Три цвета отражений - Гелприн Майкл - Страница 1

© Майк Гелприн, Наталья Анискова, Алексей Карташов, Александра Тайц, Александр и Людмила Белаш, 2019

© Адам Шерман, иллюстрации, 2019

© Оформление. ООО Группа Компаний» РИПОЛ классик», 2019

Говорят, что однажды измождённый, высохший от горя старик пришёл в Финикию к сыну царя Агенора, юному Фениксу.

– Слава о твоей мудрости гремит на всю Элладу, – поклонившись, сказал старик. – Позволь, я расскажу тебе историю о том, что случилось с моим сыном Ификратом.

Феникс благосклонно кивнул, и старик начал рассказ.

– Было так, что кентавры спустились с гор и пришли в наши земли. Их предводителю пришлись по нраву тучные стада, которыми мой сын владел.

«Отдай мне стада, – велел предводитель кентавров, – и живи с миром. Иначе я велю убить тебя, а потом заберу себе твой скот».

Мой сын Ификрат сдёрнул с плеча лук и пустил в кентавров стрелу, за ней другую и третью. Тогда они убили его и угнали его стада. Нет предела горю моему и потому, что у меня больше нет сына, и оттого, что люди считают Ификрата глупцом.

Юный Феникс долго молчал, раздумывая. Затем сказал:

– Возвращайся в свои земли, старик. Скажи людям: твой сын не был глупцом. Он совершил мужественный поступок.

Говорят также, что однажды путник пришёл в Сидон, в котором возмужавший Феникс царствовал после смерти своего отца Агенора.

– Позволь, мудрейший, рассказать тебе историю моего брата Схенея, – попросил пришлый с поклоном.

Феникс благосклонно кивнул, и путник начал рассказ.

– Было так, что амазонки пришли в наши земли с далёкого Понта. Воительнице по имени Халкея приглянулся мой младший брат Схеней, который был строен статью и хорош лицом.

«Бери меня в жёны, – велела амазонка Схенею, – а свою жену и детей гони от себя прочь. Иначе мы убьём их всех, и тебя тоже убьём, и сожжём твой дом, и дома соседей твоих».

Тогда мой брат Схеней выгнал из дома свою жену и детей, пустил их по миру и взял в жёны Халкею, которая так и живёт с ним в его доме. А друзья и соседи обходят дом моего брата стороной и говорят о нём, как о предателе.

Долго молчал Феникс, раздумывая. Затем сказал:

– Возвращайся в свои земли, путник. Скажи людям: твой брат не предатель. Он совершил достойный поступок.

А ещё говорят, что, вернувшись с троянской войны, старый Феникс встретил однажды на перекрёстке дорог странника.

– Позволь, – попросил тот, поклонившись до самой земли, – я расскажу тебе мою историю, мудрейший.

Старый Феникс благосклонно кивнул, и странник начал рассказ.

– Было так, что кочевники пришли в наши земли из далёкой пустыни. Были они черны кожей и черны духом, и жестоки, и брали себе то, что хотели, и не давали людям пощады.

«Отдайте нам половину того, чем владеете, – сказал людям предводитель кочевников, – и тогда мы не тронем вас и уйдём с вашим добром в пески. Иначе всех вас предадим смерти, и жён ваших, и детей».

– Той же ночью я собрал юношей, и мужей, и стариков – всех, кто мог держать в руках оружие. Я сказал, что позор для нас отдать то, что принадлежало нам, а до нас нашим отцам, и мои сородичи согласились со мной. На рассвете мы напали на лагерь кочевников и стали биться с ними, и я увидел, что их больше, чем нас, и они искуснее нас в бою, и нам не одолеть их. Тогда я стал кричать тем, кто был ещё жив, чтобы сдавались на милость, но мои сородичи не послушались меня. Люди пустыни перебили всех и тем же днём умертвили наших жён и детей. Лишь я один волею богов спасся бегством и уцелел. С тех пор я скитаюсь по свету, и нет мне нигде пристанища.

