Шолох: Теневые блики (СИ) - Крейн Антонина - Страница 21

— Не знаю, не знаю… Сколько их было раньше? Штук сто? Сто пятьдесят? И где они, эти распущенные Ходящие?

— В тюрьме или в изгнании, где. За неповиновение.

— Но ведь мы этого не знаем, Тинави. Может, они все сбежали и готовят революцию, — Дахху со значением поднял указательный палец. Я хмыкнула.

— Ой, ладно, давай не будем. Надеюсь, ты понимаешь, что в твоей энциклопедии должны быть только проверенные факты и никаких домыслов? Люди ненавидят, когда их обманывают, пусть даже ради красного словца.

— Понимаю. Поэтому и не иду к лекарям со своей рукой. Пока все, что мне рассказали люди из снов, находило подтверждение в исторических рукописях. Если так пойдет и дальше, то, считай, я приобрел себе личный архив.

— Ну-ну, — я покачала головой и обняла друг на прощанье. — Это все здорово, но следи за здоровьем. Уж поверь мне — штука важная. Если с тобой что-то случится — Кадия разорвет меня на куски. Хотя нет: прежде с этим справится моя совесть!

— Договорились. Ради вас постараюсь, девочки.

Я со вздохом пошла прочь к лесному тракту. От водопадов Иштвани до центра Шолоха где-то полчаса езды. Нужно поторопиться, если я не хочу опоздать на работу.

История Дахху… Я решила никак не комментировать ее, хотя в глазах Смеющегося, ясен красен, плескалось некое ожидание, когда мы прощались. «Эй, подруга! — скзаал бы он, если б был посмелее — Я тут душу тебе раскрыл, меня потусторонние твари сочли достойным важной информации, что скажешь-то?».

Сказать ничего такого, что бы ему понравилось, я не могла.

Вот ничего и не сказала.

В чем идея. С одной стороны, мне не нравится, что у Дахху болит рука, а он это игнорирует. С другой стороны, он же лекарь и вообще не дурак, чай, сообразит, что дело вышло из-под контроля, если такое случится. С третьей стороны, наиболее интересной, я вообще не верю в его историю про сны. То есть как. Верю, что ночью ему мерещится что-то обалденное, а вот про роль бокки в этом деле… Не очень.

По мне, так мысль о том, что сны бывают пророческими, то есть навеянными некоей высшей силой, которая заботиться о тебе настолько, чтобы намеками подсказывать дальнейший путь — это большой самоутешительный обман. Каждый из нас всю жизнь остается замкнут в рамках собственного разума, бесконечно одинок в темнице своего черепа. Идея, что в него могут залезать — по ночам, под покровом темноты — некие чужеродные сущности, дает тебе позитивную иллюзию, будто человеческий род не так одинок, как кажется. Это из той же серии, что сказки про Ходящих — якобы они умеют читать чужие мысли, менять их по своему усмотрению и вообще гулять по твоей памяти, как у себя дома.

Но нет. Никто из нас физически не способен соединиться с другим разумом, никто не может напрямую почувствовать порывы чужой души. Нам приходится прибегать к речи, к физическим контактам, к опосредованным эго-излияниям (литература, живопись, скульптура…), чтобы приблизиться к другому. И все равно получается далеко. А тут такой чудесный миф — ты спишь, и некто нашептывает тебе прямо в мозг! Ближе не бывает!

Прошу прощения, Дахху, но это не волшебные люди из снов подсказывают тебе твое предназначение, а просто соображалка, наконец-то, изволила включиться — столько лет спустя. Возможно, касание бокки просто разбудило в тебе некую смелость, а она, в свою очередь, распахнула закупоренные до того шлюзы со школьными знаниями по истории — в тот момент, когда они могут тебе пригодиться. Не знаю, как именно это работает, но уверена, что объяснение «умных» снов куда более логично, нежели предложенное тобою.

Если в нашем мире и есть магия, то это отнюдь не значит, что к ней надо аппелировать в любой непонятной ситуации.

Такие дела.

Если уж поставил границы, позаботься об их соблюдении. И достойном наказании для нарушителей.

Олеко из Дома Таящихся,

Глава Правого Ведомства

На работу я успела тютелька-в-тютельку.

