Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве (СИ) - Огинская Купава - Страница 2

Как и мрачных, еловых лесов, что возвышались на том берегу угрюмой, тревожной стеной.

Наши леса славились мощными дубами, да хрупкими березками, но никак не таящими угрозу елями. Их у нас и не было почти. Лишь в глуши, близ Рудных болот разросся небольшой еловый лес, в самом сыром, да топком месте, словно предупреждая всех, случайно забредших путешественников об опасности.

Здесь же опасность была везде.

И чувствовала это не я одна. Кобыла, трусливо попятилась от реки, тряся головой и прядя ушами, сопровождая свое отступление жалобным ржанием и пофыркиванием.

— Нельзя, Марь, нельзя обратно, — с трудом справившись с пятившейся лошадью, я спустилась на землю и обняла ее за шею, — там опаснее, чем здесь.

Может быть, лишив себя косы, совершив такую вопиющую глупость я утратила право зваться Премудрой, но не растеряла знаний. И была уверена: дорога, что вывела меня из Тающего леса в это опасное место, обычной не была.

Ночь — время нечистой силы, об этом даже дети знали. Нельзя ночью в одиночку бродить, а если уж понесло лихо в путь после заката, то ни в коем случае с дороги людской не сходить, на голос не идти, и на вопросы повстречавшихся на пути незнакомцев не отвечать. Иначе закрутит, заманит нечистая сила на свою тропу, да загубит.

Неосторожным в наших землях быть опасно…

А я сглупила, не заметила злого умысла и угодила в чью-то чужую, злую игру. Сначала заманили на тропу, закружили, запугали, да выплюнули в незнакомом, но страшном месте, не иначе ожидая, что я обратно брошусь.

Знакомы мне были такие игры, не раз я их видела в исполнении домашних котов. Развлекаясь с пойманной мышкой, они дарили ей призрачную надежду, ждали, пока жертва поверит в спасении, а потом ловили.

Сейчас я была той самой мышью.

— Тише, девочка, — срывающимся голосом пыталась успокоить я лошадь и саму себя, — все хорошо будет. Мы выберемся отсюда.

Марька мне не верила. Я себе тоже особо не верила, но упрямо обнимала кобылу за шею, гладила по щекам и шептала, шептала в подрагивающее, пушистое ухо:

— Главное солнца дождаться, а там уж нам никто страшен не будет. Вот увидишь.

— Люблю наивных дурочек, — признались насмешливо из темноты, — они самые вкусные.

Сердце пропустило удар, скованное ледяной корочкой животного ужаса, а я лишь крепче прижала к себе Марьку. И зажмурилась.

Главное — не разговаривать с ним, а лучше даже не смотреть. Оберегов у меня много и все они исправные, специально для княжеской дочки сделанные. Вреда мне причинить незнакомец не может…если я сама ему этого не позволю.

Недолгая, выжидающая тишина была оборвана недовольным:

— Некрасиво игнорировать того, кто хочет тебе помочь. — с осуждением сказали мне. Звука шагов я не слышала, но голос раздался совсем рядом. — Ну же, посмотри на меня.

Уткнувшись носом в лошадиную гриву, я упрямо продолжала молчать. Помочь он мне желает, как же. То-то первым делом мои вкусовые качества оценил…

— Чего молчишь? Родители запрещали с незнакомыми нелюдьми разговаривать? — насмешливо вопрошал он, не желая отставать. — А если мы познакомимся? Меня Тугарин зовут. Тугарин Змей.

Я молчала. Дядька бы мною гордился. Панике не поддалась, не разревелась, встречу с опасной нечистью переношу стойко. Не вздрогнула даже, когда он назвался.

Хотя про семейку Змеев во всех королевствах только плохое рассказывали…но самым страшным было даже не это.

Жили Змеи в Тринадцатом королевстве. В Кощеевом царстве. В самом мрачном и опасном месте, от которого земли батюшки-царя отделяло целых три королевства.

И меня тоже отделяло, пока я на тропинку не встала.

Теперь мне предстояло как-то выбраться из Кощеева царства, и преодолеть не менее опасное королевство Несмеяны…дальше-то все было уже не так страшно. Триодинадцатое королевство еще при правлении дедушки нашего царя заключило с нами мировую, так что встретят меня там радостно и отправят куда попрошу. Благо колечко батюшкино, мою принадлежность к княжескому роду доказывающее, при мне.

