Размытые линии (ЛП) - "habitual_lady" - Страница 14

— Отлично, — бормочу я. — Значит, я не получу хорошего секса, пока не встречу свою вторую половинку?

Она улыбается.

— Нет, я говорю, найди кого-нибудь, с кем ты сможешь поговорить. Кто-то, кто заставит тебя смеяться. Я думаю, ты поймешь, что именно это тебя привлекает.

Я вздыхаю.

— То есть ты хочешь сказать, что я не могу просто взять и обглодать пустую оболочку человека?

Мама улыбается.

— Это никогда не бывает так просто. Но если ты когда-нибудь найдешь кого-то особенно хорошо одаренного-

— Мои уши! У меня уши горят!

Мы смотрим в сторону двери и видим испуганного Джастина, закрывающего уши руками. Он отрицательно качает головой.

— Поскольку я никогда этого не услышу, остается только одно, — он мрачно делает правой рукой форму пистолета и подносит его к виску, прежде чем взглянуть на нас обоих. — Я хочу, чтобы на моем надгробии было написано, что я один из самых богатых людей. Вы оба в долгу передо мной, поскольку этот разговор стал причиной моей смерти.

Я смеюсь и поднимаю свой бокал.

— Ой да ладно. Вчера вечером ты двадцать минут объяснял, как можно измерить размер бюстгальтера женщины через ладонь. Не притворяйся.

— Не говори «бюстгальтер», когда мы с твоей мамой в одной комнате, — он тычет в меня пальцем.

— Не волнуйся, Джастин, — говорит мама, поднимая свой бокал. — Паркер правильно мыслит. Принеси нам еще вина, милый.

Он отвешивает поклон в стиле дворецкого и принимает бокалы.

— Вы начнете говорить о яйцах, как только я повернусь к вам спиной?

— Конечно, нет, дорогой, — мягко говорит мама. — Гораздо легче обсуждать яйца, когда ты стоишь перед нами.

— Поздравляю, миссис Блэнтон, — говорит он, поворачиваясь на пятках. — Ты сделала невозможное и официально шокировала меня. Таким образом, ты не можешь сердиться на меня за то, что я уже съел два пирожных на печке.

— Это справедливо, — смеется мама.

Но я едва слышу эту последнюю часть разговора. Мир вокруг меня погрузился в полную тишину, как будто я упала в пучину опасных мыслей. Очень опасные мысли.

Джастин выходит из комнаты, но я продолжаю смотреть ему вслед в течение нескольких долгих секунд, прежде чем медленно подношу палец к губам и задумчиво постукиваю.

Что, если моя мама права? Что, если парень для секса — это тот, кто заставляет меня смеяться? Тот, с кем я могу поговорить.

А что если тот самый парень…

…Был прямо передо мной?

========== 8. Джастин ==========

Паркер молчит по дороге домой, что меня нисколько не тревожит. Мы привыкли к молчанию друг друга. Но за ужином она тоже молчала, и это необычно.

— Говорим или молчим? — спрашиваю я.

— Хм? — спрашивает она, не играя в игру.

— Ты ведешь себя странно, — я смотрю на нее внимательнее.

Она бросает на меня взгляд. Выражение ее лица непроницаемо, и это беспокоит меня еще больше. Я не очень хорошо разбираюсь во многих вещах, но всегда понимаю Паркер. Вот что происходит, когда кто-то твой лучший друг и сосед по комнате. Ты начинаешь узнавать человека также хорошо, как себя.

— Ты сегодня куда-нибудь идешь? — спрашивает она.

— Еще не решил. А что, ты хочешь со мной? — я пожимаю плечами.

Я молча надеюсь, что она скажет «нет». Не потому, что я не хочу тусоваться с ней, а потому, что в последнее время мы «выходили» слишком часто, и хотя я хорошо проводил время, я бы не возражал против тихого вечера. Отдых с Паркс на диване перед телевизором звучит намного лучше, чем тусить с незнакомцами.

Я не хочу опять наблюдать, как она разговаривает с очередным мудаком. Так что нет, я не хочу никуда идти сегодня вечером. Но если она идет, то я с ней.

— Нет, думаю, что останусь дома, — говорит она. — Я слишком наелась, и думаю лишь о том, чтобы натянуть свои пижамные шорты и развалиться на диване.

