Нечисть в мегаполисе (СИ) - Калина Анна - Страница 16

— Да он, кажется, уже все, — скорбно заключил Федя. — Того. Тю-Тю. Ты чего не сказала, что мужика привела?

— Это мой начальник, — огрызнулась я. — А не мужик.

— На девочку не похож, — хохотнул веселый покойник.

— Ты как, друг? — сжалился над ликантропом домовой.

— Я нормально, — опомнился Кирилл. — Просто все как-то неожиданно.

— А мы с Федей ни сном ни духом, что у нас гости. Вы уж извините, что напугали, — щербато улыбнулся Семен. — Вы у нас кем будете?

— Оборотнем, — подсказала я, выливая омлет на сковороду.

— Ого! — восхитился Федя. — Настоящий? Круто!

— Рад, что сумел угодить, — криво усмехнулся Кирилл.

— А где вы всю ночь пропадали? — спохватилась я, расставляя завтрак на столе.

— Ну я в библиотеке ночевал, а Федор проведать меня решил. Приобщаю молодежь к культуре чтения, — отчитался Семен. — И ты отдохнуть хотела.

— А что вы в библиотеке делали? — заинтересовался Кирилл.

— Мышей гонял, — пожал плечами домовой. — Эти твари серые скоро все в труху перетрут.

— А вы что же, из дома выходить можете? — у Кирилла, похоже, проснулся интерес к жизни нечисти.

— Дык библиотека в доме, — заулыбался домовой. — На первом этаже. А мы, домовые, к друг дружке в гости ходим.

— Читать любите?

— Да, эти ж все книги в ящике этом хранят, — домовой ткнул пальцем в ноутбук. — А я люблю страничками пошуршать, запах бумаги понюхать. Аська, ты, может, скажи им, пускай кота заведут.

— Угу, прямо сейчас пойду и скажу, — кивнула я, дожевывая омлет. — Мол, мой домовой, Семен, обеспокоен антисанитарией в их хранилище и требует завести кота.

— Язва, — обиделся домовой. — Не возьмут тебя замуж.

— Я и не рвусь, — привычно огрызнулась я. — Сеня, ну подумай, если бы могли, давно бы завели.

— Давай им дворового подманим, а ты ему кушать носи, — отозвался Федя.

— Идея, — поддержала я Федора. — Устами младенца глаголет истина.

— Мне 18 лет! — возмутился Федор. — У меня и паспорт есть!

— Был, — машинально поправила я. — Я это так, фигурально, ты ведь здесь самый юный.

— Да ну тебя, — обиделся призрак и уплыл через стену в комнату.

— Благодарствую за хлеб-соль, — прокряхтел домовой, слезая с табуретки. — Пойду еще почитаю.

— Сеня, может, ты пока котом прикинешься, — опомнилась я.

— И что б я без тебя делал, — язвительно заметил домовой. — А как я их, по-твоему, гонял?

Я почувствовала себя полной дурой. Забыть о том, что домовые легко принимают любой облик! Ведьма, называется. Кирилл задумчиво цедил из чашки остывший кофе. В горячем виде еще куда ни шло, но холодный — чистая смола, остался еще с моих полуголодных времен, Федя по привычке заваривает его. Как начать разговор, я не знала. И, видя мои терзания, Кирилл начал его сам.

— Ну и как твои ночные бдения? Удачно?

— Ну, в общем, да, — туманно ответила я.

— Ну, давай делись. Я готов, — Кирилл заметно напрягся.

— Я еще раз предупреждаю, что я не специалист и надо будет идти к мастеру.

— Не томи, — вздохнул Кирилл.

— Ты только не психуй, но, наверное, ты таким родился.

— Что? Это как? Был оборотнем тридцать лет и не знал?

— Это нормальный процесс. У каждого свое время.

— Значит, кто-то из моей родни…

— Отец или мать.

— Да нормальные они у меня были, — обиделся Кир. — Может, это дальний родственник?

— Исключено, кровь должна быть родной. Отец или мать.

— И это точно? Может, есть еще способы?

— Тебя кусал оборотень? Ты пил из волчьего следа дождевую воду, проводил обряд перевоплощения? — я вопросительно глянула на Кира. — У обычных оборотней, кроме врожденных, отсутствует плавное перерождение. Они все привязаны к циклу луны и обращаются резко и только ночью. А ты медленно перерождаешься и при этом сохраняешь ясность мышления. Инстинкты просыпаются только ночью.

