Властелин Кукол (ЛП) - Швартц Ричард - Страница 30

Однако прежде нужно справиться с некоторыми неприятностями, например, с гудящей головой и тошнотой, которая вызывала рвотный позыв. Последний удар был сильным. Хоть я и не мог дотянуться до виска, но чувствовал пульсацию, к тому же у меня ещё шла кровь, потому что плечо было красным от моего собственного жизненного сока. Видимо, нужно быть благодарным богам за твёрдый череп.

— Вы глупец, если так открыто разнюхивали, — сказал мой худой гость, взвешивая в руке кожаную папку, которая была мне отлично знакома. — Но и в половину не такой тупица, за которого я вас принял. И это твоя удача, — он слегка улыбнулся. — Кто-то, кто так хорошо может постоять за свою шкуру, заслуживает проявить себя на арене, — он иронично сделал лёгкий поклон.

— Две золотые монеты и четыре серебреные, а также драгоценные камни в вашем кошельке позволят мне жить комфортно, — он наклонился вперёд. — Кто вы такой, что носите с собой такое состояние? Откуда эти рисунки в папке, и что вы хотите от меня?

— Камни прокляты, так что не ожидайте комфортной жизни. Я искал вас, потому что вы нападаете на караваны по поручению племени Башни и потому что пришло время выставить вас на всеобщее обозрение у Врат Покаяния.

— Значит агент эмиры. Однако не особо искусный. Хочешь сказать мне больше?

— Только то, что вы не сможете от меня сбежать.

Я уже проклял себя за эти слова, ещё прежде, чем они сорвались с моих уст. Дело не в том, что я не знал, в какой находился ситуации, и если быть честным, сомневался, что смогу пережить её. Но в таких случаях — именно когда от страха сжимался желудок, и я почти чувствовал тошноту — я был меньше всего склонен показывать это. Но в некоторых обстоятельствах было просто глупо бросать вызов. Однако стоящего напротив человека это лишь позабавило.

Знак, который он подал надзирателю, был неуловим, однако действия надзирателя тем более явными. Он широко улыбнулся, ударил кулаком в ладонь, занял передо мной позицию и сделал то, что ему больше всего нравилось.

На этот раз это была вода. Грязная, но всё-таки вода. Два моих зуба шатались, левый глаз распух. Если бы я мог, то хныкая, извивался бы на полу, тяжёлые сапоги головореза также нашли свой путь между моих ног.

Поэтому я просто издавал странные звуки. Да, надзиратель избил меня основательно, металлические шипы на его рукавицах блестели от свежей крови, и осталось не так много мест, которые он пропустил. Этот мужик действительно хорошо понимал своё ремесло. Я едва мог двигаться или собраться с мыслями. Такой вид боли — тупой и в прямом смысле слова сокрушительный, был мне до сих пор не знаком. А если всё же знаком, то не в такой внушительной полноте. Это был эффективный урок, и если бы мой гость был ещё тут, я был бы готов ответить на большинство его вопросов.

Но его не было. Видимо, не так уж ему было интересно получить от меня ответы. Однако надзиратель всё ещё был тут, снова держа в руке пустое деревянное ведро.

— Послушай парень, — хрипло сказал он. — Запомни одно: тебе повезло. Ты крепкий и здоровый, а твои кости всё ещё такие, какими их создали боги. Если ты не будешь доставлять мне неприятности, то это был наш последний разговор такого рода. Ты выйдешь на арену и есть ровно два способа покинуть её: либо мёртвым, либо с триумфальной победой. Ты должен пережить тридцать боёв, тогда будешь свободен, — он широко улыбнулся и сплюнул через отверстие в зубах мне в ноги. Не то, чтобы это имело значение: я всё равно стоял в своём собственном дерьме. — В прошлом году одному удалось. Семь лет назад тоже, — он с любопытством окинул меня взором. — Должно быть ты произвёл впечатление на саика Сарака. В основном он приводит мне людей для другой стороны.

— Што…, - попытался я спросить, но потом сдался. Мои губы были слишком распухшими, и я никак не мог собраться с мыслями. Но он и так меня понял.

