Месть до первой крови (СИ) - Логинова Анастасия - Страница 23

   — Максим, с туристическими фирмами что? – спросила Осколова, садясь в машину криминалистов. — Брала она билет до Новосибирска?

   — Нет, по крайней мере, не в Старогорске.

   Вопрос был резонным, потому что хоть и было известно, что в Новосибирск Черных не попала, но следователи сомневались, хотела ли вообще она куда-то лететь или просто выдумала ту историю. По всему выходило, что выдумала.

   — А с Каравевым что?

   — С Караваевым… долгая история. Сейчас в отдел доедем – там расскажу.

   Осколова посмотрела на часы и досадливо поморщилась:

   — Нет уж, муж сегодня в ночную работает – мне домой нужно, Ирку проконтролировать. Но если что-то срочное, давай ко мне – еще не так поздно. Сейчас и Ваганову позвоню, пусть подъезжает. А вы, Екатерина Андреевна, наверное, домой торопитесь?

   — Да нет, — честно ответила Катя, — совсем не тороплюсь. Можно мне с вами?

   Разумеется, Галина не была в восторге, что ей придется терпеть Астафьеву еще несколько часов, но и запретить ей ехать со всеми не могла. Сама Катя решилась участвовать во внеплановом совещании в основном из-за Линки – хотелось оттянуть момент объяснения с ней.

   От секретарши Наташи, главной сплетницы Следственного комитета, Катя была немного наслышана о семействе Галины Дмитриевны. Говорят, что если Галина и слушалась кого беспрекословно, то только супруга – дома все ее начальственные замашки таяли без следа. Что довольно-таки странно, потому что, по словам той же Наташи, муж Галины Дмитриевны работал таксистом и дома не бывал сутками. По специальности он вообще-то инженер-промышленник, но так как промышленность в Старогорске найти довольно трудно, то зарабатывает деньги извозом.

   С ним Катя и остальные столкнулись уже у двери, Галина успела лишь перекинуться с мужем парой слов, и сразу провела коллег в кухню, где поставила греться чайник. Было уже около десяти, когда Галина окончательно проводила мужа, в дальней комнате на повышенных тонах переговорила о чем-то с Иркой, которую необходимо контролировать, и совещание, наконец, началось.

   — Помните, как Вера Токарева, давая показания, упомянула, что Черных и Караваев учились вместе в университете, и у них был роман? – начал рассказывать Максим, усаживаясь верхом на стул. – Так вот, не могу сказать насчет романа, но вместе они учиться не могли. Начнем с того, что Караваев старше Черных на восемь лет, и он никогда не учился, не преподавал и даже близко не подходил к университету.

   Он обвел присутствующих взглядом, как будто ждал аплодисментов.

   Галина собиралась заварить чай, но заинтересованно остановилась и вместо аплодисментов спросила:

   — Это точно?

   — Точнее некуда! Информация от наших питерских собратьев, а они биографию Караваева перелопатили от и до.

   — Почему питерских? — Осколова отставила чайник вовсе и теперь внимательно слушала.

   — Потому что полгода назад Караваев действительно уехал из Москвы, только не в Новосибирск, а в Санкт-Петербург. И это уже новость номер два: поздно вечером двадцать шестого мая его нашли застреленным в запертом изнутри кабинете его офиса. Следствием установлено, что это было самоубийство. На ладонях, как и положено, следы продуктов выстрела, мотив свести счеты с жизнью имелся весомый, в общем, версия о самоубийстве была единственной.

   — Что за мотив? – спросил Ваганов.

   — Задолжал очень немалую сумму в долларах США. Причем таким людям, у которых брать взаймы вообще нельзя.

   Александр Караваев, – рассказал Максим, — владел компанией грузоперевозок, и с последним его заказом – перевозкой чая из Казахстана в Санкт-Петербург – вышла неприятность. В районе Екатеринбурга на фуры напали неизвестные. Водителей застрелили, а контейнеры с чаем похитили. Заказчики перевозки были очень недовольны: как выяснили петербургские следователи, они решительно отказались от неустойки, что предложил Караваев, и требовали вернуть сам груз. Случилось это в апреле, а в мае вышла в свет заметка в газете, которая подлила масла в огонь. Автор довольно убедительно доказал, что, во-первых, из Казахстана в Санкт-Петербург везли не чай, а готовый к перепродаже героин, а во-вторых, господин Караваев был в курсе этого, и сам инсценировал нападение на фургоны. Журналист рассказывал правдоподобно, словно видел все своими глазами, всю схему объясняя шаг за шагом.

