Арвиальская канва (СИ) - Ахметова Елена - Страница 27

— Не слышала ни о ком, достаточно тупом и бесстрашном, чтобы сказать что-нибудь подобное о Виторе, — хмыкнула Керен в трубке. — Нет, помолвку обсуждают, потому что до сих пор такую поспешность в матримониальных вопросах проявляли разве что аристократы.

Еще бы. Сотня солидов — серьезный аргумент в пользу заключения помолвок строго с совершеннолетними невестами. Даже если кто-то из публики попроще и хотел бы обеспечить дочери такую страховку, то, скорее всего, банально не успевал заработать на пошлину до совершеннолетия кровиночки. Я бы и сама не справилась, наверное, если бы не Ланс.

— Церемония будет закрытой, — твердо сказала я, — если только Брианна не захочет обратного. Пусть себе обсуждают, но чтобы никаких желтых газетенок и крикливых заголовков. Тем более что для них у меня есть новость поинтереснее. Слышала о предположении, что у Его Величества есть бастард?

— Слышала, — огорошила меня Керен, и в ее голосе зазвучала настороженность. — Марк обронил что-то о неудачах консеквентерского отдела в поисках. А что?

Я прикрыла глаза и обматерила этого любителя самодеятельности и противника согласованных действий. Мысленно.

— Есть сведения, что герцогиня Тар-Рендилль заплатит за информацию о местонахождении королевского бастарда, — сообщила я. Не мог же Марк говорить с Керен о награде за осведомительскую работу? — У меня сейчас вся сеть занята крупным заказом, может, ты кого-нибудь отрядишь?

Керен, посомневавшись, вытрясла из меня все, что я могла сказать. Не слишком много: бастард мог появиться только до брака Его Величества с матерью законного наследника, но не раньше коронации, поскольку король был вынужден скрываться среди других аристократов и уж точно не стал бы наносить приватные визиты женщинам. Выходит, бастарду могло быть от двадцати семи до тридцати лет — а еще он наверняка предпочитал крайне консервативный стиль одежды в сочетании с радикально короткими стрижками или просторными головными уборами.

На счастье Ланса, летняя жара в Арвиали превращало в потенциальных бастардов большую часть населения — причем обоих полов. Излишне откровенный наряд быстро оборачивался солнечными ожогами, а непокрытая голова — солнечным же ударом. Обнаженными плечами рисковали щеголять разве что совсем неопытные туристы да подростки, которым море по колено, а алоэ — по четверть солида за пол-литровую баночку заживляющего геля.

— Вообще-то лет тридцать назад при дворе был какой-то скандал из-за отставленной статс-дамы покойной королевы-матери, — задумчиво протянула Керен. — Помнится, официально ее обвинили в непочтении к новому королю, но он предпочел спустить дело на тормозах, чтобы не начинать правление с репрессий. Но, если честно, не знаю. Несвежий какой-то слушок, не находишь? Добро бы тридцать лет назад поднять вопрос, а сейчас-то что? Кто-то видел королевского внука, что ли?

От этого вопроса у меня внутренности завязались узлом, и я бессознательно прижала руку к животу — разумеется, плоскому.

Да, вот это был бы номер! Интересно, как Ланс — при всем его обаянии и пронырливости — за все свои прекрасные двадцать девять не оставил нигде такой выразительный «след»? И не связано ли это как-то с подозрительной плодовитостью королевской династии?

— Нет, насколько мне известно, — сумела выдавить я, изобразив натужный смешок. — Не то никаких слухов не расползлось бы, а дело улетело к Королевским Крыльям прямиком из роддома. В общем, передай своим. Может, кто заинтересуется. Нет — я настаивать не буду, меня куда больше волнует, куда подевался Ланс.

— Что, тоже не хочешь приходить на помолвку самой обсуждаемой невесты Арвиали в одиночестве? — немедленно поддела Керен — как будто я рискнула бы притащить на «праздник» к Витору и родной сестре ворюгу, чье лицо до сих пор доброжелательно улыбалось со всех стендов с объявлениями! — Может, уступить тебе Марка?

