Швейцарец. Война - Злотников Роман - Страница 5

– Прибыли? – встретивший их на КП эскадрильи капитан Кушнарёв, который не ушёл во второй вылет, будучи оставлен комэском на КП для, как он выразился, лучшей координации, был явно чем-то взволнован. – Как машина, готова?

Сержанты переглянулись.

– Никак нет, товарищ капитан, – осторожно ответил Виталий. – Только собрали. Сейчас движки на разных режимах гонять буд…

– Так, капитан, – оборвал его неслышно подошедший полковник Вершинин, – давай-ка я сам объясню. Дело вот какое, сынки… Слышите? – он мотнул подбородком в сторону границы. Оттуда доносилось мерное, но мощное буханье. – Это работает артиллерия особой мощности. Именно она не даёт гитлеровцам вырваться с плацдармов, которые они смогли захватить на нашем берегу Буга. И поэтому немцы её отчаянно ищут. Звукоразведка им не особо поможет. Слишком далеко. Эти пушки бьют на три десятка километров. Так что максимум если направление сумеют засечь. Да и то не факт что точно. Воздушную низковысотную разведку мы пока тоже успешно валим. Поэтому они запустили высотного разведчика. А вот его снять у меня нечем, – тут начальник штаба воздушной армии сделал паузу и тяжело закончил: – Кроме вас.

Чалый и Вольский переглянулись. Нет, сами-то они были готовы бежать к самолёту и тут же идти на взлёт. Но ведь мало просто взлететь – надо ж ещё и задачу выполнить.

– Товарищ полковник, мы готовы, но самолёт-то только-только из ремонта. Как себя поведёт – никто не знает. Не облётан же ещё. Да и оружие тоже пока после ремонта не пристреляно.

– Понимаю, – кивнул Вершинин. – И то, что просить вас пойти наперехват, не имею права, – тоже. Но других вариантов у меня нет. Немец идёт на девяти с половиной тысячах и в любой момент может подскочить ещё выше. Так что ни у кого, кроме вас, шанса достать его просто нет. У ваших товарищей сейчас и топливо, и боезапас на исходе, потому как они в настоящий момент на пути к аэродрому. И пока их заправят – немец точно уйдёт. «Миги» тоже либо ещё в бою, либо на заправке и обслуживании. Да и высотность у них – не чета вашей. А всё остальное после трёх тысяч набирает высоту очень лениво. Сами знаете – основная масса наших истребителей «заточена» под малые и средние высоты. А разведчик уже прошёл Малориту и сейчас подходит к Жабинке. О том, что он может что-то с такой высоты разглядеть, – я не волнуюсь. Но если он привезёт снимки…

Сержанты снова переглянулись. Да уж, аэрофотосъёмка – дело такое. По хорошему фотоснимку даже укрытую и замаскированную технику, вооружение и оборонительные сооружения можно вычислить. Специалисту, конечно, и не всякому, но такие у немцев точно есть. Проявить плёнку через светофильтры, поиграть с контрастностью, тенями, чёткостью и всяким таким прочим – и вот тебе всё скрываемое как на блюдечке. Ну не стопроцентно, конечно, но точно куда больше, чем если бы собственными глазами, высунув голову из кабины, рассматривал. Даже с малой высоты и через оптику…

– Мы попробуем, товарищ полковник…

Они взлетели уже через шесть минут. Ну да самолёт к вылету готовили лично инженер и аж семь техников, притом что ещё чуть ли не дюжина таковых топталась вокруг в полной готовности чего подать или подхватить.

На полутора тысячах в наушники ворвалась какофония идущего где-то неподалёку воздушного боя:

– Паша, слева!

– Уходи, уходи! На круг уходи, говорю!

– Сашка-аааа…

– Прикрой атаку-й-ааа…

– Вправо, вправо отворачи… ах ты ж…

Но Виталий, не отвлекаясь, упрямо тянул вверх. Скорость была не слишком велика, но зато натужно ревущие АМ-36М, образца тридцать девятого года, взлётной мощностью в тысячу девятьсот сил, позволяли машине каждую минуту отщёлкивать почти по полторы тысячи метров высоты. Ну да по этому показателю их «сушка» была среди всех советских боевых самолётов как бы не рекордсменом.

