Время бусово (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 32

«А это для чего?» — указывая перстом на трубу, поинтересовался тогда он.

«Так это, — ответил широкоплечий с опаленной бородой кузнец, — для того, чтобы тяга лучше была. — И добавил, постукивая большим молотком по листу раскаленного железа, вынутого большими клещами из горна его помощником и положенного на наковальню: — Чем выше труба, тем лучше тяга».

«Так отчего же трубу над крышей не выводите? — спросил он. — Тя-га была бы наилучшей».

«Дык, это самое… — почесывая затылок, задумался кузнец, — по за-вету дедов и отцов наших делаем… Как они… А их Сварог тому нау-чил».

Тогда они поговорили и расстались. А расстались — и разговоры эти забылись. Но что-то смутное и беспокойное нет-нет, да и шевель-нется в голове князя. Вот и сегодня: «…надо что-то делать».

«Да, надо что-то делать! — еще раз мысленно сказал сам себе князь Кур, одеваясь добротно, так как собирался идти на городское вече. — Но сначала решим вопрос об обновлении крепостных сооружений городи-ща».

Старые крепостные стены больше похожи на расшатавшийся от бурь и непогод забор из заостренных вверху кольев, чем на настоящие стены, которые он видел во время похода славянских князей на готов и земли Тавриды.

«Вот это крепости, так крепости! — Не раз вспоминал он после того похода. — Стены шириной в десяток добрых шагов и высотой — в три, а то и четыре роста человека. На таких стенах можно целое войско дер-жать — места всем хватит! Сверху-то обороняться легче, метая в про-тивников не только копья и стрелы, но и все тяжелое, что только можно поднять на эти стены, а затем сбросить на головы врагов. При таком раскладе даже женщины, старики и дети будут хорошим подспорьем для воинов: и они смогут камень или копье метнуть сверху во врага».

Вспоминал и мечтал вокруг своего городища, выросшего на высоком мысу с крутыми и обрывистыми берегами при впадении Кура в Тускарь, выстроить подобную крепость. Одно лето сменя-ло другое, он успел и женой обзавестись, и детишек на свет бо-жий пустить — Яровита не подвела, тремя наградила, рожая через год, начав с первенца, названного в честь знаменитого пращура Сева, давшего начало роду северян, Севком, — но руки как-то до строительства крепости не доходили. Все откладывал на потом…

Но вчера он собрал в своем доме, выстроенном на Красной горе, недалеко от родового святилища и капища богов, лучших градских мужей и провел с ними совет: как ладнее обеспечить граду Курску, названному так в честь пращура Кура первым при-ведшего на берег тихой реки Тускарь и речонки Кура свой род, выделившийся из большого рода Сема, или Сама, которого за долгие века переименовали в Сема.

Родовые предания, передаваемые из уст в уста, из одного поколе-ния в другое через жрецов, волхвов, старейшин, вождей и князей, гла-сили, что в честь северского князя Сема, то ли сына, то ли правнука са-мого Сева, была названа полноводная река Семь, в которую впадали воды Тускаря. Было на Семи и городище, построенное в незапамятные времена самим Самом-Семом и носившее одноименное с рекой назва-ние Семь, но однажды, даже старики не помнят когда это случилось точно, городок сей во время очередной вражды родов полностью сго-рел. Уцелевшие жители его на смолье и пепелище возвращаться не за-хотели, а стали проживать на новом месте, примерно в полудне пути от Курска вниз по течению Семи, и назвали его Липовцом, так как край тот был богат липами и бортничьими угодьями, полными медом и воском. Вот так и не стало городища Сема. А река, названная в его честь оста-лась…

Река Семь зимой покрывалась толстым льдом и становилась глав-ной дорогой и главным путем сообщения между родами племени севе-рян и русичей, выстроивших огнища и городища на правом берегу, бо-лее высоком и крутом и потому не затапливаемом при весенних поло-водьях. По ней шли пеше, ехали как верхом на конях или же в санях. С ближайших и дальних лугов и пойм перевозили копны сена, заготов-ленного в летнюю или осеннюю страду. Были на реке и опасные про-моины во льду, особенно там, где со дна били ключи, но о таких гиблых местах знали, и их обходили или объезжали, это смотря по тому: кон-ным был человек или пешим.

