Прокляты лесной девой (СИ) - Крутень Мария - Страница 2

«Ох! Ох, как он прав!»

— У меня осталось не так уж много ресурсов, — поведала женщина. Что ответил мужчина, я уже не услышала, так как в моём сознании взорвалась первая вспышка, заставляя на мгновение ослепнуть и оглохнуть. Снова вспышка за вспышкой, а извращенец дышит мне ухо, поэтому мне слышны лишь редкие фразы, доносящиеся из-за двери.

— …. так и не удалось …..

— ….. эту тайну тщательно скрывают….

— ….. отношения с Волиссией ……

— ….. скандал неизбежен ……

— ……. он обещал ……..

«Заговорщики!» — пронеслось у меня в голове, но обдумать эту мысль я уже не успела, так как стратисский хвастун всё-таки не выдержал и, переступив пару шагов в сторону, прижал меня спиной к какому-то пахнущему лавандой тряпью, после чего стал вбиваться в меня с усилием, достойным …. в общем, с достойным усилием, из-за которого все заговорщики сразу вылетели из головы, где раз за разом вспыхивали звёзды, в конец взорвавшись настоящим фейерверком. Единственной мыслью было, как бы, не закричать, заставляя вжиматься пальцами в спину и плечи парня и впиваться в него ртом, чтобы заглушить рвущийся наружу крик. Казалось, что я уже на пике выше любого наслаждения и вот-вот потеряю сознание. В такие мгновения — если быть честной, то в некоторые другие тоже, но подобные мысли я старательно заглушала — я не жалела о то ли проклятии, то ли благословении, полученном нами по глупости, но после приходило осознание реальности и необходимости от наваждения избавляться, иначе …. Мои перспективы и так были не самыми радужными, но, если наш секрет раскроется, они таковыми станут втройне.

Когда стало известно, что меня включили в список фрейлин, которые будут сопровождать принцессу Файну в Стратисс, я, в отличие от большинства остальных, не возмутилась и не воспротивилась. Вернее, противиться за меня такому решению было некому — к пятнадцати годам я осталась круглой сиротой, а моим опекуном считался сам Его Величество, который, собственно, такое решение и принял. Мне даже казалось, что он с радостью ухватился за возможность отослать меня подальше, и Стратисс для этих целей подходил идеально. Слишком многие — даже в королевском окружении — помнили и чтили моего отца, оттого наивно считая, что королю должно быть не зазорно породниться с народным героем — военачальником, который спас страну от оурского нашествия. Королю же, ясно дело, мечтающем о династических браках, я была как кость в горле, да и самой мне имеющийся выбор принцев был не по душе. Это только в девчоночьих романах, принц — прекрасное и благородное существо, а в реальности это ублюдок, который обожает мучить кошек и служанок, почти не знает грамоты, а в случае столкновения не выходит на честный бой, а нападает исподтишка и через других людей. Именно таковым был средний сын волисского короля, с которым у меня была непримиримая вражда с тех пор, как я случайно поймала его на том, что он, собравшись со своими приспешниками на заднем дворе, приказал тем издеваться над девчонкой-служанкой, а сам с наслаждением наблюдал за процессом. Банду его я тогда разогнала, девчонке удалось сбежать, но избалованный подонок пожаловался отцу, а его приятели потом ещё долго пытались зажать меня в пустынных коридорах или на конюшне. Это было три года назад, когда мой отец был ещё жив, и мы с ним оказались на королевском приёме, после которого он решил сдать меня в пансион. Во что превратился тот принц с тех пор, мне даже не хотелось думать. За старшего — наследника меня бы никто не посватал, но тот был не намного лучше, а младший — слишком мал.

Поэтому, я не особо загрустила, когда было принято решение внести меня в список фрейлин Файны, и отправить в Стратисс — северный и, как у нас считали, суровый край. Сама принцесса, впрочем, от моей кандидатуры скривилась, так как предпочитала видеть вокруг себя девушек другого типа — фигуристых голубоглазых блондинок, таких же, как она сама — но быстро приспособила меня в качестве девчонки на посылках: сбегать куда-нибудь, записку передать, сплетню узнать, секретное поручение исполнить. Ещё за время нашей совместной учёбы в пансионе она поняла, что болтать о её делишках, а тем более доносить на неё я не буду. Это, действительно было так — пусть мне её проделки не нравились, но доносить я бы не стала просто из гордости.

