Не смей меня целовать (СИ) - Сорокина Дарья - Страница 37

— В этот раз не свалишься с меня? — ласково спросил Алекс, когда наши друзья начали превращаться.

— Буду осторожна, — сложила его вещи в сумку, старательно отводя взгляд.

В этот раз не торопила истинного. Меня совсем не радовала грядущая ночь и разливающиеся по телу вибрации. Почему Тео не обрубили и мои нити? Освободил бы от запечатления с Алексом, и меня больше ничего не держало бы. Мы бы рассказали всем вокруг правду, и на двух аферистов обязательно бы нашли управу в академии. Я хочу вернуть себе и извращенца и свою внешность. Целоваться тоже хочу только с ним, пусть эти поцелуи всегда слишком горькие и короткие, но это настоящее. Мы настоящие.

У домика, где мы живём вот уже несколько дней, было тихо и безлюдно. Лжесуженый перекинулся собой и ловко подхватил меня на руки. Силилась не думать о том, что меня несёт обнажённый мужчина, к которому я пылаю чужими чувствами. Ещё секунда и сдамся, пущу в своё сердце любовь Яннары. Но это не честно и не правильно по отношению ко всем нам. К Тео, Алексу, к той самой Яннаре, а ещё ко мне.

— Я скучал, — голос проникал в самое сердце. Без фальши и заискивания. Знаю, что истинный сейчас честен, но не со мной. Отчаянье толкнуло его на страшный поступок, заставило пожертвовать незнакомкой, лишь бы вернуть любимую. — Не отталкивай меня сегодня.

Он положил мне руки на плечи и осторожно погладил ладонями поверх повязок.

— Болит?

Соври ему, Аня! Скажи, что тебе очень больно. Раны саднят, а ты устала и хочешь отдохнуть. Завтра придумаешь новую отговорку, пока Тео не спасёт нас обоих.

— Нет. Не болит, — отвечает чужой голос и чужие губы, и лишь Аня внутри меня заливается слезами от слабости и бессилия. Мне жалко не только себя. Я плачу за всех четверых, даже за Алекса, который прямо сейчас жестоко обманывается.

Это чужое тело. Руки чужого мужчины медленно раздевают меня. Нет, не меня… Яннару, а я помогаю ему, нежно улыбаюсь, отвечаю на ласки, смотрю в печальные голубые глаза, а затем лишь ненадолго чувствую приятную прохладу простыни под своими лопаткам, потому что через мгновение меня накрывает жаром и выжигает дотла.

Тео. Мой вдох и выдох, мой летний ветер и трепет крыльев мотылька. Я не справилась и предала тебя. Как завтра буду смотреть в твою сторону, и кем я проснусь следующим утром? Собой или уже другим человеком? Вытравит ли меня чужая душа из этого мира окончательно, или я ещё немного поборюсь за свои настоящие чувства?

— Я люблю тебя, Яна.

— И я люблю тебя…

Тео.

Студентам сегодня не спалось. Не только запечатлённые перевёртыши ездили в соседний город на праздник. Возбуждённые голоса обсуждали салют и прошедший день фестиваля, а ещё они с нетерпением ждали, когда он доберётся до академии. Ничего грандиозного устраивать не будут, обычный вечер костров с танцами и возможностью пригласить того, кто тебе дорог. А если не решишься, то можно случайно коснуться любимого человека во время хоровода.

Взглянул на свою дрожащую ладонь. Отпустят ли её? Смогу ли я исполнить давнюю мечту и потанцевать среди костров с ней?

Запечатление случилось со мной как раз накануне праздника урожая в академии. Помню охватившую меня эйфорию и внезапное одиночество. Друзья начали сторониться меня, и тогда я возненавидел свою истинную заочно. Не осознавая до конца своих чувств, я принялся искать противоядие от неё, мечтал снова стать нормальным и вернуть расположение одногруппников. Каким же идиотом я был тогда! Настоящие друзья не отвернулись бы. Сейчас я вижу это среди студентов, с которыми учится Аня. Даже когда Чэнгер перегибал палку в своей ненависти к запечатлённым, его друзья все равно помогали ему, прощали глупости и оскорбления.

