Месть до первой крови (СИ) - Логинова Анастасия - Страница 19

   — Идет. Жду от тебя доказательство.

   — Всегда бы ты была такой сговорчивой!

   Игорь сиял улыбкой, но толком еще не понимал – вырвался ли из ловушки или наоборот увяз еще крепче. Игра, которую он затеял, была ох, какой опасной… Маликов уже собрался было откланяться, но Софья, словно радушная хозяйка, его задержала:

   — Куда ты так рано! А горячее? Рекомендую перепелов по-охотничьи – они сегодня исключительно удачны!..

   Дождаться утра понедельника Игорь так и не смог и позвонил Лине уже в воскресенье. Та, к удивлению Маликова, согласилась встретиться не раздумывая, а через час они уже сидели в летнем кафе на набережной. Увидев его, Сухарева в ужасе закрыла рот ладошкой и принялась охать:

   — Господи… Игоречек, что с тобой? Тебя что – били?..

   И столько в ее глазах было сострадания и заботы, что Игорю даже неловко сделалось.

   «Да она ведь всерьез в меня влюблена… — подумал вдруг он, – или все-таки притворяется?»

   В последнее время, что бы Лина ни сделала, он всегда искал в этом подвох, хотя вскоре уже ругал себя за излишнюю подозрительность. Он не знал, как относиться к Сухаревой. Каждый раз, когда она вот так с восторгом на него смотрела, он ломал голову: знает она или нет? Говорит правду или обманывает? И вообще, кто она – наивная дура или расчетливая стерва?

   — Это все из-за той статьи, да? – не умолкала тем временем Лина. — От тебя требуют денег? Игорь, если бы я хоть чем-то могла помочь…

   — А ты можешь, — резко прервал ее Маликов.

   Лина от неожиданности даже прекратила вздыхать и с любопытством приоткрыла рот:

   — Как? Ты хочешь, чтобы я еще раз поговорила Катасоновым?

   — Нет, Линочка, Катасонов мне не нужен. Мне нужны деньги.

   — Деньги? Оттуда у меня деньги?. Или… ты хочешь, чтобы я у мужа попросила? – глаза ее беспокойно забегали. – Я могу, конечно, но…

   Игорь раздраженно ее перебил:

   — Я говорю не о твоем муже!

   — Но чем я еще могу помочь? – заволновалась она. – Если ты думаешь, что у меня такие уж крепкие связи с Катасоновым или еще кем, то ты ошибаешься… По правде сказать, я вообще видела тогда Катасонова первый раз в жизни…

   «А может, все-таки она не притворяется и действительно ничего не знает, — думал, слушая ее излияния, Игорь, — уж больно убедительно она изображает дурочку». И, перебив ее на полуслове, решил пойти ва-банк:

   — Лина, мне нужна кассета.

   Сухарева два раза хлопнула ресницами – выглядела она при этом так же глупо, как моргающая кукла советского производства:

   — Какая кассета? – шепотом спросила она.

   Маликов терпеливо передвинул свой стул вплотную к Сухаревой и вполголоса принялся ее убеждать:

   — Линочка, понимаешь, эти люди не шутят. Они вчера приходили ко мне домой, угрожали… И они обязательно придут снова.

   Лина побледнела еще больше и через несколько секунд осторожно спросила:

   — Игорь, а может быть, лучше отдать им редакцию?

   — Мне так и придется поступить, если ты не вернешь кассету.

   — Но какую кассету? – лепетала Лина. — Запись интервью Катасонова? Так у меня диктофон цифровой… кто вообще сейчас кассетами пользуется?

   Лина, кажется, была напугана не на шутку. Быстрее допив заказанный сок, она сослалась на дела и убежала – даже не захотела, чтобы Игорь ее отвез. Напрасно он сказал ей о кассете, она, похоже, действительно была не в курсе, зато теперь начнет задумываться… Сам Игорь не спешил покидать кафе: он заказал еще кофе и, вглядываясь в мутные воды реки, начал обдумывать, как ему из этой ситуации выпутываться.

***

Лина сидела в гостиной, прямо на ковре посреди чудовищного беспорядка и плакала навзрыд, как рыдают люди, которых настигло огромное непоправимое горе. Первая мысль, которая пришла Кате в голову – подлая Галина все—таки устроила обыск в Линкиной квартире. Только после обысков в квартирах появлялся такой разгром. Но почему вдруг Лина так плачет?