— Я приду со своим поясом, — мрачно пообещала я. — У Марка вон все серьезно, в кофейню бегает, цветы носит…

— Цветы… — теперь голос Керен звучал совершенно по-другому. Грустно и как-то… брезгливо? — Цветы я выбросила. Не говори никому, что он мне подарил, ладно? Если это дойдет до Тайла, я застрелюсь.

— Не скажу, — озадаченно пообещала я. — А что такого-то? — Я успела вовремя прикусить язык и не сказать, что это Тайл еще мог нахвататься у своей клиентуры утонченных веяний типа языка цветов, а все остальные рассматривали букеты, в основном, как отличный вариант нажиться на романтически настроенных туристах. — По-моему, это было мило…

— Вот пусть так и думают, — мрачно поддакнула Керен.

— Ты меня заинтриговала, — пожаловалась я. Сообщать, что заинтриговал меня еще Марк, поостереглась.

В трубке прошелестел тяжелый вздох.

— Между нами, девочками, Лави, красные георгины с белой лентой — это предложение свободных отношений без особых обязательств. Марк, наверное, и не согласился бы идти со мной на помолвку Брианны, если бы не рассчитывал изловить Ланса.

Я помолчала, невидяще уставившись в мелкие надписи в блокноте. Сейчас они казались почти бессмысленными.

«Лави, у тебя совесть есть?»

На себя бы посмотрел.

— Ты сейчас в кофейне? — спросила я, наконец. — Я сейчас приеду.

И, наверное, выпью даже самый рискованный экспериментальный напиток, какой только Керен решит передо мной поставить. Потому что у любой конкуренции, у любой интриги и у любой аферы должна быть черта, через которую никогда не переступит ни один из участников — просто чтобы сохранить элементарное самоуважение.

Несмотря на раскинутые всюду информационные сети, улов был крайне скуп. Витор, дозвонившийся до кофейни Керен на следующее утро, сообщил, что меня ждет всего один информатор — и тот какой-то дерганый.

Причина была предельно простой. Паренек оказался тем самым Черным Каем, которого Томная Эва взяла в ученики в обмен на фотографии рокового приема у леди Форкуад — и молчание о нем.

Черным его прозвали не иначе как за загар — темный даже по арвиальским меркам. Красновато-бронзовая кожа — точно информатор ни дня не провел под крышей — забавно контрастировала с выгоревшими до льняной белизны волосами и светлыми бровями; но даже ее экзотический оттенок не мог скрыть нездоровую бледность. На вид Кай был ровесником Брианны, и необходимость лицезреть сотню трупов — а потом еще и держать язык за зубами — сказалась на его душевном равновесии не самым лучшим образом.

— Вот, — невнятно буркнул он, старательно глядя в пол, и протянул мне пухлый конверт. — Эва велела отдать вам.

Держался он как-то диковато — словно стоял перед опасным зверем и не был уверен, что уцелеет. Впрочем, что еще он мог думать о человеке, одним приказом заткнувшем все слухи о таком событии, как смерть королевской семьи? Милой девочкой я ему точно не показалась бы, можно было и не стараться.

Я и не стала. Молча кивнула и вскрыла конверт. После этого оставалось только радоваться, что Витор как раз поднялся на второй этаж, чтобы убраться в комнатах, и ничего не видел.

Мальчишке катастрофически везло на чудовищные кадры.

— Хорошо, — ровным голосом сказала я, едва взглянув на прикрепленную к медицинскому отчету фотографию, и сунула Каю расписку для Эвы. — Держи.

Он улепетнул с такой скоростью, словно подозревал, что в содержимом конверта я если и не виновата на все сто, то точно дала соответствующее указание. Наверное, я выглядела не такой уж и несгибаемой, когда стояла, не шелохнувшись и не рискуя достать бумаги, и невидяще пялилась перед собой. Но мальчишка не оборачивался, а то, что я не начала скулить от ужаса и отвращения, уже говорило в мою пользу.

— Лави? — настороженно окликнул Витор, остановившись на нижней ступеньке лестницы. — Что-то случилось?

Не то слово.

— Все в порядке, — соврала я, обернувшись. — Провалили один заказ, но это уже неважно. Ты успел занести документы на помолвку в канцелярию?

Выбор темы оказался удачным: Витор мигом позабыл о цвете моей физиономии, потому что сам стал точно такого же.