Зеркальные миры. Хранители Эрохо (СИ) - Кузнецова Светлана - Страница 25

Карлос бесшумно отворил дверь. Комната тонула в полумраке, тяжелые портьеры отгоняли день, однако свет проникал все равно: спокойный, осторожный, ненавязчивый — такой, чтобы не тревожить больного. Справа в камине потрескивали поленья — тоже умиротворяюще. Ковер на полу и дверь уже сменили, и ничто теперь не нарушало спокойствия комнаты. Карлос подошел к столу, поставил на него витой бронзовый подсвечник и взглянул на спящего. Тот был бледен, как и три дня назад; под глазами залегли темные круги, а черты лица заострились. Он раскинулся на кровати, неудобно запрокинув голову, отчего волосы разметались по подушке. Видимо, снова поднимался жар и его мучили кошмары.

Три дня. Младший Рейес не приходил в себя слишком долго. Днем он лежал спокойно, будто просто спал, ночью метался в бреду. Герцог хоть и говорил, что ничего страшного не случится, с каждым днем хмурился все больше; остальные слуги старались лишний раз не попадаться ему на глаза. А еще Карлосу уже надоело выставлять из дома виконта Валэ. Можно подумать, тот о здоровье сюзерена беспокоился.

Карлос вздохнул и смочил кусок ткани в тазу, который принес с собой. Осторожно, словно стирал пыль со статуэтки тончайшего элалийского фарфора, провел по лбу и скулам принца. Обычно горькая вода с характерным резким запахом быстро приводила в чувство, но не в этот раз. Керво просил тормошить Рейеса как можно чаще: говорить с ним, звать, что-нибудь специально ронять в комнате.

— Сударь, пора просыпаться, — буднично произнес Карлос, но ответа не последовало, как и во все прочие дни.

Дверь с грохотом отворилась.

— Нам нужно поговорить, ваше высочество, вставайте!

Принц никак не отреагировал. Карлос качнул головой — бесполезно.

— У него еще есть время… пусть и немного, — нарочито ровно произнес герцог.

— Сколько? — одними губами спросил Карлос и поднялся, чтобы уйти.

Герцог пожал плечами:

— День-два. Дольше на границе между жизнью и смертью еще никто не задерживался. Как правило, переживет ли человек встречу с нингуном, становится ясно в первый же день. Ну… ты помнишь.

Кто такие нелюди и как они влияют на живых, Карлос знал. Ощутил он на себе однажды их прикосновение — проявил неосторожность и позволил себя схватить. Хорошо, покойный Маклери вмешался вовремя, иначе не было бы Карлоса в этом мире, да и в никаком другом наверняка тоже.

— А если он так и не очнется, господин?

Герцог пожал плечами:

— Меня обвинят в убийстве и государственной измене. Если повезет, до столицы я не доеду.

— Ох…

— Если он не очнется, моя смерть или жизнь уже не будут иметь никакого значения, впрочем, в его случае ничего не ясно до сих пор, — герцог сел в кресло и устало провел кончиками пальцев по вискам. — Он может очнуться и не вставать с постели половину аньо или проснуться и счесть произошедшее кошмаром и вообще все забыть.

Карлос поклонился и направился к двери, но остановился на пороге и спросил:

— Скажите, герцог, вам жаль?

— Того, что опоздал? — он повел плечом. — Нет. Мальчишка расплачивается за собственную глупость.

Управляющий кивнул и схватился за резную ручку.

— Карлос, — догнал его спокойный и усталый голос, — когда он все жеочнется, ты не скажешь ему ни слова о том, что здесь происходило. Пусть думает, будто его одолела обычная лихорадка.

— Воля ваша, но не лучше ли…

— Нет! Он должен все понять и действовать сам, а не по чужой указке, иначе ни к чему хорошему это не приведет.

Карлос был не согласен, но кто он такой, чтобы спорить?

— Я сделаю, как вам угодно.

— И скажи Омеро, пусть готовится выехать в Кастеллу. Мало ли что…

***

Тени от камина жались по углам. За окном шел дождь, крупные капли бились о карниз, отчего создавалось впечатление, будто снаружи кто-то настойчиво просился в дом. Этот кто-то казался огромным и добродушным, чем-то похожим на кота. Амари улыбнулся пришедшему в голову сравнению. Кот замурлыкал раскатами отдаленного грома, он не собирался нападать, до людей ему вообще не было дела.

