Ученик колдуньи (СИ) - Колдарева Анастасия - Страница 23

— Это еще кто? — осведомился Дориан.

— Гвендолин. Надеюсь, Кагайя не вспомнит о ней в ближайшие дни.

— Ну надо же, — алхимик отвернулся и моментально утратил к девочке интерес. До нелепости высоко вскидывая ноги, он зашагал куда-то вглубь лаборатории, стуча каблуками.

— На, засунь это куда-нибудь подальше, — Нанну запихнула обе клетки. — О них ведьме тоже лучше не вспоминать. Ты понял?

— Угу.

— Прибыли духи леса.

— Знаю.

— Порошки для чистки каналов готовы?

— Да.

— А гербицид?

— За третьим стеллажом в железном ведре. Не перепутай с удобрением.

Нанну достала указанное ведро, держа за края осторожно, чтобы не расплескать.

— Мне пора, — она ободряюще улыбнулась и потрепала Гвендолин по плечу. — Дел невпроворот. Ах да, Дориан, у тебя есть лекарство от простуды? Девочке совсем плохо.

Алхимик что-то проворчал. Гвендолин не разобрала ни слова и немного испугалась, потому что Нанну уже нырнула в дверной проем, а переспрашивать у этого эксцентричного и, без сомнения, чокнутого типа было страшно. Потоптавшись на месте и не дождавшись больше ни приглашения, ни указаний, ни приказа проваливать, Гвендолин несмело обогнула несколько пыхтящих, испускающих вонючий цветной дым агрегатов, и неожиданно очутилась по правую руку от алхимика. Тот не обратил на нее ни малейшего внимания, а она в свою очередь получила возможность сколь угодно долго созерцать его профиль. Тот был вполне симпатичный, одна беда — нос вырос на семерых.

Склонившись над доской для нарезки ингредиентов, Дориан с маниакальной педантичностью отщипывал одинаковые чешуйки от гигантской хрустящей синей луковицы. Луковица энергично вносила лепту в какофонию вони.

— Двадцать семь, — бормотал алхимик, — ага… угу… двадцать восемь.

Волосы падали ему на лицо и заслоняли глаза. Как он умудрялся сквозь них видеть?

— Э-э-э, — нерешительно проблеяла Гвендолин и больше уже ничего не добавила, потому что Дориан искоса зыркнул на нее, точно вбил гвоздь промеж глаз.

— Седьмой шкаф справа от двери, вторая полка сверху, одиннадцатая бутылочка слева в первом ряду, — отбарабанил он сухо и вернулся к чешуйкам. — Двадцать девять.

Гвендолин попятилась. Задела локтем какой-то пузырек с красным порошком, тот упал на бок и покатился по столу. Гвендолин, ойкнув, подхватила его и быстро поставила назад, борясь с желанием зажмуриться в ожидании отповеди.

Однако Дориан ее удивил.

— Это ядовитая пыльца, — объяснил он, не отрываясь от дела. — Тридцать два. Не разбей, а то единственный вдох — и поминай, как звали.

— Да, конечно, простите, — пролепетала Гвендолин. — Я нечаянно.

Отсчитав седьмой шкаф справа от двери, она в ужасе уставилась на батареи разнокалиберных сосудов. Глаза разбежались, и Гвендолин бы напрочь позабыла, за чем полезла, если бы сразу не наткнулась на пыльную бутыль с этикеткой на веревке, обмотанной вокруг горлышка. "Перечное зелье", — прочла она, и дальше буквами поменьше: "От насморка, простуды, лихорадки и легочной болезни". Вторая полка сверху заставила ее изрядно попотеть, поскольку роста, чтобы дотянуться до нее, катастрофически не хватало. Встав на цыпочки, Гвендолин изо всех сил старалась не опрокинуть грандиозное сооружение — в конце концов, судя по вековой пыли, оно проторчало на этом месте не меньше сотни лет, и пустить его в расход вместе со всем содержимым было бы непочтительно.

Надписи на многих этикетках выцвели до желтизны, но некоторые еще читались. «Против несчастной любви», «От укуса гарпии», «При переломе конечности», «Для заживления колотых ран» — и так далее, и тому подобное. Целая аптека.

Нужная бутылка наконец соскользнула в ладонь, разорвав в клочья усеянную останками насекомых паутину. Жирный черный паук, спешно ретировался, бросив труды своей паучьей жизни. Гвендолин с отвращением обтерла горлышко бутылки рукавом, взболтала мутное содержимое и поглядела на свет. Внутри всколыхнулась расслоившаяся желтоватая жижа. На дне распухла утопленная муха.

