Ненавистная пара - Чередий Галина - Страница 14

– Где девчонка? – просипел после того, как Реос дал мне щедро хлебнуть травяного горьковатого отвара.

– Маленькая дрянь именно там, где и должна быть – закованная едет прямо в ручонки к магам, и надеюсь, они хорошенько оттрахают ей мозги, добиваясь покор…

– Заткнись! – рявкнул я и скривился, поднимаясь все с той же постели, на которой лишил Летэ невинности и, как мне ни поперек горла, но, похоже, обрел свою истинную пару. – Сколько они уже в пути? Какого беса ты отправил ее без моего приказа?

– Эй, брат, потише! – Реос подхватил меня под локоть, словно я девица, готовая рухнуть без чувств, когда мотнуло в сторону при первом же шаге, но я его оттолкнул. – Она тебя пырнула, реально за малым не насмерть, и будь ты человеком, мы бы тебя сейчас хоронили.

– Потому что ты был настолько тупым, чтобы она смогла вытащить у тебя оружие! – обвинил его, хоть вроде и не собирался этого делать. – В следующий раз какая-нибудь девка вскроет тебе горло или яйца отхватит, а ты будешь стоять глазами хлопать! Столько тренировок, и все прахом!

– Прости, я виноват, – со вздохом потупился раздолбай, но я заметил, как заиграли его желваки. Младший всегда был обидчивым и не привык к отповедям с моей стороны, но ничего, стерпит.

– Сколько я валялся? – вернулся я к прежней теме, мотнув головой на его выдавленное извинение. Само собой, стыд он ощущает, но я вечно закрывал глаза на его косяки, так что еще он и бесится. – Вы ничего ей не сделали, кроме как заковали?

– Сутки, и ничего… Так, парни чуть жизни поучили. Пара подзатыльников, – пробормотал брат, отведя глаза.

– Кто давал на это разрешение? Вы все забыли, кто тут патрон? – Рев, рванувшийся наружу, обжег новой болью грудь.

– Никто ничего не забыл, Лор! Ты был не в строю, а значит, полномочия перешли ко мне. И я сделал то, что и было положено, – отправил девку к магам без промедления. В чем дело-то? Ты чего бесишься? Переживаешь, что твою славу ее инициатора кто-то присвоит?

– Реос, это тот самый момент, когда тебе лучше засунуть язык себе в задницу и так и сидеть, брат мой, – процедил я, унимая своего зверя, что вдруг люто возжелал причинить вред родственнику, напоминая, что в моем народе все же всегда ценнее пара и собственные потомки, нежели все остальные.

Пара. Провались все в пекло, но я назвал ее парой. Признал. Откровение из разряда – будь хоть малюсенькая возможность, лазейка, и я бы смухлевал как угодно подло, чтобы это не оказалось правдой, которую не изменить никак, не одолеть. Летэ – моя истинная, и я своими руками пробудил в ней тьму и обрек на магическое рабство. Лишил себя шанса заявить на нее права, ибо то, что принадлежит магам, больше никому принадлежать не может. Или еще не поздно?

– Живее иди седлай наших лошадей! Мы выезжаем немедленно! – велел я Реосу.

– Ты сдурел? – возмутился он, становясь у дверей и подпирая их плечом, дабы ясно показать – меня он не выпустит. – Всего сутки после почти смертельной раны, Лор! У тебя пару часов как кровь полностью остановилась!

– Ну и прекрасно, что остановилась, еще два дня, и буду совсем здоров, – отмахнулся я.

– Сесть в седло сейчас – безумие!

– Я не предлагал тебе обсудить степень моей вменяемости, а отдал приказ! Откажешься его выполнять?

– Приказ – не откажусь. Но я твой брат и имею право хотя бы на озвучивание причины твоей такой смертельно опасной дурости!

Рассказать тебе, брат, что я встретил свою истинную, но не узнал, не услышал зверя, прямо-таки забил на него, указывающего на очевидное, а потом и вовсе поимел ее в наш первый раз жестко, как бесчувственная скотина, унизил, заставил ощутить себя ничтожной, значащей для меня меньше, чем ничего, игрушкой, которой к тому же готов охотно поделиться с любым из вас? И это при том, что каждый из двуликих ждет встречи со своей парой как самое важное событие в своей судьбе, потому что для чего же мы еще появляемся на свет, кроме как пересечься однажды с тем, кто предназначен стать центром твоей жизни. Ну нет, моя гордость не выдержит такого удара. Не собираюсь я становиться посмешищем для всех, а уж объектом мерзкой жалости – тем более. Просто догоним стражей до столицы, и… потом я решу, что мне делать с Летэ. Кто знает, может, мой дурной волк все же ошибся и никакая она не моя, и это выяснится при ближайшем рассмотрении. Не хочу я верить в то, что женщина способна так привлекать волка, но быть настолько не той, о какой мечтал я. Это несправедливо!

