Ученик колдуньи (СИ) - Колдарева Анастасия - Страница 27

А во-вторых, спасительные чары в деревне вдруг предстали в совершенно ином свете. Получается, они не только отпугивали шша, но и указывали путь к порталу? И именно этой помощью пренебрегла Гвендолин? Именно это колдовство учуяла Кагайя, едва завидев ее на пороге своего кабинета? Не невинную шалость мальчишки-волшебника, вздумавшего подразнить плотоядных шша, а грубое, наглое нарушение запрета! Своей дерзкой выходкой Айхе бросил Кагайе вызов. Естественно, та взбеленилась.

Новость требовала дополнительных размышлений, но сейчас Гвендолин слишком устала.

— Бессмыслица какая-то, — пробормотала она. — Почему нельзя просто отпустить людей в человеческий мир?

— Люди здесь превращаются в призраков или крыс, — Нанну пожала плечами. — Кагайя возвращает им природный облик, но взамен требует подчинения и использует как дармовую рабочую силу. Кого ещё можно заставить пахать там, где обитают одни духи и божества?

— А Айхе? — сердце екнуло, когда имя сорвалось с губ. — Он откуда? Как сюда попал?

— Свалился как снег на голову лет пять обратно с во-о-от таким эго и нахальной претензией на звание волшебника. Я так понимаю, Кагайя из-за тебя ему шею намылила?

Гвендолин смущенно кивнула.

— Не обольщайся на его счет.

— Он и во второй раз пытался меня выручить, в гроте…

— Наш Айхе взбунтовался? — Нанну удивленно вскинула брови. — Ну и ну. Чем же ты его зацепила?

Гвендолин не нашла, что ответить.

— Знаешь, как он нос задирал? От горшка два вершка, а уже требовал, чтобы мы — всякая чернь — его господином величали. Расхаживал тут, как петух, раздавая указания направо и налево, и все козырял своей волшебной кровью: мол, его отец — какое-то могучее божество, которого он, правда, совсем не помнит. Гонору-то было… — Нанну усмехнулась. — Только божества тут точно ни при чем. Слухи про него разные бродят…

— Будто он душу продал?

— Глупости, — встрял Дориан, звеня своими склянками.

— И ничего не глупости! — возмутилась Нанну. — Откуда же у него взялась колдовская сила, скажи на милость? Люди колдунами не рождаются. Кагайя, например…

— У мальчика талант, — с нажимом перебил Дориан, — который и привел его к госпоже. Как путеводная звезда…

— О пять ты за свое! Еще скажи, будто видел его в телескопе.

— И скажу.

— В телескопе? — не поняла Гвендолин.

— Да не слушай, — отмахнулась Нанну, — он вечно пургу гонит. То про живые планеты, то про апокалипсис. У него вон и календарь есть, где каждый конец света отмечен.

Гвендолин проследила за жестом Нанну и уперлась взглядом в изрядно потрепанный пергамент, приколотый к боковой стенке шкафа двумя кинжалами и десятком алмазных кнопок. Пергамент был таким длинным, что его нижний край, загибаясь, почти касался пола. И он был весь исчеркан странными значками.

— Поверь, у мальчишки давно уже камень вместо сердца, иначе бы он не исполнял беспрекословно все приказы Кагайи. Мерзкие, гадкие приказы, — Нанну понизила голос до шепота. — Говорят, он для нее всякую пакость добывает, вроде выколотых человеческих глаз и вырванных сердец. И даже убивает…

Гвендолин передернуло.

— Вот сплетницы бабы! — с отвращением выплюнул Дориан. — Делать вам больше нечего, кроме как всякую дрянь выдумывать.

— А ты докажи, что это неправда, — парировала Нанну.

— Толчетесь изо дня в день у каналов и сочиняете байки, — не унимался алхимик. — Бесстыжие. Превратили мальчишку в чудовище.

— А вы как считаете? — спросила Гвендолин. — Айхе хороший? Или злой?

— Что за подразделение: хороший, злой? Разве миры бывают черно-белыми?

— Если ты снова ударишься в философию, я уйду, — мрачнея, предупредила Нанну. — И останешься без ужина.

Дориан фыркнул, но от философских изречений все же воздержался.

