Время бусово (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 1

В черном ночном небе плыла зеленая хвостатая звезда, заставляя ближайшие к ней звезды меркнуть и стыдливо прятаться в ее мерцающем свете. Даже луна, покровительница влюбленных и разбойников, как-то побледнела и скукожилась на фоне нежданной пришелицы. Не привыкла ночная красавица к столь ярким соперницам.

Ночные птицы и животные, обычно наполнявшие многоголосьем ближайшие тенистые дубравы и многочисленные рощи в окрестностях благословенного града Киева Антского, главного града Русколани, страны русов и, частично, алан, притихли, стоило только зеленой гостье появиться на небосклоне. Такое затишье вдруг наступает в природе перед бурей, когда все замирает в тревожном ожидании.

Неожиданное явление и пугало, и завораживало одновременно.

— Что же несет нам эта Чигирь-Угорь, — тревожно размышляли припозднившиеся жители небольшого южного городка Кияра, как чаще именовался Киев Антский на местном наречии, расположенного в под-ножии Кавказских гор, еще называемых Фарсидскими, на Черной горе или горе Каркее, у Огненной реки, задрав бороды и вглядываясь в небо.

— Не бывало такого еще в благословенной богами Русколани. К добру ли?.. К худу ли?..

— Да, не бывало…

— Впрочем, старые люди говорят, что такое уже случилось в дале-кой земле иудеев… И тогда у них родился царь, ставший богом.

— Неужели?

— Не знаю, но слышал такое.

— От кого?

— Я же сказал: от старых людей.

— А те от кого?

— От купцов фряжских, а, может, и иудейских. Точно уже не пом-ню… Купцы — народ всезнающий, мир повидавшие…

— Купцы — это, конечно… бывалый народ…

— Что там купцы — к волхвам надо обратиться. Уж эти точно все знают! С богами общаются…

— Чудно! Надо поспрашивать нашего волхва Златогора. Он-то уж точно должен знать. Голова!

— Вот и поспрашивай, если не боишься встретиться с ним.

— А чего мне бояться? Я богов наших чту, регулярно жертвую до-лей всего, что имею. Ты же знаешь!

— Знаю, но…

Одни, словно страдая словесным поносом, безудержно говорили, другие, тревожно вглядываясь в ночное небо, молчали, думая каждый о своем и об увиденном чуде. А разве молчание порой не красноречивее слов?

Среди таких припозднившихся после работы в кузнеце были сосе-ди Люд и Зван, бородатые крупнотелые мужчины лет пятидесяти, про-пахшие дымом и изъеденные окалиной, в холщовых рубахах и портах, в толстых кожаных фартуках, степенно шагавшие по извилистым улоч-кам к своим домам-полуземлянкам, доставшимся им в наследство от родителей, давно ушедших в Ирий к пращурам.

— Что шлет нам Сварог, пользуясь отсутствием светлого Ярилы? Как думаешь, Люд? — спросил соседа Зван.

— Может так, а, может, и этак… — почесав затылок могучей пятер-ней, философски изрек густым басом кузнец Люд на вопрос соседа. — Богам виднее. Одно могу сказать: на моем веку такого еще не бывало. Да, не бывало…

— На моем тоже. Мыслится, жрецы наши растолкуют это чудесное явление во владении Сварога? Ты как мыслишь?

— Может, и растолкуют. Ученые люди, не нам чета. С богами дружат и с духами общаются. Почти так же, как мы с тобой! Пути Яви и Нави знают, законам Прави нас учат. Должны растолковать…

— И я думаю, что должны, а как же иначе… Волхвы ведь!

Помолчали, вглядываясь в ночное небо, расколотое зеленой хво-статой звездой пополам.

— Вот и дошли до хором наших златоверхих, — невесело усмех-нулся Зван, останавливаясь у своего подворья, отгороженного от кривой улочки и от подобных двориков невысоким глинобитным забором с деревянной кособокой калиткой.

— Не говори: не землянки, а дворцы княжеские, — поддержал сосе-да Люд. — Лучше, чем у князя нашего Дажина. Только вечерять при-дется опять в потемках. Хорошо, что рот свой — мимо не пронесешь.

