Арвиальская канва (СИ) - Ахметова Елена - Страница 19

Я отстраненно представила, что сказал бы Витор, застань он эту сцену. Он оставил меня без присмотра буквально на полдня, и вот — получите и распишитесь, я драматически падаю в обморок прямиком в объятия какого-то мутного талбота и в лучших традициях сопливых мелодрам целуюсь с ним на фоне колоритной курортной улочки, спускающейся к морю.

Потом я представила, что сказал бы Ланс — и со всей силы оттолкнула Марка. Коронер на мгновение прикрыл глаза, пряча грозовой отблеск в их привычной синеве, и выпрямился. У меня осталось пренеприятнейшее впечатление, будто при желании он мог преспокойно продолжить свое недостойное занятие, но все же милостиво отступил, позволив восстановить границы личного пространства.

— Я все еще жив? — иронично уточнил он, когда пауза начала затягиваться.

— Это временно, — убежденно ответила я, все еще пытаясь переварить свои впечатления — и забывшись под их наплывом.

— Угроза должностному лицу? — предположил Марк, задрав левую бровь выше правой.

— Что-то должностное лицо повело себя не в соответствии со служебными инструкциями, — проворчала я и устало прикрыла глаза. Многовато впечатлений для одного дня — который, к слову сказать, только-только перевалил за середину.

— Никогда не был от них в восторге, — признался Марк и, помедлив, тихо добавил: — Прости. Кажется, для меня это все тоже… слишком.

Надо думать. Пропажа сестры, безуспешные поиски, одновременное отравление сотни человек, включая главу государства, и вишенкой на торте — ловля обморочной девицы, покрывающей вора. Определенно не лучший набор занятий, чтобы сделать начало лета незабываемым, хотя… с какой стороны посмотреть, конечно.

Я это лето точно не забуду. Но приятным воспоминание не назвать…

Витор должен был прийти только к ночи, раз уж я вызвалась проторчать в «Веточке» весь день. Я надеялась, что привычная рутинная работа очистит мысли и позволит трезво оценить ситуацию, но легче не становилось. Арвиаль затихла, будто перед грозой. В городе еще не знали, что страна лишилась не только короля, но и законного наследника, — но в напряженной, душной жаре ощущалось какое-то подспудное напряжение, нервозность, передавшаяся и мне.

Марк призвал на помощь всю свою талботовскую бесцеремонность и пробыл со мной до самого вечера. Похоже, коронер получил задание не отходить от меня ни на шаг, и это тоже не добавляло спокойствия, хотя никаких поползновений он себе больше не позволял. Но посетителей почти не было, помощь Марка не требовалась, а его постоянное присутствие будто давило на плечи. Когда, наконец, пришел Витор и выпроводил талбота на ночь, я ощутила нешуточное и чрезвычайно малодушное облегчение, хотя понимала: утром он вернется. И будет возвращаться, как Ланс, раз за разом.

— Я заночую здесь, — устало сказала я Витору. — Сил нет идти домой.

Маг будто чувствовал, что что-то случилось, и порывался начистить Марку физиономию, виня во всем его, но я не слишком-то убедительно сообщила, что все в порядке, и уползла наверх, не оставив ему никакого выбора: кто-то должен был дежурить за стойкой.

А я на втором этаже получила внезапный заряд бодрости и ненависти ко всему живому.

Первое, что бросилось в глаза, — потасканный серый плащ, небрежно переброшенный через дверцу шкафа. Едва увидев его, я с невероятной прытью заперла комнату изнутри и прижалась спиной к косяку.

Ланс сидел на моей кровати, притянув одно колено к груди и расслабленно отставив вторую ногу. Когда он повернулся на звук, синеватый отсвет уличного фонаря пробежал по непривычно отросшим волосам и безнадежно утонул в тенистом тумане крыльев, распахнутых на всю длину. Они поднимались выше его головы, но кончики все равно подметали пол за двуспальной кроватью, и только воля их владельца спасала мою комнату от тотального разрушения от ускорившегося бега времени.

Сколько я помнила, крылья отражали его настроение — и сегодня они были густого, чисто-черного цвета.

А у короля на фотографии едва успели посереть. Его Величество умер, не успев даже понять, что происходит. Зато у Ланса было достаточно времени, чтобы сполна все осознать.