Выезжали мы из Вальны — волисской столицы — огромным кортежем в несколько карет, битком набитыми фрейлинами, с обозом платьев, туфель, косметики и прочих просто необходимых для жизни мелочей, отрядом сопровождения, а также советниками, музыкантами, служанками, поварами…. Как будто и в самом деле собирались там остаться. Официально мы ехали на смотрины — такая формулировка немного успокаивала принцессу — к наследному княжичу Стратисса. Предполагалось, что молодые люди приглядятся друг к другу за те несколько месяцев, которые мы должны будем провести при стратисском дворе, а потом примут решение о помолвке. Тем не менее, на самом деле все знали, что это дело решённое. Поэтому с нами в одной карете с принцессой ехал первый советник короля, маркиз Гладиной, задачей которого было заключить максимально выгодное для Волиссии соглашение. В нем со стороны Волиссии на кону, то есть в качестве приданого, стояли беспокойные земли на границе Волиссии, Стратисса и Тририхта, от которых волисский король мечтал с выгодой для себя избавиться, а от Стратисса ждали льготных торговых соглашений, а также новых гарантий военного союза в случае повторного нападения со стороны Оурии. Ради последнего Его Величество дочку бы и тририхтскому колдуну отдал, но у того уже по слухам было пять жён, преждевременно умерших, а оказаться шестой жертвой Файна не желала.

Впрочем, меня эти политические перипетии не волновали так, как возможная встреча с родственниками. Я знала, что где-то на севере Стратисса у меня должна быть бабушка, поговаривали, что даже княжеского рода. Моя мать была её единственной дочерью, но в возрасте шестнадцати лет её похитили тририхтские горцы — если их правитель и был причастен к похищению, то скрыл это достаточно хорошо. Впрочем, у колдуна для этого было множество возможностей. От разбойников мою мать спас случайно оказавшийся в тех местах отец, который хотел вернуть девушку домой, но этому та уже сама воспротивилась. Всеми правдами и неправдами — так говорила мама, отец же уверял, что влюбился в дикую княжну с первого взгляда — она последовала за ним в Волиссию, где и вышла за него замуж. Княгиня, говорили, впала в неистовство — отец был не самого знатного рода, всего лишь барон, которым, впрочем, и остался до конца своей жизни, несмотря на все воинские заслуги, к тому же родителям никак не удавалось родить здорового ребёнка, у меня было трое мертворождённых братьев — и отлучила дочь от семьи. И только через пятнадцать лет родилась я, но уже мама плохо пережила эти роды, постоянно болела и умерла, когда мне было восемь. Отца смерть матери сильно подкосила, хотя он и не показывал этого явно, а как раз в это время и случился оурийский набег.

Отказавшись от мамок и нянек, он взял меня с собой, в самую гущу сражений. Да-да, я частенько сидела впереди него на лошади, когда он обозревал ведущийся бой с какого-нибудь пригорка, а в перерывах бегала по военному лагерю, болтала с солдатами или сидела в его шатре. Географию я учила по военных картам, математику по оружейным расчётам, про вышивку и танцы я тогда понятия не имела, но обучалась основам военного дела и даже рукопашному бою вместе с новобранцами.

Мне сейчас кажется, что почти никто даже и не догадывался, что я девочка, а не мальчик, так как волосы мои всегда были коротко пострижены, тело было худое и жилистое, ходила я в штанах и рубахе, а дралась и ввязывалась в истории наравне с мальчишками-оруженосцами. Воспитателями моими были два отцовских денщика, в задачу которых входило проследить, чтобы дите поспало, поело, погуляло, ни с кем не подралось, а если и подралось, то победило. Они лечили мои синяки, обрабатывали порезы, учили штопать порванную одежду и показывали потайные приемы. А по вечерам отец, если было затишье, читал мне стратисскую поэзию, до которой был большой охотник, исторические байки, сказки и выдумки древних философов.