В изоляции (ЛП) - Саваж Шей - Страница 3

Она здорово разозлится.

Я смотрю на Старка и задумываюсь, будет ли его девушка на него злиться. Она в курсе, что происходит, но облегчает ли это ситуацию? Он так долго был вне игры, и мне становится любопытно, почему он снова решил в это ввязаться.

Когда я спрашиваю, ответ меня не удивляет. Он сражается из-за неё и из-за сына. Я не знал, что Фрэнкс фактически держит их в заложниках, заставляя Старка участвовать в турнире. Я думал, он делает это ради денег, славы или чего-то подобного.

Когда он интересуется причинами моего здесь присутствия, то я не вижу никаких причин лгать.

— Меня попросил Ринальдо.

— Ты всегда делаешь то, что он просит? — удивляется Старк, глядя на меня.

— Практически всегда, — подтверждаю я.

— Почему ты?

Я улыбаюсь про себя, хотя, конечно, никакой радости не испытываю. Ринальдо уже выдвигал одного участника турнира, но парень встал у меня на пути, разозлил меня, и я всадил пулю ему в череп. Если бы у меня был хоть какой-то контроль над своим темпераментом или если бы этот парень просто находился в тот день где-нибудь в другом месте, меня бы здесь вообще не было.

— Я убил парня, который в противном случае убил бы меня, — признаюсь я, смотря в небо. Облачность достаточно плотная, чтобы скрыть солнце, и все надо мной серо.

— Ты убил одного из людей твоего босса?

Я просто смотрю на него в ответ. И не чувствую желания или необходимости повторяться.

— У тебя есть яйца, — замечает Старк.

— Он был мудаком, — говорю я.

— Таких вокруг полно. Ты не можешь их всех убить.

— Возможно, — я не уверен, что согласен с ним. Потому что действительно довольно хорош в устранении мудаков в моей жизни. Это легко, когда ты не чувствуешь раскаяния за то, что делаешь.

Вообще-то, когда мы говорим о том, как сюда попали, сходство слишком очевидно. Мы оба намеревались выйти из бизнеса, но вот мы здесь – замерзаем до смерти по причине, по которой никому из нас нет дела. Мы оба разделяем привязанность к покровителям, играющим видную роль в наших жизнях, что является причиной, почему я здесь. У Старка свои причины. Фрэнкс удерживает его женщину вместе с его сыном. В результате всех проведённых мной исследований, я мало что узнал о сыне Старка, кроме того, что он был возвращен в Штаты после того, как были убиты его мать и её муж. Я предполагал, что Фрэнкс использует его в качестве рычага воздействия на Старка. Я зашёл так далеко, что стал угрожать ребенку Старка непосредственно ему в лицо лишь для того, чтобы посмотреть, как он отреагирует. Он напал на меня прямо посреди турнирной встречи, подтвердив мои подозрения.

Себастьян Старк сражается за свою семью.

Ну, есть одно отличие. Хотя мне очень хочется жить и вернуться домой к Лиа, здесь я не из-за неё. Никто не угрожает её жизни, и у меня нет причин думать, что кто-нибудь ей навредит после моей смерти. Я здесь потому, что меня попросил Ринальдо, а что Ринальдо просит, я ему даю.

Это всё не важно. Никто из нас не выберется отсюда. Когда Старк вытаскивает детский рисунок семейной пары и маленького мальчика, мне становится интересно, понимает ли он это, и я решаю указать на очевидное.

— Ты никогда не увидишь её снова, и ребёнка тоже.

Я наблюдаю, как он сжимает руки в кулаки. На его шее начинает пульсировать вена. Почти так же быстро, как его тело велит ему бороться, я вижу, как он немного оседает обратно в яму. Его глаза, уставившиеся на снег, стекленеют.

— Пошел ты! — кричит он на меня, но в его глазах нет огня. — Я выбираюсь отсюда, кончаю, блядь, с тобой и возвращаюсь домой, к ним.

— Нет, не получится, — трясу я головой. Я хочу подтолкнуть его. Это лучший способ определить его умонастроение. — Ты это тоже знаешь. До тебя это только что дошло.

Мои слова проникли в него, и он балансирует на грани его разума. Я чувствую это внутри себя. Мы выжили, мой сводный брат и я, но, столкнувшись с этой ситуацией, мы также осознаём её безнадёжность. Все наши варианты сократились до нуля.