«Как же хорошо: ничто не трогает и можно просто лежать, закутавшись в одеяло и наслаждаясь покоем», — подумал Амари. Когда вчера вечером он очнулся, то ничего, кроме тепла, не почувствовал; не хотелось никого звать или вставать, тем более второе ему вряд ли удалось бы — лежать и слушать урчание дождя казалось достаточным. Иногда он прикрывал глаза, но сон приходить отказывался, потом неслышно отворилась дверь, и в комнату вошел Карлос. Кажется, он обрадовался, хотя… может ли слуга Керво радоваться пробуждению Рейеса? С чего бы?

— Сколько я так лежу? — голос казался чужим. Слишком сиплым и слабым.

— Сударь, вы уже трижды задавали этот вопрос, — ровно отвечал Карлос. — Вы проспали пять дней.

— Вот как, — упущенное время его не трогало. — И что со мной?

Цедить слова неожиданно оказалось настолько приятно, что не хотелось прерывать разговор.

— Простуда — так сказал лекарь. Лихорадка унялась только вчера.

На самом деле ответ слуги не имел значения.

— Похоже на правду, — значит, все произошедшее с ним после возвращения в особняк являлось бессвязным бредом и ничем больше. Странно, но Амари испытывал разочарование от осознания этого. Монстр из тумана не пытался его убить, а Керво не защищал. Так было проще, не противоречило представлениям о герцоге, не снимало с него подозрений в найме убийц, только отчего-то становилось тоскливо на сердце.

— А где сейчас твой хозяин?

— Присутствует на казни, — Карлос говорил так, словно ничего важного не происходило.

— Кого-то еще или тех же? — в голосе сквозило безразличие; впрочем, вполне искреннее — Амари ничего не чувствовал.

— Обвиненных в убийстве Маклери, — ровно ответил Карлос. Он словно доложил о приготовленном обеде.

Амари попробовал возмутиться, открыл рот, но тотчас закрыл. Умом он понимал, что следует встать, мчаться на площадь и препятствовать несправедливому убийству, но сердце оставалось равнодушным. Туманная тварь перед внутренним взором превращалась в одного из горожан, осужденных Керво на смерть, и Амари вновь ощущал холод и боль, охватывающую руку. Противостоять же видению не получалось, оно было слишком реальным.

«Пусть уж лучше все остается так, как есть», — Вставать не хотелось, кого-нибудь видеть — тоже. Общество Карлоса устраивало абсолютно: он был всего лишь слугой, с ним не приходилось держать лицо и на удивление приятно оказалось молчать, а иногда перебрасываться ничего не значившими фразами.

***

Дверь открылась бесшумно — как, впрочем, и всегда. Хорош бы был Карлос, если бы не следил за домом. Еще прошлый герцог не спускал за пренебрежение обязанностями, а уж нынешний… впрочем, от него как раз ничего плохого не видели. Пожалуй, он требовал только не распускать языки — а этого в особняке никогда не водилось — да чтобы вино не иссякало. А с чего ему иссякать, если южные родичи не забывают? Такого погреба и в столице не найдешь.

Гостиную заливал теплый золотистый свет. Здесь свечей не жалели, но с тех пор, как в особняке поселился младший Рейес, герцог предпочитал сидеть в полумраке: то ли подыгрывал заблуждениям молодого принца, наверняка представлявшего и его, и этот дом мрачным средоточием зла, то ли сам играл с гостем. Как кот с мышью или, скорее, ворон с птенцом (Карлос удивился неуместному сравнению и решил обдумать его позже). Странные рассуждения были не единственным, что вызвало непонимание. Звонкий, высокий, почти мальчишеский смех, разнесшийся по комнате, заставил Карлоса насторожиться. Обычно он сам открывал входные двери, потому мог поклясться, что гостей сегодня не было. Удивление, однако, развеялось, стоило переступить порог. Гость не жаловал обычные двери и не беспокоил слуг, он попросту появлялся когда заблагорассудится, словно из воздуха.