Матрос империи. Начало (СИ) - Четвертнов Александр - Страница 4

- Внимание, говорит командир корабля, Капитан-лейтенант Васильев. - В салоне, прерывая мои рассуждения, раздался голос из динамиков. - Пристегните ремни, мы отправляемся.

И в ту же минуту я почувствовал, как шаттл завибрировал, наверное, заработали двигатели. Я поспешил пристегнуться к креслу и оглянулся. Салон был пуст, если не считать того матроса, который указывал мне на кресло. Вибрации стали усиливаться, превращаясь в судорожные рывки, сквозь стальные переборки послышался рев двигателей. Напряжение последних часов переполнило меня и плеснулось наружу, на глаза невольно навернулись слезы. Путь в новую жизнь начинался, и все зависело от меня, второй шанс, но в этот раз я отвечал не только за себя.

Шаттл в очередной раз вздрогнул и оторвался от земли, а я заплакал. Я не видел в иллюминатор, как под нами промелькнули горы, не видел облаков, сквозь которые мы летели. Я плакал, а перед моим внутренним взором стояла Лира, которая шептала:

-Я люблю тебя, я дождусь.

- Я люблю тебя Лира, я вернусь!

Две недели длилось путешествие до учебного центра морской пехоты, расположенного на планете Владивосток. Позади остались: наша орбитальная военная станция, где я несколько дней ждал транспортный корабль, сам транспорт, достаточно комфортный барк с длинным серийным номером вместо названия, а также мои переживания и размышления.

Две недели я, сам не свой, метался, как в бреду между своими мыслями и страхами. Вспоминал опыт двух своих жизней, пытаясь понять, что меня ждет. Увы, я в армии никогда не служил. Пытался понять, как вообще получилась такая ситуация. В общем, пришел к выводу, что права была одна из моих девушек в прошлой жизни. В том мире я был эмоционально не зрелым человеком. Да и тут, отринув все условности и законы, начал встречаться с девушкой другого социального уровня. Конечно, можно оправдываться, что сердцу не прикажешь и прочее, но, я должен был подумать и все взвесить.

Две недели, я занимался самокопанием и самоанализом. Пришел к тому, что, не смотря на все, я люблю и любим, и, это именно то, чего мне не хватало в прошлом для счастливой жизни. Этого не изменить, это данность, это чудо, которое, наконец, произошло со мной. Это нельзя предать.

На поверхность Владивостока я ступал уверенно - у меня была цель, надомной реяло знамя Любви, освещая мой дальнейший путь, давая мне смысл и цель в жизни, а также силы, чтобы их добиться. И осторожно - сила притяжения на планете была меньше, чем на Святогоре, поэтому, с первых шагов, я чуть было не навернулся на ровном месте.

Учебный центр расположился на огромном полуострове, который омывался теплым морем. Больше всего, он напоминал огромный пригород с парками, садами и спортивными площадками.

Оформление необходимых документов, становление на довольствие, распределение в жилой фонд, все это заняло целый день.

Вместе с сотней таких же новобранцев, я мотался пешком по территории центра. Офицеры, которые встречали нас у космопорта, выдали нам карты-путеводители, с отмеченными на них обязательными к посещению учреждениями, и отбыли в неизвестном направлении. Мы оказались предоставлены сами себе.

Через полчаса, у пропускного пункта на территорию центра не осталось ни одного новобранца, все разбрелись в разные стороны, в поисках необходимых зданий. Лично я потратил на все эти мероприятия около восьми часов, прошел, наверное, километров пятьдесят. Но, результат того стоил. Оформившись, как новоприбывший в кадровом отделе, я получил удостоверение матроса морской пехоты с цифровой подписью. Затем, отыскав на территории центра экономический отдел, встал на довольствие и заполнил несколько анкет, получив личный банковский расчетный счет, для начисления зарплаты. Следующим пунктом, я посетил медицинский центр, где за пару часов прошел медицинское обследование. Самым насыщенным по всяческим плюшкам было посещение склада снабжения. Хмурый мичман с шикарными усищами выдал мне обмундирование, сверяясь с данными на инфопланшете. Удивительно, но никаких попыток зажать что-то из списка, как любили рассказывать в России моей прошлой жизни, мичман так и не предпринял, выдал все, что значилось в списках.