Ровно к сроку стояла перед кабинетом мастера Улиуса вместе с остальными новобранцами. Кабинет был заперт, в коридоре — ни души, что сильно контрастировало с главным холлом Ведомства — вечно забитом людьми, наполненным шорохами бумаг и скрипом перьев. Здесь тишину отмеряло только монотонное тиканье здоровенных «дедушкиных» часов, установленных в нише. Я успела заметить, что в Иноземном Ведомстве испытывают некое необъяснимое влечение к ходикам: за каждым поворотом обязательно прячутся новые куранты. Всегда крупные, с серьезной физиономией, сложенной из циферблата и стрелок, с неумолимым маятником за стеклом и текстом конституции Ведомства, пущенным по серебряной ленте вдоль корпуса. Видимо, как-то раз заказали целую партию — штук пятьсот, не меньше, чтоб на все здание хватило.

Во время ожидания никто из «мальков» не разговаривал, хотя мы то и дело с любопытством поглядывали друг на друга. Кто-то сидел прямо на полу, читая, кто-то облокотился о подоконник и лениво оглядывал улицу. Лишь темноволосые братья-близнецы с кожей красивого оливкого цвета о чем-то тихо перешептывались. У них были острые носы и цепкие взгляды профессиональных сплетников. Всего нас оказалось двенадцать человек. Я начала лениво прикидывать, с кем из коллег мне захочется подружиться в дальнейшем. Если вообще захочется. Я по жизни анахорет.

— Так-так-так, говорит простак, утро доброе, доброе утро, дамы и господа! — раздался басовитый голос, от которого чуть не полопались осветительные аквариумы. Секунду спустя появился и сам мастер Улиус. За ним неспешно цокала «черепашьей» тростью Селия.

— У кабинета не толпимся, излишнего почтения не проявляем, — продолжал басить начальник, отыскивая в кармане безразмерного плаща связку ключей, — Все пришли, никто не опоздал на этот раз? Все пришли. Отлично. Познакомились? Не познакомились. Хуже, но терпимо. Дружными Ловчие быть не обязаны. Что мне от вас надо — так это аналитические способности, упорство и, желательно, скорость реакции, — будто в подтверждение своих слов Улиус резко повернулся и обрушил на зевавшую у него за спиной девушку стопку документов. Та от неожиданности едва ее не уронила.

— Просыпаемся, мальки, просыпаемся, — еще громче возопил шеф. От него так и несло какой-то безумной бодростью человека, любящего свою работу. Я невольно приосанилась.

Пару минут спустя мы были в кабинете и, зевая, рассаживались по амфитеатру. Совсем как студенты в Академии. Я, как обычно, заняла самое левое место на дальнем ряду. Когда у тебя всего одно ухо, волей-неволей приобретаешь привычку занимать угловую позицию с широким обзором: чтобы все были спереди и справа. Кадия в штуку называет это «снайперской кочкой».

— Ну что, Тинави из Дома Страждущих, — сев за стол, шеф без предисловий обратился ко мне. — Вижу, ты все-таки получила за вступительные тесты «отлично». Молодец, молодец, возьми с полки огурец! Сложно было лично Полыни сдавать, а?

Я немножко не поняла ситуации — когда это Полынь принимал у меня тесты? — но на всякий случай с улыбкой наклонила голову. А потом чуть-чуть повернула вправо-влево. Понадеялась, что истолковать такой жест можно по-разному: может, да. А может, нет. Может, шею разминаю.

Может, просто не услышала вопроса и неловко шевелю конечностями, выигрывая время.

— Даааа, — радостно продолжил Улиус, предпочевший толкование номер один. — Твой куратор — зверь, девочка! Но ты справилась! Поздравляю! А ну-ка все похлопали!

Все кисло похлопали. Я чувствовала, что еще немного — и от стыда провалюсь под землю. Возможно ли, что тот же человек, который устроил меня сюда на работу, еще и подделал значения тестов? В реальности я бы никогда не сдала «магическое искусство», так что речь идет о полноценной фальсификации. С ужасом я перехватила взгляд Селии — холодный, напряженный взгляд. Она что-то подозревает. Хотя после моих игрищ с шеей, вероятно, просто боится, что я туповата для должности.