Роддом. Сценарий. Серии 17-24 - Соломатина Татьяна - Страница 8

Панин чуть шутовски кланяется Чекалиной. Обращается к Марго.

ПАНИН

Поднимайте на пятый.

Вопросительно смотрит на Чекалину, кивая головой на Евграфова. Она улыбается.

ЧЕКАЛИНА

Алексей Григорьевич – мой друг. … И больше некому присутствовать. Вы же не хотите, чтобы я вами стены родзала околачивала.

ПАНИН

Что-то подсказывает мне: вы умеете держать себя в руках. … В отличие от некоторых…

Панин бросает красноречивый взгляд на разбитые пальцы Евграфова.

ЧЕКАЛИНА

Мы не пустим его на потужной период. Но во время раскрытия пусть будет. Со мной.

(КАБАН, 1-Я ЖЕНА САЗОНОВА, ПЕРСОНАЛ, ПРОХОЖИЕ.)

Кабан и 1-я жена Сазонова сидят на скамейке. Она окаменевшая. Он – с выражением лица: «как же вы все мне дороги, чтоб вас!»

КАБАН

Я сказал, что сделаю всё возможное! Сказал?! Вот и не мешай мне делать всё возможное. Чуток посидеть в «обезьяннике» ещё никому не вредило. Особенно забалованному полудурку, у которого крышу снесло от вседозволенности. … И от твоих накруток!

Она кидается Кабану на грудь, рыдает, сквозь слёзы:

1-Я ЖЕНА САЗОНОВА

Если с ним что-то сделают…

Кабан мягко отстраняет её от себя, перебивая:

КАБАН

Сериалов насмотрелась?! … Иди, знаешь, в церковь. Свечку поставь. За здоровье этой девчонки помолись. За свой злой язык покайся. В таком вот аспекте. Оч-чень помогает!

Она беспомощно смотрит на него. Он одобрительно кивает.

КАБАН

Я серьёзно. Иди.

Она встаёт, всё ещё смотрит на него. Он понукающее делает ручкой: иди, иди!

КАБАН

И от души молись, а не для проформы!

1-я жена уходит. Кабан, крякнув, упирается в колени, встаёт. Идёт в противоположную сторону – ко входу в главный корпус.

(САЗОНОВ, РЕАНИМАТОЛОГ, КАБАН, СЛЕДОВАТЕЛЬ.)

Сазонов лежит на функциональной кровати, на ИВЛ, без сознания. Реаниматолог и Кабан стоят у его постели.

РЕАНИМАТОЛОГ

Я не делаю скоропалительных выводов, но… Не хотел озвучивать при Маше… Я вынужден констатировать: пациент в коме. Третья кома за сутки по больнице. Но у двух первых хотя бы есть причины…

Кабан перебивает врача, собравшегося разглагольствовать на темы комы.

КАБАН

Что нужно, чтобы он пришёл в себя?

РЕАНИМАТОЛОГ

Патофизиологическое и симптоматическое лечение…На данном этапе…

КАБАН

Александр Иваныч, ты мне можешь просто сказать: что делать?!

РЕАНИМАТОЛОГ

Не могу. Пока не выясним главный медицинский вопрос: кто виноват.

Кабан смотрит на него, мимика-жест: ну и кто-что?!

РЕАНИМАТОЛОГ

Я же вам объясняю, Ираклий Ревазович. Ещё Гиппократ отмечал сОпор (именно сопор, НЕ опечатка! Термин: «сопор») безо всяких видимых причин… Возможно, его мозг отказался принять тот факт, что в него стрелял родной сын. И отключился. Погрузился туда, где нет ровно ничего, что причиняло бы беспокойство.

Кабан смотрит на реаниматолога несколько мгновений. Подходит к Сазонову, склоняется к лицу. И тихо, затем всё громче обращается к нему. К концу реплики – фактически орёт. Кулаки сжаты.

КАБАН

Эй! Сазан! Твоя жена рожает! Это не причиняет тебе беспокойство?! Встань, и разберись со своими бабами и детьми!

Реаниматолог оттаскивает Кабана.

РЕАНИМАТОЛОГ

Тише, тише… Это не метод.

Кабан успокаивается, шумно вдыхая-выдыхая.

КАБАН

Если ты не знаешь причины – ты не знаешь и методов. Так что: попытка – не пытка.

На реплике Кабана в палату заходит следователь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Резонно. У них в медицине это называется ex juvantibus(экс ювАнтибус). Что в переводе на русский означает: «если случайно повезло – это не случайно!»

РЕАНИМАТОЛОГ

Шутник вы, Фёдор Михалыч!

Жмут друг другу руки.

(КУЛИКОВСКИЙ, ЖЕНА ЗИЛЬБЕРМАНА, СЛЕДОВАТЕЛЬ.)

Взволнованный Куликовский расхаживает: то рот откроет, то закроет, то рукой отмахнётся. Жена Зильбермана спокойно сидит в кресле мягкого уголка, пьёт кофе. Смотрит на главврача.

ЖЕНА ЗИЛЬБЕРМАНА

Миша, я конечно десять лет уже не работаю. Но когда-то была неплохим терапевтом и…

На столе у Куликовского звонит внутренний телефон – он бросается к нему, как к спасательному кругу, хватает трубку:

КУЛИКОВСКИЙ

Да?! … Конечно!

Кладёт трубку, смотрит на жену Зильбермана как бы совсем забыв о чём они говорили, весь на иголках. В дверь заходит следователь. Главврач радостно кидается к нему.

КУЛИКОВСКИЙ

Фёдор Михайлович!

Жмёт ему руку до степени: лихорадочно трясёт.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Виделись, Михаил Александрович.

КУЛИКОВСКИЙ

Да?! Да…

Отпускает руку следователя, тот идёт к жене Зильбермана, садится рядом с нею, в «журнальном уголке», на диван.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Елена… Их нашли. Задержали.

ЖЕНА ЗИЛЬБЕРМАНА

Будто это может хоть как-то…

На столе у Куликовского снова звонит внутренний телефон, он снова срывается, хватает трубку:

КУЛИКОВСКИЙ

Да?.. Нужна искусственная почка?.. Так подключайте!.. Не знаю! Снимайте другого, и подключайте!

Шандарахает телефонной трубкой. Вопросительные взгляды жены Зильбермана и следователя. Он мгновение смотрит на них. Затем, издав утробное гневное раненое «иэх!» – срывается из кабинета.

(БОМЖИХА, СВЯТОГОРСКИЙ, РЫБА.)

Бомжиха на функциональной кровати, на ИВЛ, Святогорский заправляет капельницу. Заходит Рыба, всё такая же нервно-заплаканная, закрывает за собой дверь, прислоняется к ней затылком, закрывая глаза. Святогорский неожиданно раздражён и даже зол.

СВЯТОГОРСКИЙ

Я тебя на полставки анестезисткой взял не для того, чтобы ты Шекспира ломала! У нас баба в коме!

На слове «кома» Рыба срывается, несётся к Святогорскому, обнимает его, начинает рыдать. Он, некоторое время побыв ещё замороженным, гладит её по спине, увещевает.