Пробуждение цикады (СИ) - Кутузова Елена - Страница 15

Всю церемонию Тайкан сидел строго на границе ковра и песка, вглядываясь в замысловатое переплетение нитей. Первое время Анна старалась его растормошить, но вскоре сдалась, привыкнув к недвижной статуе.

Инкуб ожил самостоятельно.

Движением настолько стремительным, что окружающие навес рораги не успели среагировать, Тайкан откинул завесу и схватил с блюда нож. Анна даже испугаться не успела, глядя, как инкуб заносит клинок. Удар, и лезвие пробило ковер рядом с её правой рукой. Узор на ковре задвигался, превратившись в тонкую, меняющую цвет змейку.

Испуганный вздох пронесся над пустыней. Примчавшийся Эйр выдернул нож и поднес обвисшее тельце к глазам:

— Песчаная зубарица. Поздравляю вас, Наири. Вы не зря спасли этого недостойного.

Анна молчала, уставившись в одну точку: рядом с дыркой от клинка виднелась другая — круглая, с четко очерченными краями.

— Надо же, как быстро прогрызла. А ведь это место проверяли, и не нашли ни одного гнезда! Или?… — Верховный рораг оглядел подчиненных, просмотревших опасность.

Те повалились ниц:

— Песок просеивали руками. Вероятно, зубарица проложила ход глубже, чем обычно.

— Вы так Песчаного Дракона пропустите!

— Дракона? — Анна, которую служанки пытались увести из опасного места, навострила уши, — Здесь есть драконы?

— К счастью, госпожа, последнего убили за несколько столетий до моего рождения, — поспешил развеять её испуг Эйр.

Поблагодарив судьбу, что хоть этой диковинки нет в наличии, Анна повернулась к Тайкану:

— Она тебя не укусила?

— Все в порядке, госпожа.

— Покажи руку! — зная о милой особенности инкубов скрывать от неё раны, велела Анна.

В этот раз Тайкан свказал правду — новых тёравм на покрытых молодой кожей ладонях не ныашлось. Анна вздохнула с облегчением и осеклась, зжаметив недовольные взгляды рорагов. И велела Тайкану держаться как можно ближе. Как вскоре оказалось — не зря. Рораги, винившие его в гибели Наири и попрании чести телохранителей, теперь не могли простить опальному инкубу собственной оплошности. При малейшей возможности следовали тычки или удары исподтишка, так что Анна с трудом сдерживалась. Её жажда справедливости требовала вмешаться, но опасение за самолюбие Тайкана, которое и так притаилось где-то под плинтусом, велело оставить все как есть.

Сам бывший рораг вел себя безупречно, и только голову склонял ниже, получая очередной нагоняй. И Анна пошла на сделку с собственной совестью: в присутствии Наири рораги сдерживались, ненадолго оставляя Тайкана в покое. Так что теперь она требовала, чтобы он был в свите неотлучно.

Эйр попытался протестовать. По его мнению, именно Тайкан представлял опасность. Но неожиданно на сторону Анны встал король.

— Эйр, ты против кого пойти решил? Против Воплощения Лилит? Если она хочет, чтобы этот мусор был рядом с ней, что же, такова её воля. Молись лучше, чтобы я другому её желанию не внял. Ты что, не видишь, как её при виде тебя передергивает? Странно, конечно, её при моем появлении трясти должно…

Анна и сама не понимала своего состояния. С одной стороны, Эйр стал для неё воплощением уничтоженной жизни. Пусть не очень радостной, лишенной многих удовольствий, но стабильной, привычной и довольно удавшейся. С другой, только он и оставался последней ниточкой, связывающей её с прошлым. Эйр был в её квартире, Эйр видел её на работе, Эйр был там, в её родном мире. Исчезни он, и исчезнет иллюзия, что все вернется.

Поэтому, просыпаясь, Анна первым делом оглядывала рорагов в надежде, что Эйр присутствует при церемонии её пробуждении. Выходя на прогулку, искала его в толпе придворных, а найдя, тут же отворачивалась, потому что смотреть на почтительную маску, заменившую инкубу лицо, не было сил.

