Ведьмин путь (СИ) - Гущина Дарья - Страница 2

– Злата, хватит. Хватит сидеть по уши в своей трагедии и пускать болотные пузыри, ненавидя весь мир и себя в нём. Выбирайся из этой трясины. Я не трогала тебя... раньше, надеялась, что ты справишься. Выкарабкаешься. Вернешься к нам. Но ты после наказания стала такой ду... гордой. Я сама, я всё смогу... – передразнила она противно. – Не надоело? С потерей силы жизнь не заканчивается.

– А пойдите и выжгите свой «уголь», – предложила я едко. – А потом повторите эти слова с той же верой в светлое ведьмино будущее.

Верховная тяжело вздохнула. Посмотрела на меня, как на дитё несмышленое. Собралась опять сообщить нечто философское, поучительное и пафосное.

– Это не ваше дело, – отчеканила я и отвернулась.

Надежда Васильевна опять стояла передо мной и вид имела взволнованный. Сдвинула на затылок щегольскую шляпку и улыбнулась:

– Конечно, моё. Ты же моя лучшая ученица, моя гордость...

– Была.

– Осталась и всегда будешь.

Видит бог, я терпела...

– Не заговаривайте мне зубы. Хватит. Говорите по существу. И уходите.

Верховная прищурилась, но я стойко выдержала подозрительный взгляд.

– В одном небольшом окружном городке пропадают ведьмы, – Надежда Васильевна взяла меня под руку и потянула по тропинке в парк. Под нашими шагами приветливо заскрипел свежий снег. – И все пропавшие – такие же, как ты. Периферийные, исключенные или сами ушедшие из Круга. Отбывающие временное наказание или наказанные выжиганием «угля».

Я пропустила намёк – на то, что мне еще повезло, мой «уголь» прижгли, «связали», и возможность возродить его оставалась, – мимо ушей. Возможность эта была призрачной и иллюзорно-обманчивой. И я давно в неё не верила. Надежда и вера – отвратительные друзья, лишь обещают, но ни черта не делают.

– Из нашего округа пропало трое, – продолжала она, – из соседних – общим числом пятеро. Но исчезнувших ведьм может быть и больше. Я отправила запрос наблюдателям, но они пока молчат.

Наблюдатели... Орган, надзирающий за нами со времен средневековья, очень редко делился информацией. Хотя именно они и должны наблюдать за оступившимися.

– А кто их убивает? – сухо спросила я. – Подозрения есть?

– А кто говорит об убийствах? – Верховная глянула на меня лукаво.

– Вы же сказали – пропадают. Исчезают.

– Вот именно. А пропасть – не всегда умереть. И тебе ли, рожденной управлять пространством и временем, не знать, как еще можно исчезнуть?

В душе шевельнулось нехорошее предчувствие... и забытый за ненадобностью азарт. Я отвернулась, но поздно. Верховная его заметила и поняла, что почти победила, но виду не подала.

– Мне нужны твои опыт и знания. И то, о чем я говорила прежде – ум, чутье, внимательность. Это не жалость, Злата. Ведьм с твоей квалификацией не так много...

– …и все заняты более важными делами у вас на побегушках, – не удержалась я. Жалость задела. – А еще меня можно использовать как наживку. Что? – и подняла брови в ответ на укоризненный взгляд. – Неужто не подумали об этом варианте? Не верю.

– За тобой присмотрят, – туманно ответила Надежда Васильевна.

– Значит, мысль с наживкой неплоха, верно? – заключила я весело. – А еще я похожа на обычного человека и в случае чего не наломаю дров, – ибо нечем.

– Вот здесь, – Верховная достала из сумки пухлый конверт, – билеты, адрес гостиницы и номер брони – на первое время, список достопримечательностей, дела пропавших ведьм и деньги. Вернее, копии дел. А деньги настоящие. Даже если не поедешь – не возвращай. Они уже потрачены задним числом. Но я на тебя надеюсь.

– И поэтому не говорите всего?

Она улыбнулась:

– Расскажу, когда услышу твое мнение. Да, у города есть тайна. Мы подозреваем, что есть. Понаблюдай, присмотрись, сделай выводы. Мне интересен свежий взгляд – на город, на его обитателей, на странности и обыденности. Я не зажимаю информацию, Злата. Я не хочу, чтобы тебя сбивало с толку то, что... Чего, может, и не существует. Что только показалось.

Она говорила деловито, словно я поеду... А я еще не решила. Не решилась.

– Посмотрим.