В результате, я оказался владельцем пяти комплектов нательного белья, трех комплектов ежедневной и полевой формы, и одного парадной. Также мне выдали две пары высоких берц: зимние и летние; две пары туфлей, так же по сезонам, как и берцы, по паре носков на каждый день. Все это помещалось в специальный военный рюкзак. Кроме одежды выдали инфопланшет, боевой нож и странный костюм, который назывался компенсирующим.

Поставив свою цифровую подпись на документах в инфопланшете мичмана, и взвалив на плечи достаточно тяжелый рюкзак, я поспешил на поиски оставшегося последним на карте объекта.

Все предыдущие здания располагались, как я понял, в административной части учебного центра - на стенах домов висели вывески с названиями, на перекрестках дорог встречались указатели направления к тому или иному объекту. Да и сами здания были от трех до пяти этажей, а также, было множество ангаров и складов, и везде были люди в форме, которые сновали в разные стороны по каким-то своим делам. К последней же отметке на карте вела дорога через кпп, за которым менялись архитектура и высотность - одно и двух этажные дома с несколькими подъездами и номерами. Перед многими домами были небольшие лужайки с зеленой травой, а на указателях появились названия улиц.

Прежде, чем найти искомое здание, пришлось изрядно поплутать по безлюдным улицам, на которых я, с удивлением, увидел несколько кафе, ресторан и продуктовые магазины.

Нужный мне объект оказался двух этажным особняком с красивым крыльцом, парковкой на два десятка машин, и небольшим парком овальной формы перед парадной. В парке был установлен работающий маленький фонтан, который напоминал собой гигантскую многоуровневую вазу для конфет, и несколько лавочек окрашенных в коричневый цвет.

Справа от двери была кнопка звонка, на которую я и нажал. Дверь открыл среднего роста седовласый мужчина в такой же форме, какую выдали мне на складе. Оценив мой вид, задержавшись взглядом на карте в моей руке, он молча посторонился, пропуская меня внутрь дома. Я перешагнул порог иоказался в просторном холле с минимумом мебели: пара кресел, диван, большой телеэкран, висящий на стене, музыкальный центр на комоде и несколько ростовых зеркал. Пол был застелен огромным ковром со сложным узором, а напротив входной двери начиналась лестница на второй этаж. Больше ничего, кроме закрытых двух межкомнатных дверей, в комнате не было.

- Позвольте взглянуть на Ваше удостоверение? - Неожиданно басовито спросил седой.

- Матрос Туров, значит. - Протянул он, после того, как изучил суетливо отданные мной документы. - Будете заселяться?

Что за глупые вопросы, подумал я, а сам ответил:

- Разве еще есть варианты? Конечно, буду.

- Комната, номер семь, на второй этаж, слева от лестницы. - Мне показалось, или он немного удивился? - Договор подпишем после ужина.

Какой договор? Думал я, поднимаясь по лестнице наверх. Комната мне понравилась - большое, квадратов пятнадцать помещение, из мебели одноместная кровать, стенной шкаф, комод, что-то вроде серванта с полками и стеклянными секциями, два мягких кресла, большой письменный стол, одну половину которого занимал современный компьютер. Отдельный уют создавали несколько торшеров по углам, ковер на полу и огромное окно, из которого открывался вид на лужайку с фонтаном. Но главное, в комнате имелся свой санузел - в крошечном закутке на пару квадратов поместился даже душ.

Все вопросы по поводу договора отпали, когда я, распаковав все свои немногочисленные вещи, спустился вниз на ужин. Трапеза проходила в довольно большой столовой, с одним, длинным столом на двадцать четыре персоны, по количеству стульев.

В целом заселение и знакомство прошло успешно. Дом, в котором я остановился, оказался пансионом для военных. Его содержал старший мичман в отставке Родион Кириллович Соловьев вместе со своей женой Ириной Викторовной. Вообще, все оказалось совсем не так, как я думал. На чем основывалось мое представление об армии? На рассказах друзей и фильмах из моего мира, и на рассказах отца с дедом, которые о казарменной жизни, особо не распространялись. Действительность же, была совсем иной.