Кольцо Анахиты (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 34

— Не спите, мистрис Даннер? — из-за ковра, который разделяет комнату на дневную и ночную половины, заглядывает узкая хитрая мордочка моей служанки Элис.

Если кто и разбирается в аристократической иерархии, так это слуги. Назвать «мистрис» Дайну Олтэм, дочь барона, которая тоже живет в замке, или обратиться ко мне, дочери рыцаря, «миледи» — непростительный грех.

— Вынеси горшок и приготовь мне лохань, — приказываю я.

— Леди Невилл будет меня ругать, — ноет Элис. — Она говорит, что вы слишком часто моетесь и можете заболеть.

— Делай, что сказано!

После помолвки с лордом Уилтхэмом я больше не могу выносить дурные запахи. Иногда мне кажется, что воняет всё и все. От конюшен несет навозом — но это еще не самый противный запах, я люблю лошадей. От людей пахнет грязным телом, мочой и испражнениями, женской нечистотой. Бабушка запретила слугам выливать помои во двор, только в ров. Это хорошо, но когда я прохожу или проезжаю по мосту, тошнота подступает к горлу. На заднем дворе у кухни разделывают туши животных — оттуда пахнет кровью, гниющим мясом. И мухи, огромные мясные мухи! А как ужасно, когда ветер дует с той стороны, где по стене замка лепятся отхожие места!

Если я не принимаю ванну несколько дней, мне кажется, что воняет и от меня. Бабушка не разрешает мыться каждый день: нечего лишний раз жечь дрова, говорит она. Причина нелепая, но разве могу я с ней спорить? Приходится обтирать тело мокрым полотенцем — на кухне для меня делают ароматные настои трав.

Элис выкатывает из чулана круглую лохань, в которой я с трудом помещаюсь, приносит несколько ведер воды, мыльный раствор, простыни и свежую нижнюю рубашку. Какое же это удовольствие — быть чистой! Летом мы с другими девушками, живущими в замке, купаемся в реке, но редко и всегда в рубашках.

Закутавшись в простыню, я вылезаю из лохани, расплескивая воду на пол. Подстилка из камыша — вот еще один источник дурного запаха. Его меняют редко, но я сама хожу на реку и срезаю камыш для своей комнаты. Подхожу к зеркалу, рассматриваю себя. Как жаль, что оно такое маленькое и мутное. За последний год мое тело изменилось, я уже не девочка. Хотя и на взрослую девушку еще не очень похожа. Бедра совсем узкие, грудь маленькая. Под жестким корсетом и узким лифом платья кажется, что ее нет вообще. Уж лучше прикрывать рубашкой или артледом[57], чем демонстрировать пустой вырез.

Девушки — мои родственницы и бабушкины воспитанницы — как-то шептались про леди Анну Болейн, любовницу короля Генриха, ради которой он хочет развестись с королевой Екатериной. Говорили, что у нее есть рубашки, к которым пришиты мешочки с пухом, — они делают грудь больше. И что она носит мужские брэ[58], когда ездит верхом и еще в некоторые дни месяца. Наверно, это очень удобно, я бы тоже хотела, но бабушка ни за что не разрешит — это неприлично.

Иногда мне хочется стать очень богатой старой вдовой — им можно делать все, что угодно. Нет, конечно, не все, но не сравнить с молодой девушкой или замужней женщиной. А чтобы стать богатой вдовой, нужно, чтобы на тебе женился богатый старик, который очень быстро умрет. Но тут я вспоминаю лорда Уилтхэма, и мне делается дурно. Да и потом у богатого старика могут оказаться дети от первого брака, и тогда вдове мало что достанется.

Ох, об этом вообще лучше не думать. Если вдруг умрут бабушка и отец, я останусь нищей. Бабушкины сыновья, мои дяди, выгонят меня из замка, приданое матери — земли и Риверхауз, которые должны были достаться мне, отец продал. Мне некуда будет пойти. Бабушка хочет поскорее найти мне жениха — как она говорит, до того как умрет. В моем возрасте многие девушки уже замужем и даже рожают детей. Как бы я хотела выйти замуж по любви! Но, боюсь, это счастье не для меня.

Элис приносит завтрак — вчерашние лепешки с салом и кружку воды. Утром у нас не принято много есть. Да и днем тоже: главная еда — это ужин. Теперь можно и одеваться — корсет не затянуть без посторонней помощи.

