Холодные шесть тысяч - Эллрой Джеймс - Страница 28

Уэйн принялся бродить по залу. «Бондсмены» паковали инструменты. Барби тащила микрофонные стойки и барабаны. Уэйн наблюдал за ней. Линетт наблюдала за ним.

Уэйн-старший попросил минуту внимания. Вокруг него сплотился тесный кружок — четверо мормонских старейшин. Чак Роджерс присоединился к собравшимся. У Чака в руках было две бутылки — по одной в каждой. Чак посасывал джин и шнапс из голубики.

Уэйн-старший сыпал громкими именами. Гувер сказал то-то. Дик Никсон сказал сё-то. Старейшины смеялись. Чак пустил бутылки по кругу. Уэйн-старший протянул ему ключ. Чак спрятал его в кулаке. Старейшины засмеялись. Старейшины заговорщицки переглянулись.

Потом все перешли в соседний зал и столпились перед дверью в комнату, где хранились охотничьи ружья хозяина. Чак отпер ее. Старейшины ввалились внутрь. Раздались сдавленные смешки и презрительное фырканье. Чак подошел ближе. Старейшины выхватили у него бутылки. Чак быстренько закрыл дверь.

Уэйн наблюдал. Уэйн нашел оставленный кем-то коктейль. Уэйн одним духом осушил его. Водка и фруктовая мякоть — и след от помады на стекле.

Мякоть — это хорошо — не так ожгло горло. Помада была сладкой на вкус. Уэйн почувствовал, что возбуждается.

Он дошел до оружейной. Из-за дверей раздавалось фырканье. Он рванул дверь. Та поддалась.

Время смотреть кино.

Чак суетился у проектора. Полноэкранный фильм. На туго натянутой простыне — Мартин Лютер Кинг. Жирный. Голый. Возбужденный. Трахает белую женщину — жестко трахает.

Ебля. Правда, без озвучки. В примитивной миссионерской позе. Статическое шипение и дефекты пленки. Звездчатые отверстия и цифры — фильмец снят «по заказу» ФБР.

Работа под прикрытием. Снято во время наружного наблюдения. Объектив слегка искажает картинку.

На преподобном были носки. На женщине — нейлоновые чулки. Старейшины фыркали и кривились. Щелкнул проектор. Пленка завертелась быстрее.

Даже матрац провис — преподобный Кинг был тучен — а женщина и того толще. Запрыгала на кровати пепельница — окурки высыпались и разлетелись по комнате.

Чак схватил фонарик. Чак осветил листовку — четыре на шесть дюймов, — которую держал перед собой.

Кинг рванулся — камера поехала за ним — на экране появился туалетный столик с презервативами «Троян».

Чак завопил: «Тише ты, болван!» Чак прочел: «Большая Берта говорит: „Давай еще, Марти! Мы преодо-ле-е-е-ем!“[55]»

Уэйн бросился к нему. Чак так и застыл с открытым ртом: мол, это еще что за…

Уэйн опрокинул проектор. Разлетелись и раскатились по углам бобины с пленкой. Давешняя бобина стукнулась о три стенки и разбилась. Старейшины отшатнулись — спотыкаясь и стукаясь головами. Старейшины сшибли экран.

Уэйн схватил листовку. Чак посторонился. Уэйн отпихнул его и выбежал вон. Он задел эстраду. Он толкнул пару «эльфов» и «нимф». Он добежал до веранды. Схватил оставленный там фонарик. Врубил его на полную мощность и направил на листовку.

Именно такие печатал его отец. Именно на такой бумаге, таким шрифтом, такими чернилами.

Текст и карикатуры. Мартин Лютер Жирдяй и толстуха. Пузатые евреи с вампирьими клыками.

Мартин Лютер Ниггер с перманентным «стояком».

Его член — клеймо. Он раскален. Форма его — серп и молот.

Уэйн плюнул на картинку. Уэйн разодрал ее крест-накрест. Уэйн изорвал ее в клочья.

Порывы ветра становились все сильней. Самолет раскачивался.

Небо было непроглядно-черным. Воздух — влажным. Пропеллеры обледеневали. Олтус, Оклахома — строго на восток.

Чак летел на низкой высоте. Чак был вне досягаемости для радаров. В самолете Чака не было бортового журнала. Ни тебе полевого аэродрома. Ни намека на взлетно-посадочную полосу. Мы летим в загородный домик Джека.

В кабине было тесно и холодно. Пит врубил обогреватель на полную. Предварительно он позвонил и навел справки. Представился туристом. Он узнал, что у Джека З. трое гостей. Охотники на перепелов. Слава Богу — все мужики.