Ни мгновения старый Феникс не думал.

– Поди от меня прочь, – сказал он. – С глупцом и предателем мне не по пути.

Язон, воспитанник мудрого кентавра Хирона, прославился путешествием на корабле «Арго» на самый край Земли, в Колхиду, где он добыл золотое руно. Но жизнь Язона после этого подвига сложилась трагично. Его жена, Медея, была страшна в гневе и, желая отомстить мужу за измену, убила их детей.

Сказано: «Ловцы, пловцы и купцы домой не бывают»; это – истинные слова. Но велик соблазн дёшево купить и дорого продать. Хаживал и я за прикупом в иные страны, привозил добра богато, кланялись мне в пояс, называли уважительно: «Здравствуй, Кудьма Горожанин, Бегунов сын!»

Когда же взял Бог жену мою Марфу, оставив в утешение трёх дочерей, искал я в торговых странствиях не только прибыли, но и забвения – не мог долго жить в хоромине, где всё её помнит, ею дышит. В дальнем пути и познал я истину, с которой начал свой рассказ, а с ней и ту правду, что барышу наклад – родной брат.

Из Курска, затем вниз по Оке-реке через Резань и Муром – суда мои вошли в реку Итиль. Холм превысокий при слиянии Оки с Итилем многим ведом; чуть позже моего трудного пути князь Юрий Всеволодович поставил на нём Нижегородскую крепость для бережения от немирной чуди. Рекой сошёл я в Булгар, где купля и продажа весьма выгодны, опаской миновал земли половецкие и до Хвалынского моря доплыл благополучно. Плыл морем до Дербента, далее в персидский Рей. Земли эти изобильны, правит ими царь Мухаммед, называемый хорезмшахом, а царская столица его лежит на восходе, у моря Хорезмского. Мытные сборы берут с торговых гостей немалые, однако проезжие пути здесь безопасны, их охраняет конная стража. Добрался я до города Исфахана, и до Ормуза, что лежит на тёплом море, а за морем тем – земли аравитян. Везде продавал и покупал с выгодой. Товары из ханьской земли и Хиндустана тут дешевле, нежели в Булгаре.

Тут Бог меня надоумил. Разделил я людишек своих, казну и товары надвое, и половину отправил под началом Истомы Дузя через Кандагар и Кабул в Термез, чтобы по Джейхун-реке, она ж Амударья, спустились они к городу хорезмшаха, а оттуда караваном шли к Итилю, где бы ждали меня. Сам же пошёл обратно в Рей, дабы идти морем через Дербент.

Море не для людей дано, человек на море – гость незваный. Возмутилась против меня непогода, и от лютой напасти пристал я к берегу пустынному, чтоб переждать ветер. От лиха ушёл, а к лиху и пришёл – налетели, пуще ветра, тати, стали мои корабли бить и грабить. Были это огузы, иначе туркмени, никому не покорные кочевники, живущие разбоем. Стреляли мы в них из луков и самострелов, подожгли горшок с нафтой и под ноги коням кинули. За дымом пошли на вылазку с рогатинами, и бились крепко. Сняв одного вершника, смекнул я, что одолевают тати, вскинулся в седло и поскакал прочь вглубь берега, абы душу спасти. Там заросли и солёные топи. За мной не погнались – им нужней было добро захватить, нежели чужого человека с саблей.

Погодя, вернулся я к кораблям. Пожжены, разбиты, всё раскрадено, людишки мертвы или в полон взяты. Один вышел ко мне из прибрежных зарослей – толмач персиянин, именем Ибн ал-Гайб, раненый в руку.

– Одно тебе осталось, Кудима ибн Бегин – искать милости и справедливости у хорезмшаха. Пади к его стопам, пусть покарает огузов. Меня же оставь, я не дойду пеший. Рана неглубока, но пустыня – алчный зверь, она высосет мою жизнь даже из малой ранки. Это – Туран, я же – из Ирана; здесь всё против меня. В Ургенче, если Аллах соизволит, ты встретишь своего человека Истому.