Роддом. Сценарий. Серии 17-24 - Соломатина Татьяна - Страница 5

ПАНИН

Переводи на самостоятельное дыхание.

СВЯТОГОРСКИЙ

Ты сперва из брюха выйди, Семён Ильич.

ПАНИН

Сказал: переводи. Я не тебе релаксанты экономлю. Хочу проверить в насколько глубокой мы…

Бросает выразительный взгляд на Святогорского. Тот изображает: я всё понимаю, но может менее жестокий метод, чем проверять наличие двигательной реакции болевым раздражением брюшины?!

ПАНИН

Аркан!

Святогорский всё ещё упрямится.

СВЯТОГОРСКИЙ

Снять со стола – моя епархия.

ПАНИН

А стол – моя.

Панин – безупречно профессионально корректен, потому откровенный шантаж не выглядит таковым. Панин должен поставить диагноз. Со вздохом Святогорский переводит бомжиху в режим самостоятельного дыхания. (Собственно, перестаёт дышать за женщину аппарат ИВЛ, то есть – его надо выключить.) Панин сосредоточен на операционном поле.

ПАНИН

Шью брюшину. Двигательной реакции – ноль.

Святогорский расстроен отсутствием двигательного возбуждения – это плохой прогностический признак. Смотрит состояние зрачков бомжихи – расширены, реакции нет.

(БЕЛЯЕВ, МАРГО, БЕРЕМЕННЫЕ, РОДИЛЬНИЦЫ, ПЕРСОНАЛ.)

Идёт Беляев. Старается держаться в корректном печальном настроении. Но его переполняет радость от назначения начмедом. Пусть пока и временно. Навстречу – Марго.

БЕЛЯЕВ

Маргарита Андреевна, с завтрашнего дня я официально исполняющий обязанности начмеда по акушерству и гинекологии. Фактически – главврач родильного дома!

Марго не разделяет его радости, торопится сообщить новости:

МАРГО

Игорь, пока ты у главного торчал, с улицы ворвался мужик с вонючей бабой на руках – и понёсся в операционную. При полном одобрении и пособничестве Святогорского!

Беляев резко мрачнеет.

БЕЛЯЕВ

В смысле?!

МАРГО

Какой-то Панин.

Беляев тут же возвращается в предыдущее настроение.

БЕЛЯЕВ

Фуф! «Какой-то Панин» – мужик! Будь спок, подруга дней моих суровых. Давно ждём. Иначе тут нынче…

Беляев делает жест не то в сторону подвала, не то в сторону главного корпуса, не то и вовсе в небо. Марго смотрит на Беляева вопросительно, с тревогой. Беляев машет ручкой.

БЕЛЯЕВ

Куликовский психует. Непонятно что как… Пойду, поприветствую Семёна Ильича. И тебе советую дружить. С ним. И особенно с его…

МАРГО

Кем?

БЕЛЯЕВ

Сама узнаешь!

Уходит по коридору в сторону оперблока. Марго смотрит ему вслед в лёгком недоумении.

(ПАНИН, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, БОМЖИХА, БЕЛЯЕВ.)

Панин накладывает стерильную клеевую повязку на низ живота бомжихи. Святогорский пытается привести бомжиху в сознание, склонившись к ней, говоря громко, отчётливо, прямо в лицо.

СВЯТОГОРСКИЙ

Уважаемая! Гражданочка! Мадам!

Обращается к Панину.

СВЯТОГОРСКИЙ

Мог бы и поинтересоваться! Имя пациентки – главное оружие анестезиолога!

ПАНИН

Наше знакомство не назвать светским. Я выудил уважаемую гражданочку мадам из лужи в сквере главного корпуса.

В операционную со стороны предбанника заходит Беляев. Обходит стол с другой стороны. Радушен.

БЕЛЯЕВ

Приветствую, Семён Ильич!

ПАНИН

Здоров, Игорь Анатольевич!

Протягивает руку локтем вперёд – Беляев пожимает ему плечо, Панин ещё не размыт. Святогорский продолжает попытки привести бомжиху в сознание. Скороговоркой:

СВЯТОГОРСКИЙ

Елена! Борислава! Татьяна! Валентина! Ольга! Юлиана! Матильда! Анна! Тамара! …

Панин прислушивается к именам, саркастично усмехается.

ПАНИН

Акрослово несовершенно. Имени на мягкий знак не существует.

Святогорский громко орёт прямо в лицо бомжихе:

СВЯТОГОРСКИЙ

Женщина, тебя как зовут, твою-то мать?!

Бомжиха подрагивает веками и нечленораздельно мычит. Святогорский, обрадовавшись, хватает со столика иглу, втыкает в мягкие ткани плеча – происходит едва заметное сгибание руки в локтевом суставе. И на мгновение открываются глаза – пустые, безо всякого выражения.

БЕЛЯЕВ

Что тут происходит?

Во время последующего перекидывания реплик между Паниным и Святогорским, Беляев переводит глаза с одного на другого, как бы следя за теннисным мячиком.

СВЯТОГОРСКИЙ

Открывание глаз.

ПАНИН

Два балла.

СВЯТОГОРСКИЙ

Нечленораздельные звуки.

ПАНИН

Два балла.

СВЯТОГОРСКИЙ

Патологическое сгибание в ответ на болевое раздражение.

ПАНИН

Три балла.

СВЯТОГОРСКИЙ

Итого – семь!

ПАНИН

По шкале Глазго: умеренная кома.

Беляев ахает, всплеснув руками:

БЕЛЯЕВ

Да что ж такое!

(ПАНИН, БЕЛЯЕВ, МАРГО, САНИТАРКА ЛИЛЯ, СВЯТОГОРСКИЙ.)

Панин сидит за одним из сдвоенных столов, строчит историю родов. На нём «общепароходская» операционная пижама. Штанишки короткие, с заплатами. Курточка рваная, тесная – она ему надавила ещё в операционной – он потягивается – и курточка трещит и рвётся, обнажая великолепно контурированную мускулатуру. Рядом, за другим столом, сидит Беляев.

БЕЛЯЕВ

Э! Только приступил – а уже инвентарь мне портишь!

ПАНИН

Этот «инвентарь» давно пора на швабру наматывать!

БЕЛЯЕВ

У нас тут не Четвёртое управление…

Панин рвёт курточку надвое на груди, снимает, кидает на пол. Возвращается к писанине. Беляев смотрит на торс Панина, одобрительно хмыкает:

БЕЛЯЕВ

Я, конечно, не из этих, упокой господи душу Вовика… Но, коза тебя дери, Сёма! Я понимаю, как ими становятся!

Панин бросает на Беляева насмешливый взгляд, продолжая писать.

БЕЛЯЕВ

А ведь если бы Черкасского не убили, ты бы… (менторски) Молод! Молод ещё отделением заведовать!