— Рассказать вам секрет, мистрис Даннер? — таинственно спрашивает Элис, шнуруя тесемки. — Леди Невилл никому не хотела говорить, пока не станет точно известно, но все равно все уже знают.

— Все, кроме меня, — ворчу я, с трудом переводя дыхание. — Говори.

— Может быть, к нам приедет король со всем двором.

— Король?! — я не верю своим ушам. — К нам, в замок?!

— Да. Остановится на одну ночь во время летнего путешествия.

Теперь понятно, почему такая суета. К бабушке часто приезжают люди из королевского окружения — ведь она сама была придворной дамой. Кто-то привез весть, и теперь ждут официального подтверждения. А если правда — не представляю, что тут будет твориться!

Королеву уже отправили со двора, леди Анна заняла ее покои. Король ждет разрешения папы Римского на развод и новый брак. А может, уже и не ждет. Я слышала разговор бабушки и герцога Саффолка, который приезжал ее навестить. «Простите, ваша милость, но миром правит женская дырка, — вздохнула бабушка. Да, она еще и не то может сказать! — Ради этой французской потаскухи король готов рассориться с Римом и с императором и даже объявить себя наместником Бога на земле. Вот увидите, папа ему откажет, но Генрих все равно на ней женится. И обнаружит, что она не девственница. Все болтают и про Гарри Перси, и про того несчастного поэта, как его, Уайетта. Впрочем…». Тут бабушка заметила меня и выгнала из комнаты.

По правде, мне жаль герцога. Он друг короля, женат на его сестре, Марии, а Мария — лучшая подруга королевы Екатерины и ненавидит леди Анну. Вот так находиться между двух огней — незавидная участь. Хотя герцог и сам не без греха. Когда-то давно он женился на нашей родственнице леди Маргарет Невилл, хотя уже жил, не заключая брака, с другой женщиной и даже имел от нее детей. Его брак с леди Маргарет был аннулирован, но бабушка все равно любит герцога и часто приглашает погостить.

Спустя несколько дней все подтверждается — король и его свита будут у нас через неделю. Замок моментально превратился в разворошенный муравейник. Из деревень свозят припасы, готовят постели, чистят уборные. Наверняка приедут и отец с Роджером, который уже два года как оруженосец. Не думаю, что буду рада их видеть. Главное — лишь бы отец не настаивал на том, чтобы определить во дворец еще и меня. Для кого-то это счастье, а я не хочу. И маме когда-то там не слишком хорошо жилось.

Неделя тянется бесконечно — но вот уже мост опущен, по нему в замок въезжает торжественная процессия. Король — на белом коне, в роскошных одеждах. Я разочарована. О нем всегда говорили как о прекраснейшем правителе всего западного мира, но, может, он и был им, когда женился на Екатерине Арагонской, вдове своего старшего брата. Coeur Loyal — Верное Сердце, таким тогда был его рыцарский девиз. А сейчас это сорокалетний мужчина, начавший увядать, грузнеть. Редкая рыжая борода, светлые ресницы и брови, слишком белая кожа — наверно, вся покрывается красными пятнами, когда он в гневе.

Шум, переполох. Бабушка в лучшем платье у парадного входа приветствует короля и леди Анну. Меня представляют им. Делаю глубокий реверанс. Генрих взглядом ищет среди свиты отца.

— Сэр Хьюго, — говорит он. — У вас красивая дочь. Надеюсь когда-нибудь увидеть ее при дворе.

Отец молча кланяется. Леди Анна смотри сквозь меня. Господи Боже мой милостивый, не дай мне стать ее фрейлиной! Она похожа на ядовитую змею. Маленькая голова на длинной тонкой шее, черные гладкие волосы под чепцом, немигающий взгляд черных глаз на выкате. Чем таким она приворожила короля?

Роджер сквозь толпу пробирается ко мне, пытается ущипнуть за грудь — не получается. Сплевывает презрительно, отворачивается, подзывает высокого юношу в одежде придворного. Светлые волосы под беретом, неожиданно темные глаза, чуть грубоватые, но привлекательные черты лица. Ровесник Роджера или чуть постарше.

— Мастер Джон Брэкстон, сын барона Эллерби, — Роджер представляет его мне. — Моя сестра, мистрис Маргарет Даннер…