Ягодка опять (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 15

А с профессиональными занятиями плаванием пришлось завязать. Грубоватый тренер с отвращением глядя на Любкин бюст изрек тогда: «С такими буферами, Крылова, тебе теперь если только на спине плавать. И то до финиша не доплывешь. Выловит кто-нибудь на полдороге и умыкнет для личного пользования…»

Обиженная пловцами Любка бросила все усилия на дзюдо. И вскоре стала занимать чемпионские места. Ну а потом жизнь ее резко изменила курс. Подруга моя наконец-то влюбилась. И как декабристки за мужьями, двинула за своим возлюбленным в совершенно неожиданном для меня направлении.

Дело в том, что ее Вовка служил в ФСО. Занимался охраной и сопровождением первых лиц нашего немаленького государства. И как-то так получилось, что его руководство, наверняка с его подачи, до крайности заинтересовалось персоной Любови Крыловой. Телохранитель-женщина да еще с такой внешностью? Неожиданно для противника. И открывает широкие перспективы для применения. Например, не каждый высокопоставленный муж согласится, чтобы его высокопоставленную супругу охранял здоровенный плечистый парень. А вот особа женского пола — совсем другое дело… Да и многим мужчинам приятнее видеть рядом с собой не каменную рожу и бритую башку, а красотку со скульптурной фигурой…

Один раз, правда, возник серьезный конфликт. Но Любка так доходчиво объяснила, что те эскорт-услуги, которые оказывает она, несколько отличаются от тех, что можно заказать по телефону, что больше такого рода проблем не возникало. Даже после того, как ее Вовка во время проведения одной из операций погиб… Как же она тогда убивалась бедная! Даже из ФСО ушла. Сказала: не могу там больше. Занялась оказанием частных услуг. И надо признать не прогадала. Теперь к ней разве что очередь не стоит…

Так к чему я это все? А вот к чему: какие могут быть комплексы у девицы с такой внешностью, с такой профессией и с таким жизненным опытом? Этого я никак понять не могу. Неужели так здорово по ней прошлось пионерское детство, что отголоски его отравляют ей жизнь и сегодня?.. Вот ведь дурочка! На иную взглянешь — что называется «ни кожи, ни рожи», а настолько уверена в себе, что ходит прынцессой. И ведь что поразительно: этой своей самоуверенностью и окружающих в своей неотразимости убеждает! Другая же, имея начальный капитал куда богаче и интереснее, профукивает его настолько бездарно, что хоть плачь. От чего это зависит? В чем залог успеха? Хотела бы я это знать…

В особняк Симоновых возвращаюсь за пару часов до их приезда из отпуска. Хочу испечь для Ваньки приветственный пирог. Получается он на славу — румяный, пышный. Вот только мальчик ему не рад. Какой-то он вялый. Сонный. Мне совсем не нравится. Надеюсь, что просто устал с дороги. Но когда захожу к нему в комнату вечером, чтобы уложить его спать и рассказать ему обычную вечернюю сказку, обнаруживаю, что у него температура. И судя по всему высокая. Меряем. Тридцать девять. Черт!

Стучусь в хозяйскую спальню. Они, судя по всему, уже спят — тоже устали с дороги. Перелет-то был долгим. Но я проявляю настойчивость. Мальчик мне ну совсем не нравится. Наконец на мой стук отвечают, и в дверях возникает обряженный в халат хозяин дома.

— Что?… О Господи, никак не проснусь толком… Ну что случилось-то?

— У Ваньки температура высокая.

Надо отдать ему должное — просыпается сразу. Идем в детскую. Мальчишка лежит в той же позе, в которой я его оставила, после того, как мы померяли температуру. Еще один скверный знак. Евгений Васильевич присаживается рядом.

— Ваньчик, маленький, ну что с тобой, дружище?

— Голова очень болит, пап.

Переглядываемся.

— Надо скорую вызывать.

Он против — ну чего людей ночью дергать? Может просто устал после полета, акклиматизация опять же… Однако я не отступаю. Пусть это называют женской интуицией, но я твердо знаю — медлить нельзя. И без опытного врача нам не обойтись. В итоге Евгения Васильевича мне все же удается убедить. Он уходит звонить, а я присаживаюсь на его место — рядом с мальчишкой.