— Эта сторона для бойцов. Это значит, что ты получишь оружие, когда выйдешь на арену. Другая сторона… не получает. Если ты агент эмиры и поэтому надеешься, что сможешь выбраться отсюда другим способом, забудь об этом. Даже не надейся, потому что никто не знает, где ты. Никто не будет тебя искать.

Он вытащил из сумки многогранный ключ, подошёл ко мне и открыл им своего рода замок на манжетах, которые удерживали меня в цепях. Любая попытка остаться стоять была обречена на провал. Я больше не мог держаться на ногах, и обессилено упал перед ним на пол.

— У тебя есть четыре дня, чтобы набраться сил, — сообщил он. — Тогда увидим, на что ты горазд.

Больше не сказав ни слова, он повернулся и вышел. Я услышал, как он задвинул тяжёлый засов и щелчок, когда запер камеру.

Я был ещё жив, это самое главное. Четыре дня. Я не собирался оставаться так долго. Это было моей последний мыслью. А ещё, что теперь у меня было имя приютившего меня хозяина. Саик Сарак. Словно волна, боль нахлынула на меня. Я не стал сопротивляться и погрузился во мрак.

— Скажите, сэр Родерик, вы уже когда-нибудь были в безвыходном положении? — спросила меня королева Элеонора под яблоней.

Она выросла, стала женщиной примерно возраста Касале, стройная, с красивым лицом и с умными, смотрящими глубоко в душу глазами, которые были такими с тех пор, как она была ребёнком. Я знал, что это сон, уже больше сорока лет она была прикована к постели. И я был точно уверен, что сейчас я не в садах королевского города. Но я не желал находится там, где был сейчас. Это место нравилось мне больше.

Это был сон, но я был рад увидеть, как она стоит. После её падения со стены я сердился на богов, что они сделали такое именно с ней.

Она протянула руку к ветвям дерева над головой и сорвала два яблока, одно из которых бросила мне. Я поймал его и откусил, сон или нет, мне нравились яблоки.

— Да, — ответил я.

Сад мне сильно понравился, чтобы думать о том, в каком я находился положении.

— И что вы тогда делаете?

Я пожал плечами.

— Дело не в том, что я делаю, Выше Высочество, — ответил я. — А скорее в том, какой у меня характер. Я упрямый.

— Вы никогда не сдаётесь?

Я избегал её взгляда и рассматривал сад. Он со всех сторон был окружён высокими стенами и едва достаточно большим, чтобы его можно было называть садом. Небольшой пруд, немного травы, скамейка и эта яблоня. Войти в него можно было лишь через одну тяжёлую, окованную железом дверь. Место, где принцесса могла играть и была в безопасности. Это был не особо большой или красивый сад, но всё же сад.

— Нет, Ваше Высочество. Я часто сдавался. Всякий раз, когда больше не видел смысла в том, что делаю, — я снова повернулся к ней. — Другое дело, когда проявлять стойкость имеет смысл. А иногда нужно претерпевать, чтобы дать судьбе шанс. И тогда часто появляются такие шансы или случаи, которые можно использовать.

Она элегантно опустилась на скамейку и посмотрела вверх, в безоблачное, голубое, фантастически-красивое небо.

— Вы верите в случайности? Или это всё рок?

— Думаю, это одно и тоже. Случайность или рок — это наша жизнь. Нет разницы, предопределена она или следствие наших решений. Мы в любом случае живём жизнью, которая является результатом наших решений, — я подошёл к ней и опустившись на колено, поднял взгляд. — Вы уже всегда принимали верные решения, Ваше Высочество.

— Я устала Родерик. Так ужасно устала, — она положила руку мне на голову. — Если я буду претерпевать, то всё равно не смогу выиграть. Меня ждёт бесславный конец. Если я уйду сейчас, то смогу его избежать.

— Вы даёте людям надежду. Как и это дерево. Оно обещает, что всегда будет лето и сладкие фрукты. Люди любят и уважают вас, Ваше Высочество, и вы даёте им надежду. Даже если пусть, по которому вам приходится идти — не лёгкий.

— Должно быть, вы имеете в виду, что меня понесут к плахе, — сказала она, улыбаясь. — Если бы я могла ходить, то шла бы с высоко поднятой головой, — она поправила своё платье. — Можете себе представить, что меня это беспокоит больше всего? Что я буду выглядеть жалко, если они понесут меня к месту казни?