Клеймённые уродством (СИ) - Савченко Лена - Страница 15

Знаете, я думала, что знала что такое боль. Что больно — предательство матери. Издевательства в детском доме. Больно — когда бежишь от синих человечков с товаром на лет так 20 и долгом, в случае чего, примерно на столько же тысяч и у тебя чертики перед глазами пляшут. Больно — когда тебе бинтуют рану без обезбола или дури. Думала.

Я не знала смерти до этого. Не чувствовала ее дыхания и объятий. Не понимала почему некоторые бродяги плачут над своими товарищами и закапывают их где-то за городом, ставя самодельные таблички. Всегда смотрела с удивлением на все это. Ну умер и умер. Что такого? Он же снова родится или какое-то время будет болтаться на Изнанке, следуя по ему только известным делам. Он же по идее не умер, только это бренное тело.

— Элис?

— Нет. Не может быть.

Я не совсем до сих понимала.

Как это? Он не зайдет сейчас за ними следом с вечной улыбкой и подбитым глазом? Она не набросится на него, не выскажет ему все что думает по поводу того, что он опять полез куда-то и что с ним могло быть. И главное — почему без нее? Как это вообще возможно? Так, что бы его не было? Это же ее Джейкоб, панк-засранец, что вечно выходит сухим из воды, вечно без копейки в кармане. Для которого один доллар — это целое состояние.

— Элис…

— НЕТ!

Тяжелое дыхание. Я шумно дышала, в воздухе звенела тишина и магия — фон усилился настолько, что даже не нужно было напрягаться что бы ощутить его. Магия была в каждом сраном атоме, везде и густым, невидимым туманом висела в комнате. В районе затылка возникало какое-то странное ощущение, которого не бывало до этого раньше. Тянущие, немного противное и невозможное к сопротивление. Меня качнуло.

— Что с тобой?

— Норм…ально.

Все перед глазами плыло. Какие-то образы, воспоминаний то ли из прошлого, то ли что-то, чего я еще не должна была знать. Это продолжалось еще с секунд пять.

Меня добило.

— ЭЛИС!

Я рухнула на колени, обхватив голову руками и закричала. Согнулась в три погибели, зажмурилась, пытаясь прогнать это, но против моей воли кто-то будто влез в мое сознание и я увидела.

Их разделяют, Стива грубо толкают в грудь, он оказывается за кругом, вместе со всеми. Джейкоб, пытается пробиться, но его валят на землю и окружают шестеро. Остальные разворачиваются к ее ребятам, скалятся в ухмылках под крики парня. Она видит как мелькают его брюки, когда-то концертные, теперь же рваные, прошипованные, с кучей нашивок как тот пытается закрываться руками, но их слишком много. Гриндера, раскрашенные баллончиками в белый, черный и красный. Он до сих пор хранил белую рубашку, нетронутую нашивками и значками, всегда идеально выглаженную и сложенную.

Стив пытается привести в чувства Марго. Девушка была слаба физически, поэтому всегда таскала с собой биту. В этот раз не помогла — еще одно чье-то воспоминание, как ее буквально выхватывают, а саму черноволосую толкают на землю, в лужу. Но оно как бы накладывается — я не перестаю видеть как запинывают Джейкоба, слышать как тот кричит, но все реже и наконец затихает.

Джесс было бросается на одного из ограждающих, но получает наотмашь арматурой по голове и падает. На нее тут же ставят ногу и надавливая тяжелым ботинком сообщают, что живой ее могут забрать только после того, как кто-то из них отдаст себя на избиение. И выходит Питер, его валят практически сразу же, садятся сверху и заносят кулак.

Внезапно все звуки пропадают, кроме одних — глухих и пустых ударов по лежачему телу. Кроме картинки, как оно "падает" с ботинка на ботинок, уже без каких-либо признаков сопротивления. Тело… какое все же страшное слово. Не "Солнце", не "Джейкоб", а тело. Простое тело, мертвый мешок с мясом и костями.

Я только смотрела. Потом звуки сирены полиции, все разбегаются и его тело так и остается лежать. Через минуту к Джейкобу подлетает офицер, склоняется над ним, что то кричит своим, кого-то бросают в переулки на поиски слившихся с места убийства.