Крылья будто поглощали свет, заставляя комнату казаться еще меньше, чем она была на самом деле. Из-под воротника дурацкой белой водолазки выглядывали чернильно-черные узоры, будто нарисованные под кожей — обычно они заканчивались чуть выше ключиц, а теперь норовили забраться на лицо острыми ломаными линиями и отчего-то напоминали лишний ряд оскаленных зубов.

Ланс молчал, и я сама подошла ближе, чтобы усесться рядом и прижаться щекой к его плечу. Он позволил — а потом, судорожно вздохнув, развернулся всем корпусом и крепко обнял меня, уткнувшись лицом в макушку. От его рук веяло могильным холодом, но все равно меня захлестнуло невероятное облегчение.

Он здесь. Вернулся ко мне. Живой. Целый и невредимый. От него даже пахло как обычно — йодом, солью и чернилами, будто я обнимала не человека из плоти и крови, а чудовище из морских глубин… впрочем, это было недалеко от истины, но тоже странным образом успокаивало.

Кто бы ни убил королевскую семью, до бастарда Его Величества он не добрался.

— Напомни мне, — счастливо прошептала я, комкая пальцами тонкую ткань неизменной водолазки на его спине, у самого основания смертоносных крыльев, — за что я тебя терплю?..

Одна жертва распахнутых во всю ширь крыльев в комнате все же была.

Астры потеряли цвет и понуро опустили ссохшиеся головы. Адиантум съежился, подобрав почерневшие листочки, будто пытаясь сжать их в кулак. А ваза и вовсе треснула, и от пролившейся воды тянуло болотной затхлостью. Когда букет только-только начал проявлять признаки скорого увядания, Эва притащила цветы в мою спальню, рассудив, что выбрасывать их еще жалко — простоят еще дня два-три, прежде чем потеряют вид — а вот для холла гостиницы лучше выбрать что-нибудь посвежее и романтичней. Теперь в зоне ожидания благоухали алые розы, а в моей комнате оказался практически готовый перегной.

Ланс, что характерно, смущенным не выглядел — ни капельки.

— Ты же не ждала от меня благословения?

— Я уже не знаю, чего от тебя ждать, — вздохнула я, снова прислонившись к его плечу. — Как ты сюда попал? Не влетел же через окно на глазах удивленных прохожих… или теперь тебе скрываться не нужно?

— Теперь — еще нужнее, чем раньше, — с пугающим спокойствием отозвался Ланс, привычно проигнорировав первый вопрос. — Если уж убийца не постеснялся отравить сотню человек, чтобы королевская семья гарантированно погибла в полном составе, то я ему на один зуб. А тут еще эти недоумки с новым объявлением о розыске. Не могли, как раньше, просто увеличить награду за мою голову! Можно подумать, я бы попался…

Я приподняла голову. Ланс смотрел в стену, будто видел что-то за ней, — такой же потусторонний, отсутствующий взгляд был у манн-ви в Алдеане.

— Тогда что ты собираешься делать? — спросила я, передернув плечами, чтобы поскорее согнать колкие мурашки со спины.

Ланс повернулся ко мне всем корпусом, вынудив перестать опираться на его плечо. Тени крыльев за его спиной будто бы сгустились; теперь казалось, что они поглощают свет, как крошечные черные дыры. В комнате стало заметно темнее.

— Думаешь, у меня есть выбор?

Нет. Я видела это по распахнутым крыльям, по чернильным узорам, карабкающимся на лицо. Со смертью Его Величества во всем королевстве Далеон-Тар остался всего один фейри с силой князя-покровителя, и выбора у него не могло быть в принципе.

— Не думаю, — признала я. — Но раз ты здесь, а не у дворцовых ворот, значит, я могу чем-то помочь?

Вместо ответа Ланс наклонился, и я сама потянулась к нему. Наследник короля как-то судорожно вздохнул и ответил на поцелуй — а вскоре привычно перехватил инициативу, первым делом растрепав мои волосы — да так и оставил ладонь на затылке, не позволяя отстраниться.

Я и не собиралась.

Понимала, что на самом деле ничем помочь не смогу. Я — всего лишь хозяйка гостиницы. Может быть, благодаря своему не совсем законному хобби я и смыслила кое-что в дворцовых интригах; но в битве за корону и, тем более, в войне фейри не стоила ровным счетом ничего.