Стрелы Геркулеса - де Камп Лайон Спрэг - Страница 39

• Предыдущая
• 39/78
• Следующая

За ней появилась платформа с величайшим из богов, Ваалом Хаммоном. Он сидел на троне, положив руки на подлокотники, вырезанные в форме голов баранов. Длинная борода свисала до пояса, а на голове были витые бараньи рога. Головы одних жрецов были повязаны золотыми лентами, на других были украшенные перьями уборы, на третьих высокие остроконечные шляпы.

Толпа взревела. Каждый пытался пасть ниц, несмотря на то, что сделать это было практически невозможно из-за ужасной давки.

После Ваала Хаммона прошли несколько младших богов. Некоторых сопровождали евнухи; других — жрецы, которые шествовали нагими и награждали друг друга ударами хлыста или наносили себе ножевые раны. Среди них были немногочисленные группы, больше похожие на сборища колдунов — их участники несли на шестах человеческие черепа и головы животных. Негры выбивали на гулких барабанах сложные ритмы, а между ними скакал и пританцовывал вымазанный пеплом шаман.

Последним показался Адонис, бог урожая. В этот день почетное место предназначалось ему. Перед его носилками вели на цепях диких свиней, а сами носилки больше напоминали похоронные дроги. На них лежало на спине выкрашенное белой краской тело мертвой собаки. В верхней части скульптуры были вставлены в специальные отверстия сотни колосьев пшеницы. Перед носилками шел хор, одетые в грубые власяницы и посыпанные пеплом жрецы пели мертвой собаке погребальные песни. А вслед за носилками шел второй хор — жрецы пели радостные гимны в честь ее воскресения.

Следом за Адонисом прошли служители и рабочие храмов, и воины подняли копья, разрешая тысячам простых карфагенян присоединиться к процессии. Улица была переполнена, словно река в половодье.

— Нам следовало бы отправиться за остальными и совершить молебен в одном из храмов, но мальчик устал. Давайте вернемся домой, — произнес Илазар.

— У меня есть кое-какие дела. Присоединюсь к вам позже, — сказал Инв.

Вскоре после того, как Зопирион возвратился в дом Илазара, туда же пришел и кельт с бутылкой вина под мышкой, насвистывая дикую кельтскую мелодию.

— Клянусь рогами Кернунна! — сказал он. — Я совершенно без сил, таскаюсь целый день по холмам с этим кувшином, а ведь стоит такая жара! Одна надежда, что за обедом мне удастся распробовать вкус этого вина! Господин Илазар, довожу до твоего сведения, что наш друг Инв сегодня не будет обедать дома. Полагаю, что от вида девушек, покачивающих славными розовыми сосками, у него появились кое-какие идеи. Зопирион, мой мальчик, можно тебя на пару слов?

— Очень плохо, что ты не смог увести мальчика во время процессии. Но, вероятно, так будет даже лучше.

— Как так?

— В этом кувшине с вином достаточно сонного зелья, чтобы усыпить весь дом. Так что не советую тебе пить его за обедом. Делай вид, что пьешь. Мне пришлось принести его домой, ведь я умею править колесницей Илазара, а он — нет. С ним мы встретимся у начала городской стены. Там он будет ждать нас вместе с мулом.

— Значит, вы хотите украсть у Илазара..

— Просто возьмем взаймы, дорогой мой, взаймы. И слушай, что я тебе скажу…

В восточной части небосклона взошла почти полная луна. На освещенном лунным светом дворике царило безмолвие, не считая поскрипывания сверчка. Зопирион приоткрыл дверь в комнату мальчика и проскользнул внутрь. В комнате, где неярко мерцал лунный свет, раздавалось тихое дыхание: медленное и тяжелое, с храпом и присвистом, и легкое и быстрое.

В темноте Зопирион ничего не видел, если не считать двух темных теней, выделявшихся на фоне светлой штукатурки стен и цементного пола. Одна из них принадлежала няне-негритянке, спавшей на соломенном тюфяке. Другая — уснувшему в кроватке Ахираму. Зопирион направился туда, где предположительно находилась кроватка мальчика, но споткнулся о незаметную в темноте подставку для лампы. С ужасным грохотом она покачнулась, и лампа медленно начала падать. Совершив в полной темноте дикий прыжок, Зопирион успел поймать ее. Юноша осторожно поставил ее на место и замер весь в поту, проклиная собственную неловкость. Стояла прохладная африканская ночь. Зопирион ждал, пока успокоится яростно бьющееся сердце.

