «Отец». Вторичный партнер-дополнение. Видишь? Это не те ответы, которые ты хочешь получить. Алексей, Чудо мое, то, что ты ищешь, находится в зоне недопонимания. Частичное суждение о сложной ситуации. Тебе не хватает уровня сознания, объема сознания, твердости модели мышления, устойчивого мировоззрения. Сейчас твоя учеба – это тренировка сознания. Как долго ты можешь удерживать фокус внимания? У семилетних детей он около двадцати минут. А твой фокус, Чудо? Давай! Покажи объективную оценку своих достижений!