Главное отделаться от Змея и выбраться из этих гиблых мест.

— Глухая что ли? — Тугарин, между тем, отставать не спешил.

Я стояла как каменная, утверждая его подозрения. Пусть считает меня глухой. А лучше, вообще юродивой.

— Ну ладно, глухая, — решил он после нескольких мгновения тяжелых дум, — тропинка кого попала к Гиблой реке не выводит, значит, придется тебя в замок вести.

И вот тут я чуть было не совершила ошибку, так велико было желание воскликнуть «нет!». Сдержалась, лишь вскинулась, да глаза открыла, чтобы совершенно невоспитанно вытаращиться на стоящего передо мной мужчину…несколько чешуйчатой наружности.

— Слышишь! — хохотнул он, — точно слышишь!

Тугарин был высок, богатыри наши, конечно, в росте ему не уступали, а шириной плеч и превосходили, но не было в них этой подавляющей, звериной мощи, что сейчас пригибала меня к земле. Он был нечистью, очень сильной и очень опасной.

Непривычно гладкое, безбородое лицо поражало резкостью, неправильной прямотой линий и нездоровой бледностью кожи, выбеленной серебряным сиянием полной луны. Глаза его в темноте казались бездонными, лишь тонкий, ободок радужки сиял тихим, зеленым светом. И чешуя едва заметно зеленевшая на висках, поднималась вверх по коже и пряталась в темных волосах. Длинных, но не перехваченных очельем, как это у нас принято, а собранных в хвост. По бледным его губам блуждала легкая улыбка.

И я сделала то, что на моем месте сделал бы любой нормальный человек, медленно попятилась от него. Марька, которую я продолжала обнимать за шею, недовольно фыркнула, но послушно побрела за мной.

Тугарин сокрушенно вздохнул:

— Почему с вами, людьми, всегда так сложно?

Глаза его сверкнули, зрачок отразил луну и ослепил меня на одно короткое мгновение, ночь наполнилась мерцанием белых роящихся точек. Я пошатнулась, но устояла на ногах, слепо нашарив на груди разогревшийся, почти обжигающий ладонь, оберег. Защитил, уберег, спас.

Змей выругался, но не отступил, только спросил мрачно:

— Подготовилась, да? Но теперь-то я тебя точно Кощею привезу. Давно царевен в наши земли не заносило. Я уж и надежду всякую потерял.

И вот тут у меня был выбор: рискнуть и объяснить ему, что я не царевна, а всего лишь княжна, или не рисковать и молчать. Кто знает на что эта нечисть способна? На какие подлости?

И я промолчала. Пожалуй, по дурости мое решение сбежать от Тугарина легко могло встать на первое место, потеснив побег и остригание косы. Но он же Змей — не простая нечисть, он приближенный Бессмертного, и сила ему дана немереная.

А у меня пусть и много оберегов, но против такой мощи они едва ли выстоят…

Потому на Марьку я запрыгнула лихо, так, как дядька своих воинов учил, пришпорила и с визгом полетела вперед, прямо в бурный, речной поток. Хотела притормозить и скакать вдоль невысокого, каменистого обрыва, вниз по течению, но кобыла, напуганная страшным шипением, разгневанного Змея позади, не послушалась поводьев и сиганула в воду.

С диким ржанием она ушла под воду и утянула за собой меня.

Я выскользнула из седла, почувствовала, как по бедру ударила уздечка, на ощупь нашла какой-то ремень на морде кобылы, за него и ухватилась, больше боясь даже не утонуть, а потерять лошадь.

Кружило меня недолго, но основательно, я успела нахвататься воды, трижды чуть не выпустила Марьку из рук. А под конец, почти потеряв сознание, почувствовала холодные руки на своих плечах. Меня резко дернуло вниз, вырвало из пальцев повод, за который я так отчаянно цеплялась, и утянуло в короткую, но непроглядную темноту, взорвавшуюся журчанием воды и задорным девичьим смехом.

Смех оборвался, стоило мне только открыть глаза.

— Человек, — прошептал кто-то с придыханием, нежным, подрагивающим от эмоций голосом.

— Девица? — робкий вопрос и тут же последовавший уверенный ответ:

— Да неее, волосы-то короткие.

— Но грудь есть…