Бывшие, или У любви другие планы (СИ) - Серганова Татьяна - Страница 28

— Спасибо, Франк. Спасибо вам всем, — придерживая край юбки, я преодолела оставшиеся ступени и обняла каждого. Оставив напоследок любимого повара. — Спасибо.

Франк осторожно прижал меня к себе и прошептал на ухо:

— Вы сильная, госпожа. Несмотря на кажущуюся хрупкость, вы сильная. А сангорианцы это любят и уважают. Никогда не падайте духом и не сдавайтесь. В этом ваша сила.

— Что здесь происходит? — недовольный и даже голос Леонарда, он же первый граф Элькиз, заставил нас отскочить друг от друга.

Видимо братцу надоело ждать, и он решил исполнить угрозу.

— Что за сборище? Вам что заняться нечем?

— Это я их задержала, Леонард, — вмешалась я.

— Мы просто пришли попрощаться с госпожой Селиной, — неожиданно произнёс Франк. — Пожелать ей счастливого пути и счастья в браке. Разве это возбраняется?

— Можете быть свободны. И быстро. Селина, — Лео взглянул на меня. — Ну сколько можно тебя ждать. Пришла весточка, через полчаса Архольд будет здесь.

— Весточка? — едва дыша переспросила у него, сжимая кулаки.

Я не заметила, как опустел холл и слуги разошлись кто куда, полностью сосредоточившись на брате.

— Да.

— Эйдан? — я прочистила горло. — С ним всё в порядке?

— Жив, без сознания, но жив. Его повезли в поместье под заботливое крылышко матери. Ты бы о судьбе супруга так беспокоилась, — Леонард преодолел разделяющее нас расстояние, схватил меня за локоть и поволок через холл в западное крыло.

— Прошу не лезть в мою семейную жизнь. Она тебя совершенно не касается.

— Надо же как заговорила. Почувствовала себя герцогиней? Упиваешься властью?

— Не болтай чепухи. Ты же знаешь, что это не так.

— Родители ждут тебя уже больше получаса, Селина. Это неприлично.

— Неприлично сутки игнорировать родную дочь в тяжелый для неё эмоциональный момент, — пробормотала в ответ едва слышно.

Мы уже подошли к кабинету отца. Леонард открыл дверь, подталкивая меня вперёд, вошёл сам и громко ею хлопнул.

Кабинет старшего Торнтона всегда был моим самым нелюбимым местом в доме. Даже материнский будуар — пёстрый, яркий и душный, полный смешанных ароматов тяжелых духов и горьких лекарств от мигрени — не вызывал такие тягучие и неприятные воспоминания. Я за всю жизнь была здесь не более десяти раз и каждое посещение, наполненное унижением, болью и стыдом, выматывало.

Сам по себе кабинет был обычным — коричневые панели, высокие шкафы полные книг, тяжелые тёмные шторы, мягкая группа у окна, камин над котором висело два портрета — деда и короля Геретта Третьего. Отцовское рабочее место — массивный стол, высокое кресло и сам отец — худой, жилистый и темноволосый с колючим взглядом карих глаз, которые били больнее слов.

— Селина Энн Маргарет, — голос Честея Торнтона тих и спокоен, но я всё равно втянула голову в плечи и напряглась, не в силах поднять взгляда. — Ты заставила себя ждать.

В отцовских глазах это было преступление сравнимое с убийством. Время — деньги и тратить его глупо.

— Я прошу прощение, милорд, — прошептала, еще ниже склонив голову, изучая узор на ковре под моими ногами.

Великие, я до сих пор помнила этот узор, каждый завиток.

С рождения нам внушили, что обращаться к отцу стоит лишь «милорд» и никак иначе. Уважение, послушание и смирение. Я благодарила Великих, что родилась девочкой и не заслужила внимания своего деспотичного родителя. Для него я была лишь средством для получения необходимого, товар, который можно было продать подороже. Конечно, поступление в академию немного сбило его планы, но ненадолго.

Всё внимание лорда Торнтона была обращено на брата, все силы и способности. Надо сказать ему удалось вырастить достойного приемника — такого же холодного мерзавца, пекущегося о себе и собственной выгоде. Когда Франк, вздыхая и впадая в меланхоличное настроение, тихо сетовал, что когда-то еще до моего рождения милорд Леонард был совсем другим, я ему верила. Верила потому что знала каким был наш отец.