– Нет никакой причины, кроме того, что нам следует немедленно вернуться в строй, – соврал я и, держась за грудь, пошел прочь из комнаты, в которой с большой вероятностью нагадил сам себе сильнее некуда.

Скрипя зубами и матерясь на чем свет стоит, я умудрился взобраться на лошадь и сумел не заорать, когда пустил ту сразу в галоп, хоть в глазах потемнело и меня чуть не вывернуло от боли. Через некоторое время тело приспособилось, ощущения притупились, я даже начал почти ясно соображать и видеть перед собой. Прикинул, что если сможем поддерживать такой темп, сменив к вечеру коней, то имеем все шансы перехватить стражей и Летэ на подъезде к столице. Вот только, перехватив, что я буду с ней делать? Нарушу все правила и законы и отберу, если понадобится, то и отобью ее у своих же, и увезу? Да, это и не подлежит сомнению. Если, конечно, смогу окончательно убедиться, что она моя истинная. И хоть мне мысль об этом поперек горла до зубовного скрежета, но и до него же все отчетливее становилось понимание – так и есть. Нет, я не воспылал к девчонке внезапно бешеной любовью и восхищением, с чего бы? Однако рождения в сознании прежде не проживавшего там чувства нашей взаимной принадлежности отрицать не выходило. И стоило признать, что на свет оно появилось совсем не тогда, когда я поимел Летэ. Это не какая-нибудь дурость вроде «я у нее первый, и это чрезвычайно важная херь, накладывающая на меня некие обязательства или пробуждающая собственника и жадину в любом нормальном самце». Ничего подобного. Размазать по члену чью-то девственную кровь – тоже мне событие! Тут совсем иное. Гадкое чувство, будто тебя приковали к кому-то долбаной цепью, тянущей за саму душу, а тебе этот кто-то даже не нравится, но отказаться от него – все равно, что нутро себе вывернуть. Ничего приятного, и что-то счастья от обретения пары я не ощущаю, в благоговении от одной мысли о ней не содрогаюсь. Хотя… каждый раз, как перед глазами появлялась та самая, жестокая последняя картинка, где вмиг озверевшая Летэ торжествующе скалилась и показывала обагренную моей кровью руку… Никакая слабость и рана не могли избавить меня от сурового стояка от этого воспоминания.

Что же, моя пара мне не нравится, я ее точно не люблю и не испытываю пока нежных чувств, но хочу до помутнения в мозгах и не готов отдавать никому. Вот только что мне делать с уже инициированной Зрящей с необузданной магами тьмой? Скрываться всю жизнь? Как вариант. В землях людей жить спокойно у нас не выйдет. Значит, увезу в край двуликих, туда одержимым ходу нет, а если за нами пошлют стражей выследить и вернуть, то ничего у магов не выйдет. На нашей территории действуют наши же законы, и мы можем сколько угодно цапаться друг с другом, но чужим своих не выдаем. Спрячу сначала в дебрях непроходимых, а сам вернусь в родные места, выгрызу себе место прима у ублюдка Крима и притащу Летэ в дом, где появился на свет сам. Будет зачинать и рожать моих детей в той же постели, в которой был зачат и рожден я. Если Крим от нее не избавился, естественно, тогда ему же хуже. Я ему покажу, в кого превратился один из щенков, чьих родителей он убил, а самих вышвырнул зимой в лес подыхать от мороза и голода.

– Лор, ты ничего не хочешь мне объяснить? – в который уже раз за время пути попытался вызнать хоть что-то у меня брат, равняясь на галопе и отвлекая меня от фантазий о будущем. Да уж, вот оно, Лордар. Ты нафантазировал себе уже целую жизнь в подробностях с той, кого еще упрямо не желаешь признать парой с полной однозначностью. Кого обманываешь? Вот зверь волчком крутится, скулит и присыкивает от этих планов. Он, сволочь, во всем уверен, ни тени сомнения.