   Статья вышла двадцать шестого мая, а вечером того же дня Караваев застрелился, не дожидаясь расправы.

   — Вот такие пироги с котятами… — закончил Максим. – Интересный факт: застрелился Караваев из пистолета системы Макарова, калибр которого девять миллиметров – как и в случае с Черных. Вывод?

   Он снова обвел взглядом кабинет: Галина, с чайником на коленях, сидела растерянная – вплетение в ее уголовное дело питерских бандитских группировок и пропавшего героина ее отнюдь не радовало. Ваганов задумчиво почесывал макушку, а Катя, широко распахнув глаза, переводила взгляд с одного следователя на другого.

   — Так какой вывод? – с азартом продолжил Федин. – Нужно срочно ехать в Санкт-Петербург, запрашивать официально все материалы по Караваеву и смотреть, что там был за пистолет. И если их «Макаров» подойдет к нашим пулям и гильзам… — он просиял. – Кроме того, мне Овцын уже шепнул, что в ванной на квартире Черных нашел четкий отпечаток ладони: убийца смывал кровь и голой рукой цапнулся за краник, а потом, видно, перчатки догадался надеть – в комнате ничего подобного уже нет. И еще, — не унимался он, — по поводу турагентства: в Новосибирск Черных билетов не брала, а вот в Санкт—Петербург – брала! Двадцать седьмого апреля вылетела туда, а двадцать девятого вернулась обратно.

   Галина поставила чайник на стол, поднялась и демонстративно поцеловала Федина в рыжую шевелюру:

   — Золотая головушка! Подчищай свои текущие дела и поедешь в Питер. Чуешь, Юрик, чем пахнет?

   — Чую, Галина. Сказал бы я тебе, чем пахнет, да при женщинах таких слов не употребляют. Если к этой твоей истории, Максим, пристегнуть ещё то, что Черных – журналистка, и если вспомнить статью, которую про Караваева написали, то совсем тошно становится. Ну не люблю я, ребята, когда на Питере с Москвой все завязано! — сморщился Ваганов. — Такие дела в принципе никогда не раскрываются – только по башке за них получают… Надо бы дело твое, Галя, на учет в Областной СК ставить – может, возьмутся, убитая все-таки журналистка.

   — Бывшая журналистка, — поправила Осколова. — Не возьмутся они, Юр. Хотя завтра у меня пресс-конференция по делу Черных – попробую что-нибудь сделать. А в Петербург ехать все равно придется.

   — А я что спорю? Езжайте. Только проблем новых вместо раскрытия постарайтесь не привезти…

   Тут Катя, уловив краем глаза какой-то движение в прихожей, откинулась на стуле и вытянула шею.

   «Кошка, что ли?» — подумала она.

   Но это была не кошка. Худенькая девчонка лет тринадцати-четырнадцати с мелированными, неопределенного цвета волосами, в до невозможности короткой юбке и в сетчатых колготках пыталась прокрасться к входной двери. Очень предусмотрительно она была босяком, а босоножки держала подмышкой. Она уже тянулась к замку, и вполне возможно побег был бы удачным, если бы Катя не ойкнула испуганно, разглядев полутемной прихожей это чудо.

   А так, Галина, будто только Катиного предупреждения и ждала: подпрыгнула на месте и с небывалой проворностью оказалась в прихожей, откуда сразу же послышался дерзкий девчачий голос:

   — Я на день рождение к Таньке! Почему мне нельзя?

   — Потому что я не знаю никакую Таньку.

   — Да ты вообще никого из моих подруг не знаешь!

   — Не важно, ты на время смотрела? Одиннадцатый час – какой может быть день рождения!

   — А всех девчонок отпускают! Маринку вообще никогда не спрашивают, когда вернется!