— Ты же знаешь, как я не люблю, когда мои приказы не выполняются.

Он не повысил голоса, даже тональность не изменилась, но я напряглась еще больше, будто ожидая удара. Память услужливо подсунула сцена десятилетий давности и боль от розги, которая вновь и вновь опускалась на тело.

Я скорее почувствовала, как задержала дыхание матушка, и попыталась заставить себя успокоиться. Сейчас я не в его власти. Жена герцога Архольда, та, которую наказать он уже не смеет.

— Она уже здесь, — неожиданно подал голос Леонард, вновь взял меня за руку и усадил на диван.

И эта неожиданная поддержка, едва уловимая, выдернула меня из пучины страха. Я мысленно поблагодарила Богов, что всем занимался Лео. Старший братец, конечно, тот еще мерзавец, но кое- что человеческое в нём осталось. И отца он не боялся, скорее тот стал опасаться за свою шкуру, поняв кого вырастил на свою голову.

Сев на диван, я упёрлась взглядом в столик, на котором лежал свеженький номер Сплетника. Развернутый таким образом, чтобы мне можно было легко прочитать главную страницу, украшенную моим портретом.

«Герцог Архольд… Селина Торнтон… тайная свадьба… веление короля… виконт… дуэль…» — буквы расплывались перед глазами, но я заставляла себя вчитываться в слова.

Слова, которые обличали интриганку. Девчонку, которая вопреки воле двух правителей, решила заключить брак с виконтом, попыталась всех обмануть, в первую очередь своего жениха. Далее следовало небольшое интервью виконтессы Санроу, обличающее, втаптывающее в грязь.

Милостивый король простил несчастную, заблудшую душу, позволив ей соединиться с мужем и уехать в Сангорию. А виконту Эйдану Санроу не оставалось ничего иного как вызвать герцога Архольда на дуэль, чтобы отстоять свою честь, и попытаться спасти остатки растоптанной гордости.

А внизу небольшая приписка, поздравляющая Леонарда Торнтона с получением титула графа Элькиза. Титула, которого мы были лишены тридцать лет назад, когда отец совершил ошибку, положившую начало затяжной борьбе с Сангориа.

— Всё прочитала? — холодно поинтересовался Честей Торнтон.

— Да, милорд.

— Ты понимаешь, что твой проступок едва не уничтожил нашу семью?

— Но вернул Леонарду титул, — парировала в ответ, заставив поднять глаза и в упор посмотреть на мужчину. — Титул, который потеряли вы.

Ахнула матушка, едва слышно хмыкнул брат, не сделав попытки вмешаться и это тоже приободрило.

— Забываешься.

Наверное, в этот момент он жалел, что слишком мало уделял внимания моему воспитанию и не успел пресечь непокорность на корню, сломав характер.

— Здесь написано, что с сегодняшнего дня я герцогиня Архольд, подданная другой страны, — кивнув в сторону газеты, произнесла в ответ.

Та, которую ему теперь не достать, как не старайся.

— Но через год всё закончится.

— И вы думаете, что я вернусь к вам?

— Селина, — подала, наконец, голос матушка. — Такое поведение недопустимо.

Я не стала отвечать. У нас разные представления о допустимости и приличиях, о семейных отношениях и о родительских обязанностях.

Слава Великим, в этот момент раздался стук в дверь и на пороге появился дворецкий.

— Прибыл герцог Архольд.

Никогда бы не подумала, что буду так рада его приезду.

Архольд не стал заходить в особняк. Просто вышел из кареты, тёмным пятном застывшей у парадного входа, и стоял, вертя головой и внимательно осматриваясь, словно видел что-то невероятно интересное. Экипаж был крытым, удобным и аккуратным, но наёмным. Ни слуг и кучера в ливреи, ни яркого герба на дверце, ни цветов рода. Это было понятно, Дерек находился в чужой стране всего неделю и уже сегодня должен был уехать вместе с молодой женой, поэтому смысла покупать личный экипаж, четвёрку чистокровных лошадей из Эмират Баху, которые исконно славились своими жеребцами, и нанимать целый штат слуг не было. Я еще не вспоминаю о том, что животных надо было где-то держать и чем-то кормить.

Но несмотря на это карета была крепкой с виду и ухоженной, не то что обычные продуваемые ветром кэбы, которых в столице было очень много.