Ягодка опять (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 10

— С фрикадельками.

— Да! И еще тефтели с макаронами. И котлетки с пюре из картошки. И куриную ножку с рисом. И…

Теперь смеюсь уже я.

— И ты все это съешь за один раз?!!

Опять смущается. Уже знаю, что он вообще очень легко смущается.

— Нет. Но суп с фрикадельками точно.

— А давай мы с тобой составим меню. Сядем, напишем, ты украсишь его рисунками. Мы его повесим в кухне и будем каждый день готовить строго по графику. То, что в меню будет написано.

Загорается тут же. Глазенки так и сияют.

— Давай!

Погода за окном противная. Даже Шарик-Бобик сидит в своей новой конуре и носа не кажет. Самое время заниматься тем, что мы задумали. Тем более, что Иван немного простыл и хлюпает носом. Расчерчиваю табличку для меню. Писать в нее названия блюд Иван будет сам. По-русски, а повторять по-английски и по-французски. Отец мальчика выбрал для изучения именно эти языки. Через час меню составлено. Все как положено — первое, второе и десерт.

Иван берется за оформление нашего меню. Я тем временем набрасываю список необходимых продуктов. Иду, чтобы передать его Маше. Тут возникает неожиданная проблема. Маша усмехаясь и привычно упирая кулаки в бока сообщает, что не собирается выполнять указания «другой прислуги». Не очень понимаю, что с этим делать. Ведь в таком положении оказываюсь в первый раз. В ту пору, когда у меня самой была приходящая домработница, которая мыла полы и вытирала пыль в нашем большом доме, за такое поведение уволила бы ее без разговоров и все, а теперь-то и я могу быть уволена в любой момент…

Как быть? Ехать самой? Но у меня нет денег для такой масштабной закупки. Да и Ваньку таскать за собой по магазинам преступно. Позвонить Евгению Васильевичу? Как-то неловко выносить наши внутренние с Машей проблемы на его суд. Да и вообще любой российский интеллигент с молоком матери впитывает отвращение к стукачеству…

— Ну что встала столбом? Только дом выстуживается.

Даже вздрагиваю, за этими своими размышлениями забыв, что все еще стою на пороге домика у ворот. А вот такое прощать уже нельзя.

— Разве мы с вами, Маша, уже перешли на «ты»? Что-то не припомню такого.

— А мне на этого особого разрешения не надо. Тоже мне барыня…

— Не барыня. Но впредь прошу не забывать говорить мне «вы» и обращаться по имени отчеству. Надежда Николаевна, если вы запамятовали.

— Да пошла ты!..

Дверь захлопывается прямо у меня перед носом. Ну здорово! Пока иду назад в большой дом, до меня наконец-то доходит, из-за чего такая острая реакция на мою вполне невинную просьбу — все равно ведь именно Маша и Слава занимаются тем, что закупают в дом продукты. Я, предложив Ваньке самим готовить себе еду, влезла на исконную Машину территорию. Покусилась на ее кусок пирога. За готовку ей ведь, наверно, доплачивают отдельно… Вот черт!

Возвращаюсь к Ваньке. Пока я ходила к Маше, он успел разрисовать составленное нами меню. Теперь по нему ездят танки, летают самолеты и пестрят взрывы. Не совсем кулинарная тема, но разве это главное?

Торжественно относим меню на кухню, прикрепляем магнитиком к холодильнику и все-таки несмотря ни на что принимаемся готовить наш первый совместный обед. Благо в холодильнике и в подсобке необходимые продукты нашлись. Пока размораживается фарш, чищу картошку. А чтобы Ванька не заскучал рассказываю ему сказку. Придумываю их сама. Начала еще тогда, когда мои мальчишки были маленькими. Им нравилось ужасно. В первую очередь потому, что можно было самим влиять на развитие сюжета. Они мне заказывали про кого хотят сказку, что в ней должно произойти, и чем дело кончится. Другое дело, что я, естественно, хулиганила и все время вводила новых персонажей, которые до крайности затрудняли и усложняли сюжет…

Вот и сейчас, сижу и рассказываю Ваньке историю про пса Шарика-Бобика. Про то, как во время прогулки он познакомился с настоящим, всамделишным Дедом Морозом, который, ясное дело, прекрасно говорил на собачьем языке. В качестве «собачьего» (да простят меня полтора миллиарда китайцев) использую язык Поднебесной. Почему нет? Так, в игре и кое-что из этого языка мальчишка запомнит. Отец Ваньки зря отказался от того, чтобы его сын учил этот язык. За ним — будущее.