Чак знал это место. Чак провел там некоторое время. Чак знал расположение комнат. Джек спал в своем кабинете. Джек селил своих гостей совсем рядом. Там были три сообщающиеся комнаты.

Пит проверил грузовой отсек. Фонари, винтовки, «магнумы». Керосин, крепкие дерюжные мешки. Изолента, резиновые перчатки, веревка. Фотокамеры «Полароид», четыре смирительные рубашки, четыре банки меда.

Перебор, конечно. Но Карлос любил «мокруху» поживописней. Карлос тщательно разрабатывал план. Карлос долго дозревал, но уж если дозревал…

Чак читал листовку при свете огоньков приборной панели. Пит рассмотрел ее: карикатуры и текст по заказу ФБР. Расистская пропаганда и порно — негр по имени Бейярд Растин — групповуха педиков. Пит рассмеялся.

Чак сказал:

— Зачем нам понадобилось переться на ту тусовку? Хотя мне грех жаловаться — там я встретил родственные души.

Самолет нырнул вниз. Пит треснулся головой о потолок.

— Мне надо было дать кое-кому понять, что я не отступлюсь.

— Не хочешь рассказать поподробней?

Пит покачал головой. Самолет подпрыгнул. Пит ударился коленями о приборную панель.

Чак сказал:

— Мистер Тедроу — настоящий американец. А вот о его сынке я этого сказать не могу.

— Младший — тоже непростой тип. Не стоит его недооценивать.

Чак проглотил таблетку драмамина:

— Мистер Тедроу знаком с нужными людьми. Гай Б. сказал, что он финансировал одну небезызвестную нам с тобой операцию.

Пит потер шею:

— Не было никакой операции. Ты что — «Нью-Йорк таймс» не читаешь, идиот?

Чак рассмеялся:

— Значит, мне это приснилось.

— Вот так же и думай впредь. Дольше жить будешь.

— Тогда все те люди, которых Карлос нам заказал, мне тоже приснились.

Пит потер глаза. Ч-черт — головная боль номер 3000.

— Значит, мне скоро приснится, что мы убираем Джека З., а потом и то, как мы найдем старину Хэнка и сучек Арден и Бет…

Пит схватил его за горло:

— В Далласе ничего не было и сейчас ничего не происходит.

3:42 утра.

Они стали снижаться. Земля совсем обледенела. Чак убрал закрылки и затормозил. Они завертелись. Они заскользили на льду. Сделали пару «восьмерок» и застряли в высокой траве.

Они надели бронежилеты. Взяли фонарики, винтовки, «магнумы». Навертели на дула глушители. И пешком двинулись на юго-восток. Пит измерил расстояние шагами: пятьдесят один километр. Низенькие холмы. Пещеры в пластах породы. Небо затянуто облаками, луна высоко.

Вот он — охотничий домик — вниз по утоптанной тропе. Двенадцать номеров. Внутренний дворик в форме подковы. Подъезд по грунтовке. Ни огня. Ни звука. Два джипа под окнами кабинета.

Они подошли. Чак стал на стреме. Пит осветил дверь.

Пружинный замок. Разболтанная круглая дверная ручка. Вполне подходящий зазор.

Он вытащил свой нож. Вклинил его в щель. Подцепил засов и отодвинул его. И вошел внутрь. Дверь скрипнула. Он опустил луч фонарика как можно ниже.

Три шага к стойке — там лежала толстая тетрадь на цепочке, в которую записывались имена постояльцев.

Передвигался он вслепую. Чак хорошо запомнил расположение комнат. Он натолкнулся на стойку. Глянул налево — увидел широко распахнутую дверь. В первом номере было темно.

Его глаза привыкли к темноте. Прищурившись, он углядел в черном серые тона. Он осмотрел первый номер. Снова прищурился и увидел, что дверь номера два приоткрыта.

Прислушался — из комнаты слева доносился храп. Снова прислушался — храп раздавался и из комнаты сразу за стойкой.

Пит почуял запах бумаги. Пит пошарил на стойке. Пальцы Пита коснулись большой тетради. Он осветил верхнюю страницу. И увидел записи о трех гостях, занявших номера с первого по третий.

Пит прислонился к стойке. Пит вытащил оружие. Пит посветил фонариком в направлении, откуда доносился храп. Вот и Джек Зангетти — дрыхнет на койке, лежа на спине; глаза закрыты, рот широко раскрыт — чтобы мухи залетали.