Весной она выходила на две седмицы из берегов, заливая при-брежные луга, чтобы потом трава там тучнее росла, оставляя в неболь-ших озерках и лужах различную рыбную потребу: и карпа, и щуку, и плотву, и леща, не говоря об остальной мелюзге. И тогда все население городищ, селищ и огнищ выходило от мало до велика на отлов рыбы, которую били острогами, выуживали плетеными корзинами, а то и го-лыми руками. Добытую рыбу ели свежей, взваривая в горшках с раз-личной приправой из трав и кореньев, пекли на углях. Но больше заго-тавливали впрок, выпотрошив и вывесив в прохладных местах вялиться. Чтобы не пропала, посыпали крупной солью, меняемой или покупаемой у торговых гостей, прибывающих в городища зимней или летней порой с различными товарами. Соль стоила дорого, но мед и воск стоили не дешевле. К тому же спросом пользовались выделанные шкурки зверь-ков. Почти все шкурки были ходовой товар, во многих случаях заме-нявший серебряные денежки восточных купцов. В степных краях успе-хом пользовался лес. И его сплавляли по Семи после окончания поло-водья. Однако это была трудоемкая работа, и охотников на такой торг находилось мало.

Летом Семь спокойно катила свои воды вдоль лесистых равнин и холмистых степных возвышенностей до могучей реки Десны, на бере-гах которой был выстроен город пращура Сева, названный Сев-градом или Черниговом, так как слово «сев» испокон веков обозначало темное, черное. Впрочем, среди лесов Залесья на берегу реки Сев имелось также городище с названием Севск, названное так то ли в честь пращура Сева, то ли в честь какого-нибудь из его потомков.

Было князю Куру в ту пору три с половиной десятка лет. Но годы почти не сказывались на его кряжистой фигуре, по-прежнему был быстр и подвижен, словно юноша, только что вставший на тропу жизни. Тем-но-русые волосы и такого же цвета окладистая борода окаймляли пол-нокровное лицо с цепкими серыми глазами, изогнутыми бровями тол-стым носом и тонкими губами, явным признаком твердой воли. Муже-ственность лицу придавал небольшой, давно уже заживший шрам на правой щеке — память от вражеского меча, пропущенного Куром во время одного из первых его воинских походов.

Несмотря на свой княжеский титул — заветную мечту многих со-племенников — Кур оставался довольно скромным в обиходе, даже сим-вол своей княжеской власти — золотой обруч почти никогда не носил, обходясь, как обыкновенный кузнец, кожаным ремешком, что, впрочем, не мешало ему быть строгим и жестким военачальником во время воен-ных действий и сражений. Пустых советов не любил, но к умным при-слушивался. При этом ни боги, ни родители его силушкой не обделили — сутками мог мечом махать без устали.

Воевода Хват и другие ратные люди полностью поддержали его в том начинании, как прежде поддержали массовое введение панцирной и кольчужной защиты воинов по примеру дружин князя Русколани и иных племен и родов. Они-то, побывавшие вместе с ним в походах и повидавшие там кое-что, понимали, как важно иметь не только личную защиту каждого воина, но и мощную крепость вокруг города или хотя бы в его центре. Поддержали его и жрецы, люди умудренные опытом и богами, промолвив:

— Дело князь глаголет. Крепость надо строить!

Зато старшие люди от торговых гостей, от ремесленных общин кузнецов, плотников, шорников, ткачей и гончаров воспротивились, не пожелали проникнуться княжеской затеей.

— А кто нам угрожает? — заголосил по-бабьи торговый гость При-леп, муж юркий, но с солидным брюшком. И сам себе тут же ответил. — Никто. Столько лет жили — не тужили! Кому мы понадобимся в сей глуши? Никому. Так зачем же нам огород городить? Это сколько же расходов непредвиденных на плечи торговых людей ляжет? Один Сва-рог только знает… так к чему нам тяготы пустые. Мы — против!

— Торговым гостям сие не нужно, когда у них есть что оберегать, а нам и подавно не нужно, — возразил старшина ткачей Хлыст. — Всех-то все равно в крепость не спрячешь…