Мое чужое имя (СИ) - Логинова Анастасия - Страница 24

— Давно, еще на практике. У меня образование юридическое.

Судя по тому, как она поежилась и передернула плечиками, вспоминания те были не из приятных — я ее вполне понимал.

— Так ты юрист? Тогда разреши поддержать тебя, как коллегу, — я подал ей руку и смело шагнул за Фединым в помещение, из которого так и несло подвальным холодком.

Внутри здание казалось куда более обширным, чем снаружи, так что по коридорам и лестницам мы то спускались, то поднимались довольно долго. А по пути Максим зачем — то делился деталям обнаружения трупа. Нашли владельца автомобиля за городом вдоль той же трассы, куда мы выезжали с Вагановым, но чуть дальше, за поворотом в какой — то пригородный поселок. Убили, как сразу заявил эксперт очень недавно, не более суток назад — может быть, в то время, когда проводили опознание в кабинете Ваганова. Мужчине около тридцати лет, и под описание Тани он вполне подходил, даже куртка с орлом и та была на нем, а убили водителя, как и Каравчука — с помощью ножа. Но его в отличие от Каравчука пока не опознали — документов нет ни в карманах, ни в машине.

— А автомобиль на кого зарегистрирован? — поинтересовалась Таня.

— На некую Петренко, пенсионерку шестидесяти семи лет. Машина либо угнана, либо на ней по доверенности катались. С Петренко пока наши не связались.

Когда мы спустились в коридорчик, ведущий непосредственно в танатологическое отделение, я начал нервничать:

— Макс, а что обязательно сюда нужно было тащиться, по фототаблицам его опознать нельзя?

— По фототаблицам Таня его не опознала, — терпеливо объяснил Федин. — Там четкость плохая, сам понимаешь.

Холодом повеяло еще сильнее и, кажется, я даже почувствовал запах формалина — самый ненавистный мною запах.

Перед дверью в отделение, я крепче сжал Танину ладошку, а она украдкой вопросительно на меня посмотрела, но руку не забрала. Запах формалина чувствовался уже явно, причем с примесями еще чего — то — и я даже не хотел знать чего… У стен на каталках умершие, покрытые застиранными простынями так, что торчали только синюшные пятки. Некоторые трупы, впрочем, были не покрыты. Мне очень некстати вспомнился запах пельменей в Пиццерии, а потом и пицца, которой я обедал полчаса назад…

— Я вообще не знаю, смогу ли его опознать… — торопливо заговорила Таня. — Я его живым бы не узнала, а так, тем более. Надеюсь, это у вас не единственная зацепка?

— Не узнаешь, так не узнаешь, на крайний случай у нас еще Петренко есть, — отмахнулся Федин, но тут же добавил негромко. — Но лучше конечно, чтобы ты его опознала.

Если бы меня тошнило чуть меньше, я бы обязательно занудно добавил, что опознание должно быть непредвзятым, а за подобные просьбы Федину можно и отвод заявить[10]. Только вот клиент мертв, так что жаловаться все равно некому.

— Привет, Петр Иваныч, — поздоровался Максим с выплывшим из боковой двери сухонький мужичком — судмедэкспертом в зеленом хирургической костюме и зеленых же нарукавниках.

— Здорово, Максим! — Эксперт протянул Федину руку и опасливо окинул взглядом нас с Таней. — Родственники?

— Свидетели на опознание, — пояснил Максим, а эксперт тут же взялся за Танину руку:

— Топорков, — охотно представился он. А я, хоть и явственно чувствовал съеденную пиццу в своем желудке, но меня хватило на то, чтобы с сарказмом заметить про себя: фамилия подходящая… А потом Топорков и мне протянул руку — я на нее покосился. В перчатках.

— Да не волнуйтесь, молодой человек, чистые. Вы, наверное, на счет вчерашнего вечернего, да? Хороший, Максимка, вчера паренек попался — свежий… — потом эксперт покосился на нас с Таней и заговорил тише, с одним Максимом, а потом они и вовсе направились к одной из каталок.

— Чего ты, пошли… — шепнула Таня, потому что я все еще крепко держал ее за руку и очень не хотел, чтобы она шла к каталке. Но мы все-таки подошли.