— Вторая порция лазаньи была лишней? — спрашиваю я, немного расслабляясь теперь, когда она не такая тихая и странная.

— Говорит парень, который съел три.

Я похлопываю себя по животу.

— Я бы никогда не оскорбил твою мать, съев лишь одну порцию.

Мама Паркер — хороший повар, но дело не столь в качестве еды, сколько в домашней атмосфере. Я не очень скучаю по дому, но скучаю по домашней еде. Конечно, семейные обеды в моем доме были не такими приятными, как у Блэнтонов.

Я никогда не мог решить, что хуже: нотации, которые начинались каждый раз, когда я садился за стол в доме матери, или неловкое молчание, когда мой отец пытался понять, как говорить со мной теперь, когда я взрослый.

Паркер снова замолкает, и на этот раз я не возникаю.

Вернувшись домой, мы оба идем на кухню: она за остатками еды в холодильник, я за стаканом воды. Судя по ее спокойному настроению, она хочет уйти в свою спальню, но вместо этого сидит за нашим маленьким кухонным столом, постукивая ногтями и уставившись на пятно на стене.

Я закатываю глаза, наливаю ей стакан воды и сажусь напротив.

— Что не так?

Ее глаза скользят по моим, а губы сжимаются, и я вижу, что она раздумывает о чем-то.

— Окей, — я поднимаю руки вверх. — Я выполнил свой долг лучшего друга. Я не буду умолять тебя говорить. Позвони Лори или Кейси, если хочешь, чтобы они тебя поуговаривали.

Я хороший друг. Но у меня есть пределы. Она хватает меня за запястье, когда я прохожу мимо.

— Я хочу поговорить с тобой кое о чем.

— О Боже, — бормочу я, полностью раздраженный этим девчачьим припадком. — Я же последние двадцать минут заставляю тебя это сделать.

Она облизывает губы и отводит взгляд, когда ее пальцы отпускают мое запястье. Я скрещиваю руки на груди и смотрю на нее сверху вниз. У нее есть около шести секунд, чтобы сказать то, что ее волнует.

— Ты когда-нибудь разговариваешь с девушками, с которыми спишь? — выпаливает Паркер.

Я приподнимаю бровь.

— Типа, вытаскиваю ли я у них кляп и позволяю им говорить? Только когда они мне нравятся.

Ее нога выскальзывает и почти касается моей голени, но я уворачиваюсь.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — говорит она. — Ты разговариваешь с ними по душам, перед тем как заняться сексом?

— Конечно, — говорю я, совершенно не понимая, к чему она клонит.

— Нет, я имею в виду… Тебе нравится с ними разговаривать?

— Я наслаждаюсь их… Почему у меня такое чувство, что я вступаю в разговор, в котором неизбежно буду выглядеть как придурок?

— Значит, они тебе не нравятся, — заключает она.

— Черт возьми, я не знаю, Паркс. Я не испытываю к ним неприязни; в противном случае, я бы не приводил их домой и не шел бы к ним.

Я чешу щеку, не совсем понимая, что она хочет от меня услышать. Я немного бабник. Я это понимаю. Но я никогда не даю никому ложного впечатления. Я никогда не подразумеваю, что меня интересует что-то, кроме секса на одну ночь.

Я никогда не чувствовал себя плохо из-за своих привычек в отношениях (хотя отношения-это сильное слово), но то, как Паркер позиционирует эти вопросы, заставляет меня чувствовать, что она настраивает меня на что-то.

— Ты что, передумала насчет этого случайного секса? — спрашиваю я.

— Да.

Слава Богу.

И все же я удивлен. Не столько потому, что она передумала—на самом деле она не из тех девушек, с которыми можно переспать на одну ночь, — а из-за того, что она передумала еще до того, как попыталась это сделать.

— Я все делала неправильно, — говорит она.

— Ну да, — говорю я, складывая руки на груди и прислоняясь спиной к стойке. — Но только потому, что ты, кажется, умеешь находить самого большого придурка в каждом баре, куда мы заходим.

— Вот именно! — ее глаза загораются, голос взволнован. «- Я не могу разговаривать с этими идиотами больше минуты.

— А, и ты хочешь знать, как я ухитряюсь вести разговоры с девушками, которые мне на самом деле неинтересны, — говорю я, наконец до меня доходит. По крайней мере, я так думаю.

— Хм, нет, — говорит она. — Мне на самом деле наплевать.