— Бред какой-то. Откуда оно взялось? — очумело мотнул головой Кир. — И как от него избавиться?

Я с состраданием глянула в его потерянное лицо. Каково это — в один миг лишиться прежней жизни? Мне было пять, когда я впервые поняла, что отличаюсь от других детей. Но у меня были бабушка и мама, которые помогли мне научиться с этим жить, владеть собой, пользоваться даром. Но и в этом случае мне было тяжело, постоянный самоконтроль, боязнь ссоры или скандала (а точнее, сказать что-то плохое в запале ссоры), а потом и просто страх быть раскрытой и осмеянной сделал меня, и без того тихую и неприметную, совершенно замкнутой. Друзей мне заменяли книги и родня; как результат, для своих сверстников я была слишком начитанной и взрослой. Дети редко любят тех, кто отличается от них, а если еще и в лучшую сторону, тогда совсем плохо. Застенчивому подростку со всеми присущими его возрасту комплексами дополнительное отличие совершенно не добавляло уверенности в себе. Так что школьные годы я провела в депрессивном самокопании и мечтах о перемене к лучшему, мои терзания скрашивало только общество Кирилла с его рациональным взглядом на жизнь и с похожими проблемами в плане заведения друзей.

В универе я уже не шарахалась от всех вокруг, а, наоборот, пыталась общаться как можно с большим количеством людей. Умение гадать и болтовня о мистике молодежь тоже привлекают как магнит, так что я стала местной знаменитостью и наслаждалась своей маленькой победой. И пускай все это в прошлом, травма от детских переживаний все еще сидит где-то там, не давая до конца поверить в себя и раскрыться перед людьми. Каково же, когда твоя жизнь рушится в один миг, а от представлений о мире остаются только осколки?

— Увы, никак, — вздохнула я. — Это кровь, Кир. Кто-то из родителей должен был быть таким же.

— Мама была обычной женщиной.

— А отец?

— Своего отца я не знаю. Его не стало еще до моего рождения. Мать растила меня одна. После ее смерти — тетка, — Кирилл задумчиво потер переносицу, вспоминая события прошлого.

— А что случилось? — насторожилась я. — Умер?

— Никто не знает, просто в одну ночь мама проснулась, а его в постели нет. Просто взял и ушел, никому ничего не сказав. Теперь ясно зачем и почему.

— И больше вы о нем не слышали?

— Нет. Мать искала его, — вздохнул Кир. — Он даже не узнал, что станет отцом.

— Может, это и к лучшему, поди знай, что бы он сделал, если бы узнал.

— Значит, мать знала, какой я? — Кирилл задумчиво раскуривал сигарету.

— Необязательно. Твоя суть спала все это время, — я прикинула кое-что в уме, и спросила: — Сколько отцу было, когда он пропал? Лет тридцать?

— Да, где-то так. А что, это так принципиально?

— У каждого из нелюдей свой процесс перерождения. Суть дается при рождении, но просыпается в полную силу в определенную пору. В моем роду сила получается при рождении, но полную мощь обретает в 20. У оборотней все очень похоже. Первый в своем роду нелюдь определяет возраст перерождения других поколений.

— И что теперь с этим делать?

— Жить или попытаться снова связать силы. Но ликантропия никуда не денется. В общем, тебе решать.

— И что меня ждет? Ночное вытье на луну и беготня по паркам за прохожими?

— Смотря как к этому отнестись: как к приговору или как к испытанию, — пожала я плечами. — Ты ведь врожденный оборотень, ликантроп. Ты можешь контролировать свои обращения, инстинкты. Тебе повезло больше, чем новообращенному. А как жить, тебе решать.

— Значит, если я все верно понял, то я сам могу решать, когда становиться зверем?

— Насколько я знаю, да. Когда пройдет полный цикл обращения, тело и сознание свыкнутся со всеми изменениями, твои обращения станут абсолютно пластичны — и полные, и частичные. Но нужен полный цикл. От человека до волка. Сейчас ты в промежуточном.

— Значит, главное дело в самоконтроле? — кивнул Кир. — Что же, попытаюсь с этим справиться.

— Я постараюсь помочь по мере сил. Важнее научиться жить с твоим вторым я. Попробуем с ним разобраться. Если хочешь, можешь пока пожить у меня. Пока все не утрясется. Подыщем тебе куратора.