Пробуждение цикады (СИ) - Кутузова Елена - Страница 46

Но больше всего её заинтересовала книга. Она неожиданно появилась в гаремной спальне, и Анна могла дать руку на отсечение, что произошло это совсем недавно. Медальона для чтения не понадобилось — закорючки сами собой складывались в слова, количественный фактор перешел в качественный. Но то, что она узнала из этой книги, требовало осмысления.

Громкие перешептывания вернули в реальность. На площадку перед крыльцом вышел Эйр.

Он приветствовал Анну церемонным поклоном и повернулся к столбу.

Мундир, потом рубашка полетели на землю, но тут же исчезли, подхваченные кем-то из младших рорагов. Капитан прижался животом к столбу и вытянул руки, позволяя веревке обвить их плотными кольцами.

Смуглое, загорелое тело выделялось на фоне белых камней. Анна невольно залюбовалась. Она знала каждый шрам на этой широкой спине, и словно почувствовала гладкость кожи под пальцами.

Свист розги заставил её вздрогнуть. Белые черточки старых ран пересек багровый рубец. И еще один, и еще…

Анна сосчитала до десяти, когда брызнула кровь. Вскоре она текла после каждого удара, и это казалось странным и неправильным. Где-то глубоко-глубоко в душе зародилась боль. Она росла, ширилась, крепла с каждым взмахом, и свист гибкой ветки, вымоченной в соляном растворе, словно придавали ей сил. Но отнимал их у Анны.

Тайкан понял. И когда Наири уже собралась вскочить, останавливая экзекуцию, удержал за плечо:

— Не смейте. Вы можете наказывать его, сколько пожелаете. Даже накинуть количество ударов. Но не смейте унижать Эйра жалостью! Этого он не простит.

— Не простит Наири?

— Себе. За то, что показался слабаком в глазах той, кого любит.

Откровение подействовало, как ушат ледяной воды. Анна глотала воздух, не в силах сделать ни вдоха. И только, когда крыльцо и столб с Эйром остались где-то позади, очнулась.

Она стояла в своей любимой спальне. Наложники осторожно заглядывали в дверь, не смея полюбопытствовать прямо. Анна почувствовала себя обезьяной в зоопарке.

— Все вон!

Они исчезли мгновенно, но вместо них проснулась совесть. Бедолаги ни в чем не виноваты! Возможно, кто-то оказался в гареме Наири против воли…

Потрясение требовало действий. Любых. Иначе совесть сожрет с потрохами. И Анна выбежала из комнаты.

Залы сменяли друг друга. Анна заглядывала в маленькие комнатки, даже в коридоры для слуг, пока не нашла, где собрались её мужчины. Они попытались скрыться, помня приказ, но тут же последовал другой:

— Нам надо поговорить. Все здесь? Да не столбейте, присаживайтесь поудобнее!

Они робко устроились вокруг на разбросанных подушках. Анне стало не по себе — столько обреченности проступило на лицах.

— Не буду тянуть. Есть среди вас те, кого привели в гарем против воли? Может, за его пределами остался кто-то очень дорогой?

Они молчали, искоса переглядываясь, и Анна повторила:

— Я не буду ругаться. Если кто-то хочет вернуться в обычный мир, вырваться из этих стен…

Вот теперь Анна поняла, как выглядит настоящий ужас. Мужчины взвыли в голос, распластавшись на полу. Из бессвязных воплей с трудом стало понятно, что изгнание из гарема для них хуже самой лютой смерти.

Тассан рыдал, не стесняясь. Размазывал сопли и слезы по щекам и просил просто убить, если стал не нужен.

Анна поежилась, вспомнив, откуда он родом.

— Да успокойтесь вы! Никого я выгонять не собираюсь. Но неужели вам самим не скучно?

— Вся наша жизнь — ожидание улыбки Наири. Разве это может наскучить?

— А если я скажу, что не собираюсь делить ложе ни с одним из вас?

В тишине стало слышно, как позванивают хрустальные подвески люстр.

— Если мы не угодны Наири как мужчины, мы можем служить ей и её избранникам в другом качестве. Сюда нет входа другим женщинам, а прислуживать…

— Я поняла, — Анна легко поднялась с подушек, — живите спокойно. Никто вас не гонит.