И в глубине души я с этим согласен.

— С чего ты это взял?

Старк смотрит на меня, и я пожимаю своим свободным плечом. Мои слова, наверняка, дошли до него, но он не хочет их принимать.

— Просто изменилось положение твоего тела, — говорю я ему. — Ты ссутулился и опустил взгляд. У нас нет ни единого шанса выбраться самим, и мы не собираемся друг другу помогать, так что победителя в этом турнире не будет. Ты посмотрел на рисунок, когда понял, что больше никогда не увидишь ни её, ни своего ребенка.

Я наблюдаю за тем, как его глаза расширяются, и он начинает что-то бормотать.

— Я довольно проницательный, — заявляю я.

Он снова начинает кричать на меня, но я только слушаю в пол-уха. Он решил, по крайней мере, на словах победить в этой игре. Когда я указываю на бесполезность всего этого, он снова и снова всё отрицает. Я восхищаюсь его решимостью. Кажется, он убежден, что это будет его последний бой, и что, когда всё будет закончено, ему позволят спокойно жить своей жизнью. Я нахожу эту идею смешной, хотя когда-то думал, что это возможно.

Теперь мне всё ясно.

— Мы слишком хороши для них, чтобы они просто решили нас отпустить, — говорю я. — Даже если они действительно захотят это сделать, мы всегда будем нужны им для чего-нибудь в последний раз.

Я наблюдаю, как его поза снова меняется, когда мои слова доходят до него. Он понимает, что я прав, даже если не может признать это вслух.

— Пошёл ты на хрен, — Старк чуть скалит свои зубы, и я поднимаю бровь. В его словах больше нет убеждённости. Он снова начинает бормотать. — Сейчас у меня есть дела поважнее.

Помню фотографию его девушки, Рейн, которую я раздобыл. Она милая и примерно в половину меньше его. Может, прямо сейчас она и является пленницей Фрэнкса, но, когда всё это закончится, она станет для него бесполезной. Интересно, будет ли Рейн или сыну Старка позволено жить после того, как они найдут нас мёртвыми. Во всяком случае, Лиа в безопасности. Она никогда не узнает, что со мной случилось, но, по крайней мере, она будет жить.

Несмотря на сходство, я не мог не заметить, насколько различны наши мотивы. Старк не хотел участвовать в этой игре, но согласился сражаться, чтобы спасти Рейн и своего сына. Причина же, по которой я здесь….

И в чём она?

В том, что я слишком долго живу такой жизнью. Я не знаю другого способа.

Следующее, что я помню, я рассказываю Старку всё о Лиа. Не могу сказать, почему я говорю о ней – понятия не имею. Может, потому что знаю, что умру, и в первую очередь хочу думать о ней, а не о том, как я сюда попал. Я прикидываюсь дурачком, когда Старк упоминает о Рейн, но совершаю ошибку, и он ловит меня на этом, когда я веду себя так, будто не знаю, что Рейн не мать его сына. Я немного удивлён, когда он обвиняет меня в убийстве матери своего ребенка.

— Это Фрэнкс заказал её убийство, — говорю я ему. И так как я не храню верность Фрэнксу и его организации, мне плевать, если Старк узнает, кто несёт за это ответственность. — Мне рассказал об этом Ринальдо.

Я наклоняю голову назад, стараясь размять мышцы шеи. Они затекли от холода и острых кусочков льда. Я замечаю надо мной движение, и на выступе, выше того места, где я нахожусь, появляется призрак мальчика-подростка, одетого в простую одежду желтовато-коричневого цвета.

На мгновение закрываю глаза, но, когда открываю их, он всё ещё там.

Я не знаю его имени. Никто так и не узнал, кто он и откуда. Когда я воевал в Ираке, он подошел к лагерю, где размещалось моё подразделение, с бомбой, привязанной вокруг груди. Я убил его одной-единственной пулей из снайперской винтовки, прежде чем он смог подобраться слишком близко.

Очевидно, смерти недостаточно, чтобы держать его подальше от меня. Его призрак повсюду меня преследует.

Старк всё ещё говорит о Рейн, называя ее святой за то, что терпит его. Он не очень-то похож на парня, который связан с организованной преступностью. Наши отношения, если они у нас вообще есть, никогда не были хорошими.