Я кричала. Кричала и рыдала. Страшно надрывно, тело, не подчиняемое мне билось в истерике. Я открывала глаза и все равно видела все это — закрывала, было только хуже. Я металась из угла в угол сознания как загнанный зверь, а на деле же просто тряслась как последний эпилепсик. Потом уже я ощутила как чьи-то руки поднимают меня, переносят и кладут на кровать. Что кто-то ложится сзади и обнимает меня, шепчет на ухо что-то успокаивающе. Как кто-то осторожно перебирает мои волосы, убирая их за ушко и гладит по голове. Я слышала, но не понимала. Не могла даже вспомнить чей же это голос, хотя он казался мне знакомым. Я все еще была там, раз за разом наблюдая эту картину, раз за разом слыша его крики, потом слыша как он стихают и все по новому. Наверное только через час я окончательно обессилила, даже на истерику сил не оставалось. Я лежала, смотрела в стену и не понимала кто я, где я и что происходит. Только отдаленно до меня долетали какие-то мысли, но надолго не задерживались. Кроме пустоты не ощущалось ничего. Совершенно.

Заснуть удалось еще где-то минут через 20.

Наяву это было или нет, но я все же отчетливо помню, как имея под рукой лишь заточку, выданную некогда Стивом, я осторожно шла по узким улицам. Я откуда-то знала где они живут. Каждый, кого я так видела, каждое лицо врезалось мне в память точно клеймо. Медленно и методично, я приходила к ним в дома, в их убежища и хладнокровно вырезала. Одного за другим. Не трогала тех, кого там не были, а мои жертвы даже не сопротивлялись.

Тогда в серых глазах поселилось не небо, а сталь. И навсегда осталась там, лишь иногда отражая голубую лазурь небесного купола.

Меня какое-то время не было. Вообще. Я тенью шаталась из комнаты на кухню, в туалет и обратно в комнату. На кухню — что бы попить воды, ну либо меня тащили парни и чуть ли не силой впихивали еду. Потом я блевала, потому что ни куска в глотку не лезло. Я не могла спать одна и хотя Пит ложился со мной, я чувствовала не то, не могла найти тепло в нем, не чувствовала как меня кто-то обнимает, хоть мозгом и понимала что меня только что прижали к себе, но все равно… не могла. Ничего не чувствовала, ничего не хотела. Чаще всего я просто лежала на матрасе, глядя в потолок и по щекам катились слезы. Пустота, которую я ощущала ежесекундно как черная дыра просто сжирала меня заживо. Не знаю насколько я похудела за все это время, но скулы стали выпирать еще сильнее, синяки под глазами не сходили. Слабость иной раз накатывала такая, что приходилось просить кого-то поднять меня и помочь дойти три метра до туалета. Чувство обреченности и беспомощности проследовало меня по пятам. Книги отвлечься не помогали, музыка делала только хуже, несколько ранее любимых песен я вовсе удалила, потому как всякий раз, когда они включались горло сводило судорогой и я даже не могла нормально вдохнуть. Перед глазами день за днем маячила картинка той драки, и она не пропадала. Не становилась менее четкой. Она намертво врезалась в памяти, будто ее выжгли там клеймом.

Они не знали что со мной делать, никто из них. Сначала пытались говорить, вытаскивать куда-то. Но я все равно оставалась тенью, шла позади всех, сунув руки в карманы и смотрела себе под ноги. Пинала камушки и прочий мусор, не огрызалась на прохожих, которые иногда задевали меня плечом, почти сбивая с ног. Что-то во мне щелкнуло, вспыхнуло с огромной силой и затухло в тот же миг. Да, я получила пару новых способностей — например нырять в чужие воспоминания, смотреть свои точно фильм. Я стала лучше видеть, находясь в Астрале, а не следовать за Питом точно слепой котенок, когда мы выбирались туда ранее. Могла вполне самостоятельно летать над городом, задумчиво разглядывая улицы, людей, проносится над самыми крышами и мостовыми и не боятся что какой-нибудь наглый способ будет помехой на моем пути. Но радости особой это не принесло. Летать я перестала, практически не пользовалась магией вообще — даже сигареты подкуривала зажигалкой.