Право на выбор (СИ) - Михеева Рина "Пушися" - Страница 11

Несколько мгновений Полина просто стояла, впитывая, вбирая, узнавая и не узнавая мир вокруг. Только что это были темные туннели — узкие, пугающие, непонятные. И вот — это стало необъятным пространством, звучащим, пахнущим и… зовущим. Но куда? Она попыталась отрешиться от звериного восприятия, которое могло завести куда-нибудь, где будет пища и безопасность — для маленького зверька. Ей нужен был выход для троих человек и одной феи.

Помимо восприятия зверя, было и иное — ощущение магии, которое не описать и не понять ни зверю, ни человеку, пока не испытаешь сам. Вокруг нее, под ней, над ней, повсюду текли потоки силы, будоражащие, шерстка от них приподнималась, будто наэлектризованная, а кожу слегка щекотало и покалывало. Такую силу она не ощущала прежде — она была… лиловой, как растущие по стенам пепельники, она обещала умиротворение и покой… Покой неподвижности, умиротворение смерти. Сила Лориша — мягкая и властная, ласкающая и усыпляющая… Опасная. Была и другая… Тонкий золотистый ручеек… Поймать его. Это похоже на скользящий солнечный лучик…

Она с наслаждением втянула воздух и побежала вперед. Да, выход есть. Она его чувствовала — он звал, пел запахами, звучал дуновениями и золотил пол перед ней неуловимым солнечным бликом. Лабиринт? Это просто очень большая хитросплетенная нора с одним выходом, если не считать того, что позади. И этот выход — ну вот же. Очень просто… Суслик бежал вперед, фея летела следом, Верен держался рядом, Сай шел чуть позади, опасливо посматривая на ворона.

Идти пришлось долго. Не зря служители святилища в прежние времена вылавливали заблудившихся паломников только через три дня после начала паломничества. Даже если точно знать дорогу, тут нужно идти целый день, а то и больше. Суслик может двигаться достаточно быстро, но все-таки он не птица, не олень и не волк, и лапки у него коротенькие, и к таким долгим переходам он не приспособлен.

Судя по субъективному ощущению времени, уже наступила ночь, когда они решили остановиться. Наверное, паломники прежде тоже делали здесь привал — стены большого округлого зала покрывал ковер из золотистых пепельников с небольшими вкраплениями лиловых, что символизировало близость святилища Лоаны, Приводящей в Жизнь. У стен стояли сундуки без запоров, в которых еще сохранились тюфяки, одеяла, сухари и сушеные ягоды. В центре зала, за оградой из неровных диких камней, виднелась глубокая расщелина, на дне ее журчала темная вода подземной речушки, и все еще стояло рядом неглубокое ведро, хотя веревка уже подгнила и доверия не вызывала. Стояли небольшие деревянные плошки.

Верен снял с плеча дорожную сумку, достал веревку, споро приладил ее к ведру, и скоро все они смогли напиться. Вода была чистая, хрустальная, ледяная до ломоты в зубах. Сухари размочили в плошках, добавили сушеных ягод, и получилось почти королевское угощение — во всяком случае для беглецов.

Потом расстелили на полу тюфяки, бросили на них одеяла — все оказалось довольно-таки чистым и в хорошем состоянии. Полина хотела лечь рядом с Вереном, но он все как-то сторонился ее, оттаскивал тюфяк в сторону, чтобы между ними оставалось свободное пространство.

Она посмотрела недоумевающе, бросила взгляд на енота — может, Верен его стесняется? Так ведь она ничего такого не имела в виду, лежать рядом, согревая друг друга — чего тут стыдится, особенно перед этим… соблазнителем. Да и на Верена это было не похоже: он демонстративно относился к Саю как к пустому месту.

И все же, когда енот опустился на тюфяк, брошенный на пол поодаль от спального места Полины и Верена, и потянул на себя одеяло, ворон сел, уставившись на Сая пристальным пронизывающим взглядом и сказал вдруг:

— Рассказывай. И не вздумай врать.

— Что рассказывать? — Сай вздрогнул, будто его ударили.

— Все, — отрезал Верен.

— Но…

— Хорошо, облегчу тебе задачу, — Верен отвел глаза в сторону, словно где-то там, на противоположной стене у него был набросан конспект предстоящего разговора. — Начни с того, за что княгиня Леяна ненавидит вас. И кто такие эти "мы", сказать не забудь.