Фрикадельки Ванька делает сам. Своими маленькими ладошками катает мясные шарики и аккуратно складывает их на деревянную досочку. Когда картошка с морковкой сварились, запускаем в суп наши фрикадельки.

— Теперь следи за ними. Как всплывут, значит готовы.

— И мы их будем есть?

— Еще как!

— Круто.

Опять это словечко. Произнесенной с той же, знакомой мне интонацией. И опять от него мутит. Остро, сразу. Делаю глубокий вздох. Вроде становится легче. Черт! Какая-то натуральная фобия у меня на это словцо выработалась!

— Вань, а откуда у тебя это слово — круто?

— Папа так говорит.

Ну естественно. Само собой. Что-то я…

В дверях кухни возникает Маша, некоторое время молча с нехорошей усмешкой на лице следит за нашими с Ванькой действиями, а потом также молча удаляется.

Приготовленный нашими совместными усилиями суп съедается подчистую. Ванька трижды просит добавки и отваливается от стола с таким видом, как Шарик-Бобик от своей миски после того, как где-то пропадал целый день. Кстати, с Ванькой мой пес подружился самым наилучшим образом. Встретившись вылизывает ему всю физиономию, благо тянуться высоко не надо. Иван строгим голосом кричит Шарику-Бобику: «Фу!», тот, естественно, на его команды не реагирует. В итоге оба счастливы совершеннейшим образом.

При помощи Славы мы изготовили Шарику-Бобику шлейку с длинными постромками. Теперь нашего пса можно впрягать в санки. Развлечение оказывается изумительным. В первую очередь для меня. Бегаю с поводком Шарика-Бобика в руках следом за ним и привязанными к нему санками с Ванькой до полного изумления. В студенческие годы столько не бегала, сколько сейчас. В итоге несмотря на мой старушечий статус и подступивший вплотную климакс чувствую себя замечательно.

Вечером вернувшийся с работы Евгений Васильевич, сняв пальто и ботинки, прямым ходом идет на кухню и останавливается перед меню, которое составили мы с Ванькой. Забавно… Откуда он?.. Хотя, что это я! Наверняка Маша нажаловалась. Ей, как видно, стучать привычнее, чем мне. Ну точно! Вот и она! Вбегает в кухню как-то картинно заламывая руки и почему-то приседая. И голос из хамовато-самоуверенного неожиданно превращается в угодливо-заискивающий.

— Ну вот! Что я вам говорила, Евгений Васильевич, миленький! Отравит ребенка, а я отвечать буду. У меня-то диплом, а у нее?..

Ванька, который в этот момент пьет молоко и уплетает испеченный нами яблочный пирог смотрит на происходящее широко раскрыв глаза. Даже жевать перестает. Наконец его отец, внимательно прочитав меню поворачивается в нашу сторону. Жду его реакции с невольным трепетом. Видела же, в каком виде из его кабинета после совещания выходили подчиненные. А тут ведь — чистой воды самоуправство.

— Ты что это ешь?

Ванька, у которого рот набит пирогом, в ответ только тычет в отца зажатым в руке куском. Тот меряет откушенный с одной стороны примятый квадратик недоверчивым взглядом и обращается уже ко мне:

— А еще есть?

Киваю. И так же молча отрезаю от пирога, укрытого чистым льняным полотенчиком, добрый ломоть и ему. Осматривает его придирчиво. Потом откусывает, стараясь не обсыпаться сахарной пудрой, сначала жует медленно, потом челюсти его принимаются двигаться быстрее. Заговаривает только после того, как доедает и облизывает испачканные пальцы.

— А супа этого… — оборачивается к холодильнику с висящим на нем меню и тычет в него пальцем. — Вот! С фрикадельками — тоже дайте попробовать.

Я только развожу руками, а Ванька одним мучительным глотком проглотив то, что было у него во рту, виновато сообщает:

— Я все съел, пап.

— Все-е-е?.. — с улыбкой переспрашивает Евгений Васильевич, и у меня становится легче на сердце — казнить сразу не будет, сначала все-таки будет судить.