— Айхе необычный мальчик, — сказал он. — Госпожа говорила, очень талантливый и схватывает все на лету. Она преподает ему разные аспекты магии, и он терпеливо впитывает науку. Однако, — Дориан кинул быстрый взгляд через плечо в сторону дверцы, ведущей на крышу башни, — его амбиции невозможно удовлетворить знаниями о волшебных свойствах трав и прочими безобидными заклинаниями. Айхе мечтает о боевой магии, даже в тайне от госпожи тренируется. Руины — отличное прикрытие: большего бардака, чем есть, там уже не наведешь. Удобно скрывать последствия упражнений. — Дориан рассеянно уставился в окно. — Волшебство влияет на работоспособность моего телескопа, и если неподалеку плетутся боевые чары, я узнаю об этом мгновенно.

— Ну я же говорю: мальчишка себе на уме! — удовлетворенно заявила Нанну. — Вот выучится и тихонько сживет нашу старушку со света. Вонзит ей нож в спину. И нечего на меня так таращиться! Ты его защищаешь, потому что тебя, в отличие от нас, он уважает. Видишь ли, Гвендолин, мальчики, выросшие без отца, как наш Айхе, очень нуждаются в мужском примере и признают только…

— Да хватит уже! — возопил Дориан.

— Мой младший брат-безотцовщина постоянно выбирал себе авторитеты, один страшнее другого, и таскался за ними, высунув язык от восторга. А однажды даже умудрился проиграть собственную сестру в кости — на спор, заезжему торговцу побрякушками, чтобы не ударить в грязь лицом перед мужиками. Мне повезло, что барыге перерезали глотку раньше, чем тот уволок меня на какие-нибудь Пепельные острова, откуда уже точно было бы не выбраться.

— Женщина, уймись. Ты не в себе, — Дориан повысил голос. — Айхе — не твой младший брат. И он не продаст девочку заезжим купцам за клинок с золотым эфесом.

Одергивание возымело эффект. Нанну замолчала, взволнованно дыша, и вдруг со стыдом отвернулась. Закрыла лицо руками. Дориан подошел и неловко похлопал ее по плечу:

— Ну, ну.

Притихшая Гвендолин следила за развернувшейся сценой.

— Лучше всего Айхе удается превращение, — Дориан деликатно сменил тему, давая Нанну время восстановить самообладание. — Мальчик обожает летать. Подозреваю, полеты помогают ему забыться и не вспоминать о пакостях, которые приходится совершать по приказу госпожи.

— Так ты все же признаешь!.. — ввернула Нанну.

— Разумеется, — Дориан и бровью не повел. — Откуда же берутся сотни ингредиентов для моих зелий? Жабьи шкурки, бараньи кишки, вытяжка из брюшных цепней, слизь головоногих моллюсков, пищеварительный тракт пятнистой гадюки, драконья желчь…

— Прекрати, — Нанну подставила ко рту кулак. — Меня сейчас стошнит.

— Ты ведь не думаешь, будто животные отдают внутренности по добровольному согласию?

— Не пугай девочку!

— Гм… — Дориан опомнился, заметив побледневшую Гвендолин. — Ну, он и травы всякие собирает, а не только требуху…

— Дориан!

— Ну что Дориан? Ты сама начала!

— А как это — летать? — торопливо спросила Гвендолин, пока не разразилась очередная потасовка. Похоже, эти двое по-другому общаться не умели. — Неужели Айхе умеет превращаться в птицу?

— Не в птицу. В дракона.

— Дракон? — изумленно прошептала Гвендолин. — Айхе дракон?

— Госпожа собирается отправить его к своей сестре за амулетом, — зачем-то поведал Дориан, возвращаясь к своим флакончикам.

— Ха! — хмыкнула Нанну. — Цирцея треснет от счастья, когда он к ней заявится! Впрочем, Айхе, конечно, не из тех, кто будет унижаться и клянчить. Утащит — и дело с концом.

— Женщина, — Дориан возмущенно ткнул в нее пальцем, — ты испорченная. Тебе кто-нибудь об этом говорил?

— Ты. Раз сто, — отмахнулась Нанну. — И не вставай в позу. Руку даю на отсечение: Кагайя приказала ему выкрасть безделушку. Сам же знаешь, в каких они с сестрой отношениях.

— И зачем я за тебя вступился? Крысой ты была сговорчивей.

— Крысой я тебе еду с кухни не таскала, — насмешливо бросила Нанну и обратилась к Гвендолин: — Идем, пора ужинать и ложиться спать. Я тебе еще постель не приготовила, но ничего, места в башне полно, разберемся. А ты, солнце, долго еще будешь своими пробирками греметь?

— Уже почти закончил, — проворчал Дориан. — Сейчас спущусь.