— У паренька вашего горло перерезано… — пояснил добрый эксперт, прежде чем откинуть простыню, — да и шейка свернута — голова, в общем, на одном кожном лоскуте держится… Я вас заранее предупреждаю, чтобы никому плохо не стало.

Пицца зашевелилась и начала подниматься вверх по пищеводу.

— Он? — спросил Макс у Тани.

Татьяна, наморщив лобик и осторожно дыша, изучала лицо убитого мужчины — желтушное, с приоткрытыми мутными глазами. Я предпочел изучать кафельную стену.

— Да я не видела его лица, Максим… Покажите руки — он курил там, у машины, у него пальцы были очень крупными и, кажется, с наколками. Эксперт послушно откинул простыню, скрывавшую рану, которая и правда была «от уха до уха». Пицца начала подступать к горлу, а Таня зло зыркнула на меня и выдернула ладонь. Я, наверное, сжал ее слишком сильно.

— Ну — на месте наколки, — обрадовался Федин. — Значит, он?

— Наверное, он…Максим, а ведь он, скорее всего, судимый? Тогда и данные его в картотеку должны быть занесены. А наколотые перстни — это что значит, я не разбираюсь…

Максим пожал плечами:

— Ну вот эта, например… — на прямоугольнике перстня был обозначен черт за колючей проволокой, — дословно обозначает «Дал раскрутку в зоне». В смысле дополнительный срок получил уже в зоне. Эта… — ромб, разделенный на четыре треугольника, два из которых остались не закрашенными. — Эта значит, что покойничек наш был «отрицалой» — показания следакам не давал — очень уважаемая наколка, кстати. Ну эта, — два треугольника, соприкасающихся вершинами. Из основания одного исходят несколько штрихов, — эта самая интересная для нас — сколько шрихов от треугольника отходит — столько лет он просидел. Наш «клиент» выходит, сидел… раз, два, три, четыре, пять — шесть лет! Остальное так… понт зэковский.

Пока Федин произносил этот монолог, явно гордясь собой, Таня слушала его, едва не приоткрыв рот, даже видавший виды эксперт поглядывал на Федина с уважением. Мы все, конечно, не знали, что фототаблицы с изображением «перстней» были готовы еще сегодня утром — Федин показал их своему приятелю Соколку, а тот-то и проинструктировал Макса по каждой татуировке в отдельности. Вот познаниям такого рода у Соколка-Бритого Затылка я бы, по крайней мере, не удивился.

Бюро мы покидали стремительно и нигде не задерживаясь — я летел впереди, а Федин еще «допудривал» Тане мозги своими татуировками. Уже на улице, я надышаться не мог необыкновенно свежим после морга воздух, а Макс все не унимался:

— Мы на «перстни» сразу внимание обратили. Запрос в ИЦ[11] Ваганов сегодня должен отправить, и пальцы откатали. Если осужден был в Москве или в области, не сегодня — завтра его данные будут у нас.

У Федина были еще какие-то вопросы к судмедэксперту, так что, получив от Тани все нужные ему подписи, он вернулся в бюро. Я закурил — никотин всегда действовал на мой желудок успокаивающе — и ждал, когда Таня мило упорхнет, сославшись на мифические дела. Но она ненавязчиво «стрельнув» у меня сигаретку, прислонилась к дверце моей «Бэхи» поглядывала на меня с веселыми искорками в изумрудных глазах. Странно, но после посещения морга ее настроение явно улучшилось.

— Я поняла, почему ты из полиции ушел, — заметила она. Довольно ехидно заметила и, наверное, ждала, что я засмущаюсь.

— Просто я пообедал только что. И, кстати, работая в адвокатуре, я в моргах бываю чаще, чем до увольнения. Думаешь, полиция расследует только изощренные убийства? Гадай дальше.

— А что тогда? Банальное мало денег, много работы?

Похоже, Таню только это во мне и занимало. Докатился. Девушки интересуются мною благодаря моей бывшей работе. Стараясь сохранять таинственную улыбку, я бросил недокуренную сигарету и сел в машину. Таня не замедлила присоединиться:

— Меня обратно в университет отвези, пожалуйста.

Минуты три она делал вид, что заданный еще на улице вопрос ее не очень-то интересует. Но вскоре не выдержала:

— Серьезно, почему ты ушел?