Сам рораг, словно понимая её состояние, старался держаться на почтительном расстоянии, но совсем уйти не мог — на нем лежала ответственность за организацию охраны всего каравана. И Анна постоянно видела, как он мчится вдоль живой змеи каравана, выискивая бреши и перетасовывая солдат и телохранителей. Его вороной конь с гибкой, как у лебедя шеей, взметал копытами песок, и хвост густым плюмажем вился по ветру. Эта пара была прекрасна, и Анна неожиданно с тоской начала вспоминать юношеское увлечение — верховую езду. Конкур был тогда её страстью, и только тяжелая травма заставила охладеть к этому виду спорта.

Король заметил эти взгляды.

— Наири желает пересесть в седло?

Ехать на верблюде не то, что надоело — осточертело. Но Анна уже привыкла к нему, и поменять на лошадь не решилась:

— О нет, благодарю!

— Неужели вы не устали от этой качки? — удивился Лартих.

Анна промолчала, а король поднял руку.

Гортанный возглас пронесся по каравану, заставляя идущих впереди остановиться. Белого верблюда Наири уложили на землю, а ей подали легкий паланкин. Восемь носильщиков сжимали золоченые ручки, а шелковые занавески слегка волновались, заигрывая с ветром.

— Возможно, Наири так будет удобнее? Иногда необходимо сменить средство передвижения.

В носилках на самом деле не так укачивало. Анна привыкла передвигаться так по Храмовому комплексу, но там переходы не превышали ста метров. А вот ехать по пустыне на спинах мужчин, да еще под палящим солнцем… Вскоре Анна пожалела, что согласилась пересесть.

К носильщикам прибавились опахалоносцы. Молодые, мускулистые мужчины старались держать веера так, чтобы они закрывали лицо Анны от солнца. А еще служанки окружили паланкин, весело переговариваясь и стараясь развлечь Наири. Она невольно залюбовалась их грацией и яркими нарядами. И в который раз позавидовала. Её саму одевали строго в юбки, или задрапировывали в ткань. У девушек же был выбор.

В пути они носили просторные шаровары до колен, и невысокие сапожки, подвязанные на щиколотках ремешками. Блузки им по-прежнему заменяло обмотанное вокруг тело полотно, а от солнца голову и плечи прикрывали легкие шарфики. Анна дорого бы дала за подобный наряд. Но и служанки, и рораги оставались непреклонны: Наири такое не по чину.

Монотонное движение прерывалось утренними и вечерними молебенами, да обедами. Анна не представляла, что в путешествии через пустыню можно устраивать настоящие пиры. Фрукты, несмотря на палящий зной, сохраняли свежесть, соки и нектары лились рекой. Как повара умудрялись приготовить с десяток легких супов, полсотни соусов и несколько мясных блюд в столь стесненных условиях, даже догадаться не получалось. А еще подавали пиалы с морепродуктами и овощные закуски.

Танцовщицы изгибались в танце. Им аккомпанировали морские раковины и маленькие барабаны. Двигаясь в такт музыке, слуги подносили золотые блюда, уставленные небольшими мисочками. Настолько легкими, что их стенки казались прозрачными. Анна предпочитала обращать внимание на посуду, а не на слуг — мужчины, как обычно, отличались поразительной красотой. А поглядывая на короля и Эйра, она заподозрила, что этих соблазнителей взяли в путешествие только ради неё.

При этом пожаловаться было некому. Ну не Верховному рорагу же! Тот только и будет повторять, что в этом мире все — к удовольствию Наири. Общаться с Лартихом хотелось еще меньше. А Тайкан сидел себе на земле, уткнув взгляд в песок. И впервые в жизни Анна почувствовала одиночество. Темное, мутное, такое, что заставляет выть и кидаться из окна или с моста, в холодную осеннюю воду, на которую смотреть, и то страшно.

Ужаснувшись его глубине, Анна постаралась найти хоть что-то хорошее в окружающем. И, несмотря на все попытки, нашла только одно — совсем скоро она вернется в Академию. Встреча с задорными, где-то безбашенными курсантами казалась глотком чистой воды в болоте отчаяния. Но и его отравлял яд сомнения — нынче в учебное заведение она явится в сопровождении Его Величества и полностью соответствующей статусу Наири. И это могло изменить все.