Неожиданно из одной из теней раздалось ворчание. Спящий заворочался и перевернулся на другой бок. Сердце Зопириона готово было выскочить наружу. Очевидно, это была няня. Именно к ней и направлялся юноша, прежде чем в темноте он наскочил на лампу. Несмотря на то, что Сеговак умудрился-таки угостить ее чашей вина с сонным зельем, Зопирион содрогнулся от одной мысли о том, что могло бы случиться, если бы он по ошибке попытался взять ее на руки и вынести из спальни.

Он подошел к другой тени. Здесь уже точно спал Ахирам, посасывая во сне большой палец. Глубоко вздохнув, Зопирион взял мальчика вместе с одеялом на руки. Малыш не проснулся. Юноша направился к выходу из комнаты, обошел лампу и тихо распахнул дверь.

Во дворе царила тишина, был слышен только легкий шорох — это Сеговак гладил сторожевого пса Илазара.

— Он только что сожрал всю колбасу, которую я принес, — прошептал кельт. — Если он залает, когда мы будем уходить, придется начинать все сначала. Пошли.

Беглецы открыли дверь на улицу. Задрав голову и повиливая хвостом, она спокойно стояла в сторонке и удивленно поглядывала на них. Сеговак прикрыл за ними дверь, взял вещи и быстрым шагом направился в конюшню.

Ахирам пошевелился.

— Что… Куда мы идем, господин Зопирион, — пробормотал он.

— К твоей маме. Будь молодцом, веди себя тихо.

Ахирам на снова погрузился в сон на руках у Зопириона. В это время Сеговак запрягал в колесницу Илазара пару черных жеребцов.

— Чума побери финикийскую манеру запрягать! Все ремешки переплетены с точностью до наоборот! Но даже с такой упряжью этим тварям не удастся пуститься в галоп без нас.

Наконец, несмотря на все сопротивление лошадей, которые и сейчас били копытами, бешено вращали глазами и пряли ушами, колесница была готова. В ней сидел Зопирион с мальчиком на руках, лежали вещи и моток веревки.

— А теперь, красавицы, постарайтесь не огорчить меня в дороге. Больше мне от вас ничего не надо, — напутствовал лошадей Сеговак.

Кельт дернул поводья, и лошади шагом двинулись в путь. Зопирион подавил желание попросить Сеговака пустить их галопом.

Когда похитители оставили за собой несколько плетров, Сеговак щелкнул языком, и лошади перешли на рысь.

— Мои дорогие, до чего же вы хороши, — хриплым шепотом похвалил он. — Если бы мне удалось взять вас с собой на наш крошечный корабль! Но этого никогда не случится, никогда.

— Уже нет необходимости говорить шепотом. Куда мы едем? — спросил Зопирион.

— Инв говорил, что участок стены, идущий вдоль озера Арианы не слишком охраняется: под ней обрываются в озеро недоступные отвесные скалы. Здесь можно подняться только на крыльях. Но, имея крылья, к чему искать ворота? Можно перелететь в любом месте! За этим участком стена поворачивает на юг и идет вдоль широкого перешейка. Здесь он и будет ждать нас.

— Ты знаешь туда дорогу?

— Нет, но умею ориентироваться по звездам. С божьей помощью, мы доберемся туда.

Но оказалось, что легче сказать, чем сделать. Дороги Мегары описывали вокруг холма широкие круги. Сеговак пытался придерживаться направления на юго-запад. Но чуть ли не все дороги, на первый взгляд ведущие в этом направлении, сворачивали на запад или вели прямо к дому Илазара, где беглецов ждала верная смерть. Сеговак по-кельтски изрыгал проклятия, разворачивался, возвращался назад, и все начиналось заново. Зопирион, вытянув шею, пристально вглядывался вдаль. Несмотря на то, что их приключение началось около полуночи, при таком положении дел вполне могло оказаться, что восход солнца настигнет их раньше, чем они доберутся до цели.

Проснулся Ахирам и засыпал их вопросами.

— Где моя мама?.. Отлично, так когда же мы ее увидим?.. Почему ты не знаешь?.. А мы возьмем с собой папу?.. Почему не возьмем?.. И почему мне нельзя говорить?

• Предыдущая
• 39/78
• Следующая