В комнату она вернулась оглушенная. До неё наконец дошла разница мировоззрений людей её мира, и тех, кто живет в Эстрайе. Эти мужчины готовы были на что угодно, в том числе, отойти, уступая место сопернику, и прислуживать ему в качестве слуг… только потому, что госпоже так угодно. Здесь это было нормально. Настолько, что Эйр… Она вспомнила слова Тайкана. Любит?

Додумать не получилось. В дверь поскреблись и, получив разрешение, в комнату вошел Тайкан:

— Наири, наказание закончилось. Капитан Эйр Аккон ушел на своих ногах. Через несколько часов он вернется к своим обязанностям.

— Пусть отдохнет до утра. — не приказала — попросила, — Тайкан, а что ты там говорил про любовь?

— Простите мой глупый язык, госпожа! Я никогда не умел держать его за зубами.

Анна горько усмехнулась. Если в этом мире были тайны, которые следовало сохранить, то единственный, кто мог это сделать — рораг со шрамом на лице.

Он вернулся от двери. Наклонился, так что Анна оказалась в кольце его рук, поставленных на подлокотники кресла. Дыхание Тайкана в этот раз почему-то пахло ладаном. Странный аромат для демона…

— Не вините себя, Наири. Вы не сделали ничего дурного. Двести ударов розгой — это всего лишь двести ударов розгой. Несущественно для рорага.

Анна молча смотрела в его глаза, и Тайкан продолжал:

— Это право Наири — наказать провинившегося. И безвинного — тоже, если есть желание. У телохранителей прежних Наири на спинах места живого не оставалось…

— И у тебя тоже?

Он помолчал, потом ответил на пристальный взгляд:

— Не все мои шрамы от ран, полученных на столбе!

— Но… говорят, твоя госпожа любила тебя?

— Любила. Но она была в своем праве… — взгляд Тайкана заволокла мечтательная пелена. Всего на миг, на вздох… и тут же растаяла в темной проруби зрачка.

— Вот как? Я… подумаю.

Тайкан наконец-то распрямился, и Анна вздохнула — почему-то именно сейчас она почувствовала неловкость от его близости.

А еще следовало обдумать его слова… Представить, что Тайкан — мазохист, Анна не могла и в кошмарном сне. И он очень сильно любил свою прежнюю госпожу. Было что-то нелогичное в этом мире, а что именно, Анна так и не могла понять. Мысль ускользала, мелькнув змеиным хвостом в завале речных камней, требовалось время, чтобы поймать и обдумать.

Но в одном Тайкан ошибся — Анна не чувствовала себя виноватой перед Эйром. Он столько раз обманывал её, предавал… И вот — снова. Поклялся в верности и бегает с доносами к королю! Появилось желание отправить его куда-нибудь на задворки Храма, чтобы не видеть, не слышать, забыть… Но мысль о том, что его не будет рядом, почему-то оказалась болезненной. И Анна в который раз решила плыть по течению.

А оно уносило все глубже в дебри строительства лечебницы. Несмотря на старания фрейлин и секретарей оградить Наири от лишних забот, Анна лично совалась во все. Ежедневные визиты на стройку сменялись часами кабинетной работы. У Хона появился свой штат младших адъютантов, которых он завалил документами. А сам не отходил от госпожи ни на шаг.

Анне казалось, что именно его присутствие придает ей силы, позволяет выжить в этом мире… И каждое утро, после церемонии в Храме она с нетерпением ждала своего секретаря.

Он всегда оставался спокоен, но все так же ерошил шевелюру, стараясь вникнуть в самую суть вопроса. На столе Анны царил идеальный порядок, что бы ни случалось — Хон не подпускал фрейлин и сам следил, чтобы все предметы лежали «как надо». Он знал, каким пером она предпочитает пользоваться, на какой бумаге любит писать… И где должна стоять чернильница. И что «идеальный порядок» не всегда означает «отсутствие хаоса». А еще… сияющий взгляд обдавал такой нежностью и обожанием, что Анне зачастую становилось не по себе. Она чувствовала, как пылают щеки, и даже в прохладный день становилось жарко. Особенно, если недалеко находился Эйр. В слова Тайкана о любви рорага Анна так до конца и не поверила. Слишком хорошо врезались в память слова о дойной корове, которые Эйр обронил, думая, что она не понимает. И даже тот странный документ, что невесть как оказался в её спальне, не помог решить проблему. Инкубы родились из чувств людей, из их похоти, их страсти, низменных желаний… но не хотели это признавать. Анна их понимала. Она бы тоже отрицала такое пошлое.