Ждем. Успокаивает то, что вечер поздний — пробок уже быть не должно. Евгений Васильевич возвращается одетым в джинсы и рубашку и в сопровождении Арины. Она обеспокоена, но вижу, что подходить к мальчишке близко не рискует. Понять ее не сложно, а вдруг зараза какая? А в животе ведь собственный еще не рожденный ребенок…

Медики приезжают действительно очень быстро. Врач — совсем молодой мужик, и фельдшер — женщина постарше. Это меня поначалу даже сбивает с толку — фельдшерицу за врача принимаю. А он-то… Совсем мальчик… Наверно только после института. Хорошо это ли плохо? Опыта нет, зато свеж весь объем полученных в институте знаний… Сидят долго. Врач все мнется. Все никак не может принять решение. Укладывает Ваньку на спину без подушки и все сгибает ему и распрямляет ноги в коленях, потом кладет ладонь мальчику под затылок и приподнимает ему голову, сгибая шею. Наконец качает головой и все-таки решает: надо ехать в больницу.

— Кто поедет? Мамочка? — смотрит вопросительно на меня, потом на Арину.

— Я поеду, — Евгений Васильевич сосредоточен и хмур.

— Тогда собирайтесь.

Уезжают. А чуть позже Евгений Васильевич звонит и просит, чтобы я утром пораньше собрала Ваньке кое-какие вещи.

— Ко мне шофер поедет. Для меня всякие мелочи Арина передаст, а вы уж о том, что может понадобиться Ване, подумайте. Утром ему будут делать пункцию спинного мозга. Подозревают менингит…

— Господи! Но как? Откуда?

— Оказывается, он передается как грипп — воздушно-капельным путем. Кто-то рядом кашлянул или чихнул — и все.

Спать не могу совершенно. С телефона выхожу в интернет и читаю все про менингит. Страшно. Помню, у нас в школе учился мальчик-инвалид. У него были изувеченные руки и ноги. И голова большая, странной формы. Он не был умственно-отсталым. Иначе просто не смог бы учиться наравне со всеми остальными, но смотреть на него было тяжело. А мальчишки дразнили его как раз так — «Менингит». Неужели и Ваньку ждет что-то вроде того? Читаю. Пишут, что если вовремя диагностировать, то все излечимо. Конечно, воспаление оболочки головного мозга — а менингит затрагивает именно ее — не подарок и могут быть какие-то неприятные осложнения, но если вовремя… Я так надеюсь, что мы успели именно вовремя!

Утром Евгений Васильевич сообщает, что пункция первоначальный диагноз подтвердила. Менингит. Серозный. Лечится проще, чем гнойный, но зато страшен именно осложнениями и последствиями.

— Они говорят, что в больнице Ванька проведет минимум месяц. Не знаю, что делать… Я столько не смогу. У меня ведь работа… Нанять сиделку? Но он и слышать не хочет… Плачет только. Больно ему очень, бедняге. После пункции. Смотреть не мог на это. Связали его как барана. Коленки к голове притянули и к шее привязали. Чтобы позвоночник выгнулся и легче было к спинному мозгу подобраться… В общем — жуть. В страшном сне сниться теперь будет.

— Но хоть во-время перехватить успели?

— Говорят да. Говорят, в ножки поклонитесь этой своей няньке, что заставила скорую вызвать. И врачу тому, что диагноз поставил. Говорят: «Очень нетипичный случай. И как это он сумел верно определить?» А я, дурак, даже имя его не узнал… А вам вот кланяюсь, Надежда Николаевна. Никаким деньгами не оплатить то, что вы для Ваньки и для нас с Ариной сделали.

— Ну и хорошо, что не деньгами, Евгений Васильевич. Куда как лучше, когда чисто по-человечески… И не надо никакой сиделки. Я вполне могу подменить вас там, в больнице.

Понимаю, что на это и рассчитывал. Очень рассчитывал. Начинает торопливо говорить о том, что заплатил за отдельную палату с отдельным туалетом и душем — нам с Иваном будет вполне комфортно. Что удвоит, нет, утроит на время больничного сидения мне зарплату. Что позаботится о Шарике-Бобике… Слушаю уже не очень внимательно, потому как начинаю собираться.

Ванька рад мне. Лежит на больничной койке и улыбается. Глаза блестят радостно, вроде все с ним нормально. Слава тебе, Господи! И все же как это несправедливо, неправильно, дико, когда так серьезно болеют маленькие дети!