Похоже, лекарство оказалось безнадежно просрочено.

Гвендолин скисла, читая и перечитывая этикетку по десятому разу. С надеждой пробежала глазами по прочим пузырькам на полке, тщетно пытаясь вспомнить продиктованную алхимиком инструкцию. Нет, определенно, именно данный… чудодейственный эликсир обещал принести ей скорейшее выздоровление.

В других обстоятельствах она бы не раздумывая вернула сей плод алхимического производства обратно на полку. Но горло разболелось адски, кости ломило, сердце колотилось как бешеное и единственным непреодолимым желанием было упасть и не шевелиться. У нее наверняка подскочила температура. Как бы не кончилось воспалением легких, шутка ли — полночи в холодном, сыром гроте.

Собравшись с духом, она с громким «чпок» выдернула пробку из бутылочного горлышка. В нос ударил залп столь редкостного зловония, что глаза защипало, а в горле зародились спазмы тошноты.

— Скажите, — взмолилась Гвендолин, робко подходя к Дориану, который закончил отщипывать чешуйки и теперь взвешивал их поштучно на крошечных весах. — Я взяла правильное зелье?

— Угу, — промычал тот. — Ноль и двенадцать. Какой редкий экземпляр!

— А много нудно выпить? Оно так… ужасно пахнет. Мне кажется, зелье просрочено.

Алхимик уставился на нее немигающим взглядом. Выпучил глаза. Плотно сжал губы, опустив уголки вниз — чучело, да и только! Впрочем, не лишенное некоего обаяния.

— Пить? — шевельнул губами. — Это перечное зелье, его ни в коем случае нельзя пить!

— Ой, простите, — Гвендолин покраснела. Действительно, могла бы догадаться: такую вонь только для растираний использовать. — Значит, нужно намазать нос? — это убьет ее.

— Шею, шею, какая ты бестолковая! — простонал Дориан. — Откуда ты вообще свалилась?

— Из человеческого мира, — Гвендолин неловко улыбнулась и, чтобы не обижать алхимика, для которого его зелье, безусловно, много значило, щедро выплеснула жидкость из бутылки себе на ладонь. Усердно потерла шею.

— Как интересно, — в глазах Дориана и вправду зажегся огонек любопытства. Сдув со лба прядку волос, он отложил пинцет, которым придерживал чешуйку, и оперся руками на стол. — А скажи-ка, в вашем мире уже изобрели телескопы?

— Конечно, — удивленно ответила Гвендолин. — Всякие разные.

— Как интригующе! — алхимик всплеснул руками. Его необъятная шевелюра всколыхнулась, глаза исполнились фанатичного блеска. — И что?

— Что — что? — девочка поставила бутылку с зельем на стол и благоразумно отступила на шаг: мало ли, какие мысли бродили в этой оранжевой голове.

— Что в них видно? — нетерпеливо подтолкнул Дориан.

— Звезды, — удивление все возрастало.

Можно подумать, в телескоп должны просматриваться глубины океана!

— Планеты, кометы, — Гвендолин напрягла память: что там еще у нас летает в космосе? — Спутники…

— Хм, — Дориан недоверчиво свел брови к переносице. — А высшие сферы? Крыша мироздания?

— Какая ещё крыша мироздания? — оторопела Гвендолин. Местный гений свихнулся.

— Ту самую, которая накрывает нашу вселенную, — с благоговейной дрожью в голосе произнес Дориан.

А ведь точно, вспомнила Гвендолин, Нанну заикалась об астрономии. Уж не небесный ли купол Дориан имел в виду под крышей мироздания? Тот самый, которым благоговейно восхищались древние ученые, почитавшие за истину гигантскую черепаху, трех слонов, плоский кусок суши и колпак с нарисованными звездами? Может, оттого и его собственная крыша слегка того… поехала?

— В моем мире астрономы смотрят в телескопы, чтобы проникнуть в тайны космоса, — сообщила Гвендолин, вспоминая строки из учебника астрономии. — Открывают новые звезды и галактики, фотографируют их и ищут жизнь на соседних планетах. Говорят, пока безуспешно, но, например, на Марсе нашли останки оледеневших бактерий. Это доказывает, что мы не одиноки в космосе.

Закончив свою речь с деловым видом, Гвендолин показалась себе необычайно умной. А вот Дориан, видимо, ее астрономические познания не оценил. На его изможденной, бледной физиономии читалось полнейшее недоумение.