К чему привели мои мечты и озлобленность? Та, кого я любил и ненавидел, однажды просто исчезла. Умерла, а потом смерть пришла за мной. Медленная и неумолимая проказа, отправляющая моё тело и мысли. Запечатлённые не умирают мгновенно. Это мучительное угасание от одиночества и невозможности больше стать счастливым. Но и тогда я струсил. В миг, когда захотел свести счёты с жизнью, не дожидаясь, что это сделает болезнь, я не смог. Испугался и продолжил своё жалкое существование никчёмной тени самого себя. И небо послало мне первое утешение. Друга.

Шорох. Странное существо, знающее меня лучше, чем я сам. Человек в теле пугливого зверька, верящий в лучшее и заставляющий меня каждое утро вставать с постели и жить дальше. Это он принёс загадочное письмо и потащил меня за Аней, помог поверить, что она та самая. Но вместо любви и спасения, моё сердце снова разбито, а по рукам вновь расползается проказа. Где ты, Шорох, почему не говоришь, что делать дальше? Как спасти её? У любимой почти не осталось сил, она проигрывает прям сейчас. Аня с НИМ! Как глупо было надеяться, что она сможет отказать запечатлённому, пусть ложному. Я сам не смог. Но я до последнего верил в чудо. Не вышло…

— Преподаватель Теобальд?

— Да господин, ректор, — почтенно склоняю голову.

Он слегка навеселе пытается сфокусироваться на моём лице, а я прячу руки за спину. Ещё одна марионетка, как и все в этой академии, включая меня. Никто не задаётся вопросом, как мёртвая девушка смогла появиться среди студентов и возобновить учёбу. Все дружно забыли, как хоронили её на кладбище за главным зданием. Надгробие Яннары всё ещё там.

— Я погорячился с вашим отстранением. Вернитесь к должности. Преподаватель Альтерая слишком стара для практических занятий.

— Когда приступать? — стараюсь не выдать радости в голосе. Моя Аня. Мне снова удастся урвать несколько мгновений рядом с ней.

— Завтра же. Но будьте помягче. Многие придут немного не в форме, — хохотнул Освальд и щедро дыхнул на меня перегаром.

Теперь осталось дожить до утра и успокоить Аню. Уверен сейчас ей хуже, чем мне. Она не должна чувствовать вину на слабость перед истинным. У неё не было ни единого шанса. То, что сделал Алекс отвратительно и приравнивается к насилию, вспухшая чернота на моих руках тому доказательство. С ним я разберусь позже. Эта сволочь поплатится за содеянное. Но сейчас я должен мыслить спокойно, не поддаваться слепой ярости, иначе мы проиграем. Я знаю откуда черпают силу наши недруги, и я лишу их кормушки…

А пока тихо открываю дверь в своё ненавистное жилище. С тех пор как Аня разбила окно, в комнате произошли небольшие изменения. Клетка со стола исчезла вместе с Шорохом, а моя ложная половинка начала ночевать в соседней комнате, медленно теряя ко мне интерес. Даже представлять страшно, чем она там занимается с моим другом. Он столько сделал для меня, а я не могу вырвать его из лап чудовища с лицом любимой. Я даже мыслей его не слышу, словно он мёртв.

Лёг под дверью, послушной псиной и пытаюсь уловить хоть что-то по ту сторону. Дыхание, шёпот. Ничего… Мощный магический кокон блокирует любые попытки проникнуть в закрытую комнату и я забываюсь тревожным сном.

Разбудил меня ударь дверью под рёбра и чьё-то чертыханье. Медленно встал, потирая ушибленный бок.

Перепуганный насмерть парень уставился на меня в темноте.

— Профессор Теобальд, я не… Это не то что вы подумали!

— Расслабься, Гха`Рэн, — передо мной дрожит ещё одна жертва насилия и принуждения, и я помогаю своей истинной в этом, подчищаю улики. — Будет не больно.

Не хуже того, что проделала с тобой эта тварь.

Каждый вечер одно и тоже. Гидеон, Фиррай, сегодня Рэн. НеАня запирается с ними на несколько часов, а я стираю запечатлённым память, не давая сбежать после всего.

— Умница, Тео, — её похвала заставляет сжаться от отвращения к себе.

Она поправляет волосы, возвращает на место сползшую лямку ночной сорочки, а я стараюсь не смотреть на знакомое лицо, плечи. Это не она. Жалкая похотливая пародия.

— Мне нравится твоя исполнительность и отсутствие вопросов, милый.

Горло ей разодрать хочу, чтобы не говорила со мной Аниным голосом.

— Я рад, — давлю из себя улыбку.