Обожгись! (СИ) - Кутузова Елена - Страница 40

Она походила на большую рыжую кошку. Глаза сверкали, как подсвеченные изнутри изумруды.

Гала граиозно расположилась на диване в «аквариуме», положив ноги на подлокотник. Скрещенные лодыжки подчеркивали их длину и стройность, а шпильки… Это вид даже меня не оставил равнодушным, что уж говорить про Бронислава! Он стоял рядом, сцепив на животе руки. Казалось – одно слово красавицы и кинется выполнять, несмотря ни на что.

И как только смог затащить её в «аквариум»?

– О! Явилась! – Гала отсалютовала мне бокалом. Красное вино едва не выплеснулось на платье.

– А ты, я вижу, развлекаешься напропалую.

– Развлечешься тут! – хмыкнула Габриэлла. – Твой песик не позволяет. Славик, милый, иди сюда… – она поманила его, как прохожие манят щенят, сложив три пальца щепотью и потирая их друг о друга. А потом раскинула руки, как для объятий: – Соскучился же!

– Она никого не запечатлела? – смотреть на сестру не хотелось. Да какая она мне сестра? Так, недоразумение… Случайность.

– Импритинга не заметил. А вот… Минутку, – он поднес руку к уху, посильнее прижимая крохотную пуговичку наушника. – Там вас мужчина спрашивает. Говорит, ваш отец.

– Пусть сюда ведут. Похоже, у нас тут семейный междусобойчик намечается… Слава, ступай в зал. Здесь я сама…

– Если что… – Слава достал из ящика стола гарнитуру. Я кивнула. Но как только он вышел, убрала наушник и микрофон обратно. Семейные разборки касались только меня. Габриэллы. И…

– Папочка! – Гала попыталась встать навстречу отцу.

– Ты пьяна, – он брезгливо поморщился. И повернулся ко мне. – А вот ты свежа, как юная роза. Несмотря на…

Я спокойно вынесла его оценивающий взгляд. И смогла улыбнуться:

– Не всем же блистать в клубах, совращая мужчин. Чей-то удел – работа.

Он кивнул и сложил руки на рукоятки трости. Покачнулся с пятки на носок и сообщил, глядя мимо меня:

– Нам нужно поговорить.

– Присаживайтесь! – я указала на кресло.

Гала перестала ёрничать и тоже уселась, как подобает, опустив взгляд.

Несмотря на то, что поговорить папочка пришел со мной, начал он с сестры:

– Гала, я сколько раз тебе говорил: проигрывать тоже надо уметь. И не думать, что все вокруг – идиоты. Сейчас ты выглядишь глупо и смешно. Советую тебе извиниться, признать поражение и отправляться домой.

– Но папа!

– Гала!

Он сказал это тихо, почти прошептал. Но голос походил на ледяную бурю, что только набирает силу.

И Гала сдалась:

– Ирма, я прошу прощения за недостойное поведение. Больше я не потревожу ни вас, ни ваш клуб.

Я молча наклонила голову, принимая капитуляцию. Сестра улыбнулась и направилась к двери. И что у неё была за походка! Фирменная, «от бедра»…

– Подожди! – остановил Галу отец. И повернулся ко мне: – Прошу прощения, но я должен проводить дочь до машины. Она немного пьяна, так что доверить её кому-то из персонала было бы опрометчиво.

– Я подожду.

Он вернулся почти сразу.

– И снова прошу прощения, – занял то же самое кресло.

– Чай? Кофе?

Он посмотрел на кофемашину в углу и отказался. Я не настаивала. Откуда ему знать, что для гостей кофе приносят из бара.

– О чем вы хотели поговорить?

– Я приехал за дочерью. Но после того, что она натворила, забрать её без извинений было бы… невежливо. Разумеется, я оплачу все убытки… – он полез в карман, – Назовите сумму…

– Простите. Я не привыкла к подачкам. И привыкать не желаю.

Его рука замерла на лацкане пиджака. А потом вернулась на трость.

– А ты гордая!

Кажется, он удивился.

– Нет. Просто… не хочу пользоваться деньгами, которые вы высосали из несчастных женщин!

– Не такие уж они и несчастные! – его смех заполнил кабинет и был таким… обычным. Я вспоминала тоску матери и не могла понять – почему? Почему она до сих пор не избавилась от этого наваждения?

– За удовольствия, моя девочка, надо платить. Всегда. Вот они и платят. Поверь, мои женщины…

– Я знаю одну вашу женщину.

Он тут же замолчал.

– Ну, в таком случае позволь еще раз попросить прощения за Галу… – он поднялся легко, как молодой.

– Подождите.

Тонкие губы, обрамленные ухоженными усами, изогнулись в усмешке. Но она исчезла, когда прозвучал вопрос:

– Почему вы решили, что Габриэлла проиграла?

– А разве нет? Ты увела у неё из-под носа запечатленного мужчину!

– Если честно, то я не знала, что такое возможно.

Четко оформленная бровь поползла вверх:

– Не знала? Девочка, ты меня удивляешь! Перенести импритинг даже не зная, что так можно! – он снова рассмеялся.

– Теперь буду знать.

– Теперь будешь знать, – отец снова направился к двери. Но перед тем, как открыть её, обернулся:

– Присмотрись к этому мужчине. Импритинг невозможно снять. А для того, чтобы перекинуть, нужны искренние чувства. Настоящие. Многие из нас о таких только мечтать и могут.

Он вышел. Но одна я не осталась. В кабинет ворвался Бронислав.

– Ирма! Ты в порядке?

– В порядке, – я убрала руку от жалюзи, позволяя щели закрыться. Но прежде поймала в отражении стекла свою улыбку. – Кажется, я избавилась от наваждения. Знаешь, Слава, он говорил, называл своей девочкой… а я ничего не чувствовала. Мне было плевать. Плевать на то, что он мой отец, что он…

Договорить не смогла. Почувствовала руки на плече, их силу, нежность, нетерпение… Меня развернуло и жадные губы впились в рот поцелуем. Бронислав не отпускал, пока хватило дыхания. А потом отстранился, глядя прямо в глаза:

– Кажется, я тебя люблю. По настоящему люблю! Только обещай… – я стояла, словно загипнотизированная и могла только кивнуть, – обещай, что никогда не лишишь меня права выбора.

Я снова смогла только кивнуть. Голова кружилась, мысли путались, но одно я понимала ясно: этот мужчина рядом со мной по своей собственной воле. А значит…

И в следующие полтора часа мне было плевать, что подумают посетители. Все-таки, это ночной клуб «Обожгись!». Место, где погасят любой пожар. Но сначала – разожгут!

Конец.