   — Нас что ограбили? – Уже вслух выразила она вторую догадку.

   Лина же, едва завидев Катерину, прекратила убиваться, подпрыгнула на месте и кинулась к ней. Взгляд ее при этом никак нельзя было назвать нормальным, а через тонкую, как у всех природных блондинок кожу, просвечивали ярко—красные пятна.

   — Катя! Катенька, вспомни, пожалуйста… — Лина клещами вцепилась в ее руку. — У меня в лоджии под плетеным креслом стоит большой ящик! А в нем банки с клубничным вареньем – ты в него заглядывала?

   — Заглядывала… Лин, я твое варенье не трогала, честное слово.

   — Да я не про варенье, ешь на здоровье. Ты там, в ящике, ничего… — она сделала неопределенный жест рукой, — подозрительного такого не нашла?

   Катя расслабилась и даже усмехнулась. Она-то решила, что и впрямь что-то случилось:

   — Подозрительного ничего. Это ведь абсолютно нормально хранить видеокамеру на балконе в ящике с вареньем.

   Лина иронии не разделила. Всхлипнув, она задумчиво посмотрела на Катерину и подвела итог:

   — Значит, видела. Ну ладно. А сейчас-то она где?

   Камеру Катерина нашла в лоджии еще когда сидела без работы и от безделья решила провести генеральную уборку в Лининой квартире. В ящике с вареньем аппаратуре явно было не место, потому Катя и переложила ее на антресоли в гостиной, где моментально и нашла сейчас. Лина, словно великую ценность, рассматривала старенькую видеокамеру:

   — А кассета где? – Еще более обеспокоено спросила она, и у нее даже голос сорвался. – Здесь кассета была вставлена!

   Кассету они нашли в том же шкафу, в коробке, где хранилась большая коллекция других видеокассет, о которых, благодаря фильмам на DVD, Лина уже много лет не вспоминала. Найдя свою драгоценную кассету, она взяла ее в руки с явным желанием перепрятать и подозрительно оглянулась на Астафьеву:

   — Ты ее смотрела?

   Катя пожала плечами:

   — На записи двое мужчин в пиджаках беседуют в какой-то квартире. Было б что смотреть… А что там что-то важное?

   Лина, прижимая кассету к груди, поспешила в свою комнату:

   — Катя, хотя ты на меня не дави… Мне нужно подумать!

   Перешагивая через кучки барахла, вытащенного из шкафов, она заглянула на кухню, взяла кусок кекса и с теми же словами, что ей нужно подумать, скрылась у себя.

   — Агата, — задумчиво пробормотал Миша Дорофеев, — по-моему, нам все-таки нужно взять за правило спрашивать у клиентов документы, подтверждающие личность.

   — Да брось… — та даже не удостоила его взглядом. Она последние дни все больше просиживала в офисе, над бумагами, – личность установить при желании не проблема, зато клиенты охотнее идут на контакт, если думают, что мы о них ничего не знаем.

   Дорофеев не ответил, хотя не был с нею согласен. На столе перед ним лежал ворох фотографий по делу Капустницы. Большинство из них Миша прежде не рассматривал – не глядя упаковывал их в конверт и передавал Виктору. По правилам, установленным Агатой, в архиве все равно оставляли копии, а иногда и негативы, но Миша этим раньше не интересовался – к чему?

   Большинство фотографий делал не он. В самом начале операции он сам таскал Капустницу, а к тому времени, как она окончила университет и ежедневно стала ездить на Чайковского, 8, Агата перевела его дежурить на Суворова. Потому лицо объекта под кодовым именем Журналист Миша увидел в первый раз. Он долго смотрел на это фото и раздумывал – сказать ли Агате? Решил пока промолчать.

   Уже через несколько часов Миша знал, что редакция газеты «Чайковского, 8» принадлежит Маликову Дмитрию Даниловичу. Он родился в Москве, с девяносто девятого года работал в различных столичных изданиях, а в 2005 основал в Старогорске редакцию газеты, которая на сегодняшний момент является одной из популярнейших в городе – Миша и сам почитывал эту газету. Женат, примерный семьянин.