Иронию в голосе и глазах кузнеца не могли скрыть ни сумрак, ни тревога, вызванная появлением ночной гостьи.

— Хорошо, если есть чем живот ублажить, то и темнота не помеха. А когда… — не окончил своей мысли рассудительный и обстоятельный Зван. Не пожелал попусту тратить слова. Что толку. Ведь сколько раз не говори «халва, халва» — во рту слаще не станет.

— Верно, сосед, все верно. Но не будем богов гневить, — посерьез-нел Люд. — У других не лучше. Вон у горшечника Глота после смерти кормильцев сыновей, погибших в последнем походе на воинственных азов, возмечтавших наши земли к своим рукам прибрать, и добытчиков в семье не осталось.

— Да.

— Сам стар и старуха его давно умерла. Как живет — непонятно. Надо проведать да гостинчик отнести. Не в обычае русичей соседей в беде бросать. Не в обычае…

— Надо, сосед, верно говоришь, — согласился Зван. — Не в наших обычаях ближних своих без презрения, в беде оставлять… Особенно стариков или детишек малых.

Вновь помолчали, размышляя про себя о перипетиях и странностях жизни.

— Ну, что, по домам что ли? — нарушил молчание первым Зван.

— А куда же еще? — вопросом на вопрос отозвался Люд. — По до-мам.

И пошли каждый к своему подворью, к своему роду, к своей семье, к своему очагу.

Как не было тревожно на душе у жителей Кияра Антского от столь необычного явления, как появления ночной гостьи, да что поделаешь, ни сна, ни завтрашнего утра и тяжелой работы по добыванию хлеба на-сущного никто не отменял. Еще раз взглянув на небо, молча покачивая головами в знак съедающих их сомнений, расходились они по домам своим. А зеленая звезда, уже названная ими за свой необычный вид и цвет Чигирь-Угорь, предвестница чего-то нового и необычного, не вкладывающегося в устоявшуюся жизнь русичей, величаво плыла по Сварге — Мирозданью.

Когда же утром следующего дня богиня Мерцана, красуясь парчо-выми нарядами и золотыми украшениями, раскроет Небесные Врата, чтобы освободить от ночной мглы путь для Лучезарного Световида, и жители Кияра вновь выберутся на улицу из своих тесных, пропитанных дымом и смрадом домишек, то небо будет чистым и ясным, как всегда, и ничто уже не напомнит о ночной красавице.

«Не привиделось ли нам, — тайком подумает каждый, — может, никакой звезды-то и не было, а все виденное на небе лишь томленье духа и шутка богов».

Подумают немного, да и приступят к повседневным делам, так как долго заниматься размышлениями по данному вопросу некогда — голо-ва пойдет кругом да и дела ждать не будут. Надо ковать железо — кри-цу, надо сучить пряжу, надо готовить ткани, надо пасти стада, надо воз-делывать землю. Да разве мало чего надо?.. Но это все будет утром. А пока Кияр Антский притих в тревожном ожидании.

А во дворце русколанского князя Дажина из рода Белояров, не-смотря на ночь, ярко пылали факелы, отодвигая из комнат ночной су-мрак, и суетились слуги. Да и как им было не суетиться, если любимая жена князя, золотоволосая и синеглазая Ладуня, названная так в честь богини красоты, весны и любви Лады, разрешалась первенцем.

Она лежала обнаженная на высокой кровати, покрытой попонами и парчовыми накидками, за прозрачной кисеей, отгораживающий ее бу-дуар от остального пространства комнаты, ярко освещенной десятками факелов, свечей и жировых плошек с горящими в них фитилями, а ря-дом хлопотала старая ведунья Родислава, аккуратно массируя низ живо-та роженицы и ублажая тело теплыми и маслянистыми благовониями. Возле нее безотлучно находилась и тенью скользила, как нитка за игол-кой, ее внучка и помощница Зоринка, отроковица лет четырнадцати-пятнадцати, в длинном сарафане, подол которого был расписан яркой вышивкой. Голову покрывал белый плат, из-под которого на гибкую спину свисала тугая русая коса. Родислава делала свое дело, не забывая поучать внучку и командуя челядью и сенными девицами княгини.