– Посмотрим... – повторила Верховная. Огляделась и с удовольствием вдохнула морозный воздух. – Милое место. А погода… Чудо!

А у меня начинали мерзнуть ноги и руки. И вообще, темнеет, и пора по домам. Лишившись силы, я стала бояться темных переулков и одиноких ночных прогулок.

– На чашку чая, как я понимаю, напрашиваться бесполезно, – с улыбкой заметила Надежда Васильевна.

– Если бы вы пришли в другое время и с другим предложением, я бы не отказала, – ответила честно.

– Я скучаю по тебе, – вздохнула Верховная после паузы и сжала мой локоть. – Скучаю не по ведьме, а по человеку. Ты была такой солнечной, светлой, отзывчивой, щедрой на случайные улыбки, тепло и доброе слово... И я надеюсь, что однажды ты вернешься. И к нам, и к себе прежней.

Зря, чуть было не возразила я, но промолчала. Не хватало еще нарваться на нотацию, ввязаться в спор, а потом обнаружить себя в компании наставницы за чашкой чая и философской беседой о «быть или не быть», а если быть, то как... Хватит на сегодня.

– Провокация провалилась, – констатировала я, – давайте расходиться, Надежда Васильевна. Вы – человек весьма занятой, а у меня, знаете ли, с некоторых пор режим.

Она снова посмотрела на меня, как на дитё малое, с ноткой сожаления, и, кивнув, провела левой ладонью по воздуху, открывая портал в свой офис в краевой столице. Я наблюдала за ней с неприкрытой завистью и злостью на судьбу. Когда-то и я так умела...

– Злат, – сказала Верховная напоследок тихо, – я ничего не предлагаю и ничего не обещаю. Ни следующих подобных дел, ни пересмотра приговора. Даже если докопаешься до истины, даже если найдешь возможного виновника пропаж... Здесь и сейчас я предлагаю тебе просто встряхнуться, отключиться от проблем и открыть в себе новый источник силы взамен потерянного. И вспомнить, кто ты. А ты – ведьма. Даже без силы «угля». Не забывай об этом. И береги себя.

Надежда Васильевна ушла, растворившись в морозном воздухе, оставив после себя облачка пара от последних слов и тающее мерцание охровой «двери». Я помялась, сжав в руке конверт, подождала – не то подставы, не то иного чуда – и быстро отправилась домой. Почти бегом, но всё такая же незаметная, как прежде.

Дома – в однокомнатной судии на окраине, что я снимала на «пенсию по инвалидности» плюс добавочные за «боевые заслуги», выбитые для меня Верховной, разумеется, из жалости, – было темно, холодно и отвратительно пусто. Яркий свет я не любила, обходясь торшером, отопление еще не дали, а ждать меня некому. Кроме... Включив свет в прихожей, я с раздражением заметила, как мое отражение сменяется чужим. Конверт выпал из моих дрогнувших рук. Ненавижу...

– Привет, подруга, – улыбнулся из зеркала сутулый паренек с зализанными назад темными волосами, высоким лбом и неприятно прищуренными бесцветными глазами.

– Сгинь, – буркнула я, снимая куртку.

– Ты поедешь, – заметил он невпопад.

– Исчез!

– Ах, какие мы сегодня нервные! – ухмыльнулось мое безумие. – А всё из-за совести, да? Говорят, порой она портит убийцам жизнь. Вон, Раскольников из-за нее на каторгу пошел, а ты…

– Заткнись! – я едва удержалась от желания швырнуть в него снятым ботинком. Не поможет, только чужое имущество испорчу.

– Ладно-ладно, – он миролюбиво поднял руки, – я пришел, только чтобы сказать. Ты поедешь. Ты засиделась. Закислилась. Забыла, что значит быть ведьмой. Ты поедешь – и наживкой станешь добровольно, – лишь бы вспомнить. Забыться. И забыть.

Я молча отвернулась. Сняла второй ботинок, поставила обувь на полку и подняла конверт. Замерзшие без перчаток руки покраснели и мелко тряслись. Поеду – не поеду, какая разница...

– Ушел, – попросила я устало.

Парень помедлил – и растворился в зеркальном отражении прихожей. Я почувствовала, как мой затылок перестал буравить чужой взгляд, и обернулась. И снова – я. Длинные красно-рыжие волосы, собранные в неряшливый хвост, лицо – в крупных веснушках... и не только лицо. «Солнышко тебя поцеловало», – говаривала Верховная. А я думала, что поцелуями дело не обошлось. Солнышко меня изнасиловало, со вкусом, не раз и без фантазии.