Сай сглотнул и опустил голову.

— Я жду, — тихим и угрожающим тоном сказал Верен.

Полина, сидевшая рядом с ним — но снова не вплотную, и снова потому, что он этого не захотел, — с опаской покосилась на Верена. Таким она не видела его прежде, такого тона, каким он сегодня разговаривает с Саем, прежде у него не слышала.

А что, собственно, она о нем знает? Он скрытный и замкнутый. Секретов у него хватает… Райяна была на этот счет права. Райяна… Сердце стиснуло болью, на грудь легла тяжесть и глаза защипало. Где она сейчас? Что с ней? И как ей помочь…

Было бы хоть немного легче, если прислониться к теплому боку Верена, взять его за руку… Но он отдергивает от нее руки, словно испачкаться боится. Но этого же не может быть, правда? Не может. Остались в прошлом ее бесконечные комплексы, здесь им не место. Если она позволит им заслонять от нее реальность, если будет прятаться от них и из-за них, то может пропустить что-то очень важное.

Важное — это то, что происходит с Вереном. Ведь он стал так отстраненно держаться с тех пор… с каких пор? Да с тех, когда на их пути встретилась та ужасная Печать. Печать Лориша… Печать Смерти. И хотя на самом деле ужасной она Полине не казалась — слишком много в ней было манящего, зовущего обаяния, но по сути своей, наверное, она была ужасна, страшна и…

Что там случилось? Почему Верен изменился после соприкосновения с ней… Задумавшись об этом, Полина даже пропустила кое-что из сказанного Саем, а там явно было, что послушать. Она отвлеклась от своих мыслей только на вопросе Верена:

— Ты хочешь сказать, что Леяна была влюблена в Ярона? — в голосе ворона проступило едва заметное недоверчивое удивление.

— Ну, влюблена или нет — того не знаю, — Сай ухмыльнулся. — Может, она вообще любить не способна. Но что она замуж за него мечтала выйти, это уж точно… — он понизил голос, будто и здесь его могли услышать шпионы княгини. — Меня тогда здесь не было, но этим слухам можно верить…

— Допустим, — кивнул Верен, глядя на енота немигающим тяжелым взглядом. — Но я спрашивал не об этом.

Сай поежился и отвел глаза.

— Ну… вот… потом…

— Не мямли. У нас есть на что потратить время, кроме как на твое блеяние.

Полина невольно поежилась, она и не представляла раньше, насколько жестким может быть Верен, всегда такой мягкий по отношению к ней.

Сай вздохнул, подобрался и продолжил:

— А потом… когда стало ясно, что с Яроном ничего не выйдет… светлейшая наша княгиня решила, видно, выйти замуж по любви. Или не решила… Короче, она на моего отца засматривалась. А что, енот он видный, — Сай встряхнулся и заговорил оживленно — почти так, как раньше, когда пытался соблазнить Полину.

— Что скрывать, еноты вообще обычно всем нравятся. А мой отец даже среди енотов — один из первых красавцев. Хотя не только в красоте дело… От его улыбки все таяли, голос бархатный, ухаживать умел… Видел бы ты его.

Верен едва заметно скривился, но Сай не заметил этого, может быть потому, что здесь было не слишком светло, но скорее — он просто перестал обращать внимание на ворона, ощутив себя, как много раз прежде, рассказчиком, находящимся в центре внимания благодарных, а то и восхищенных слушателей. Дело было не в том, что он говорил, а в том — как. Знаменитое обаяние енотов…

— Тыщщу лет бы вас не видать… — чуть слышно прошипел Верен, но услышала его только Полина.

Неужели все еще ревнует?

— В общем, княгиня решила, что он в нее влюблен без памяти, а это было… не совсем так. Она, конечно, красивая, но тепла в ней нет. Сейчас-то вовсе — ледяная и ядовитая. Тогда, наверное, еще такой не была, но задатки имелись. А мы, еноты, чтобы кто о нас ни думал, очень ценим семью, она для нас главное. И семья должна быть любящей, жена — это святое. Но это должна быть такая жена, чтобы от нее тепло на душе становилось, а не только глаз радовался.