Немца они догнали минут через пятнадцать. Он уже разворачивался в сторону границы… ну, или теперь уже скорее линии фронта. То есть успел заснять всё, что хотел, гад!

Когда приблизились на тысячу метров, Чалый встрепенулся.

– Это он, Славка! – прогудел Виталий сквозь кислородную маску.

– Кто? – не понял тот.

– Вчерашний. Ну которого мы упустили.

– Уверен?

– Да точно он! – воскликнул Чалый и, подобравшись, коротко бросил:

– Штурман, отсчёт дистанции.

– Восемьсот пятьдесят… – монотонно начал Вольский, параллельно щёлкая барабанчиками прицела. – Восемьсот… Семьсот пятьдесят… Семьсот… Шестьсот пятьдесят… Шестьсот… Ты чего не стреляешь?!

– Не отвлекай! – рявкнул Чалый. Но затем пояснил: – Забыл, что у нас пулемёты после ремонта не пристреляны? Дистанция!

– Пятьсот… Четыреста пятьдеся… Уходит! Отворачивает, Виталя! Заметил нас, сволочь!

И в этот момент «сушка» слегка вздыбилась от короткой очереди четвёрки тяжёлых пулемётов. А затем ещё раз. И ещё. Но летевший впереди «Юнкерс» казался будто заговорённым… Тут под брюхом «Су-3ПВ» что-то стукнуло, и почти сразу же послышался испуганный голос Славки.

– Ты что, шасси выпустил? Сломает же на хрен на такой скорости!

– Надо сбросить скорость, – огрызнулся Виталий, – а то проскочим…

После чего самолёт снова вздыбился от счетверённого залпа. А в следующее мгновение в наушниках Чалого послышался восторженный вопль Вольского:

– Горит, сволочь, гори-и-ит!..

– Ну чаго, лётчык, падымай.

Виталий поднатужился и, вместе с санитаром, закинул в кузов обмякшее тело Славки. Тот слабо простонал, но так и не очнулся.

Их подловили над Дзержинском. Когда они возвращались с вылета на перехват.

К сегодняшнему утру в эскадрилье осталось всего четыре машины. Впрочем, не все выбывшие были потеряны безвозвратно. Три самолёта, например, дотянули до аэродрома, но оказались так побиты, что привести их в боеспособное состояние на месте оказалось совершенно невозможно. Поэтому их погрузили на платформы и вместе с экипажами отправили в пункт постоянной дислокации. Ещё две, побитые чуть поменьше, полетели обратно своим ходом… Так что всем было понятно, что эскадрилья явно доживала на фронте последние дни. Как, впрочем, и многие другие части авиации ПВО Московского военного округа, которые были передислоцированы сюда в середине июня. Нет, не в полном составе. Как правило, из полка сюда перебрасывали по одной-две эскадрильи. И часть из них уже убыла обратно, пусть и понеся потери, но при этом заработав боевой опыт. А им на смену прибыли другие эскадрильи их полков. Но, в общем и целом, все прикомандированные части и подразделения начали постепенно отправляться обратно… Зачем это было сделано – совершенно не его, сержанта Чалого, ума дело. Может, командование, которому, похоже, было известно о том, что немцы собираются вот-вот начать войну, решило таким образом усилить авиационную группировку в приграничье. А возможно, это было сделано для того, чтобы сразу же, в первых боях, обкатать в боях личный состав подмосковных полков. Или, может быть, основной причиной подобного решения стало желание дать настоящий боевой опыт не только частям и подразделениям ПВО Москвы, но и её руководству. Как бы там ни было – за пару недель до начала войны авиационная группировка Белорусского особого военного округа была усилена почти шестью сотнями самолётов из состава авиации ПВО Московского военного округа. И ходили слухи, что подобное произошло не только в Белоруссии. Так, в Прибалтику были переброшены самолёты из-под Ленинграда, а на юг вообще вроде как прибыли на усиление дальневосточники… И вот сейчас началась постепенная переброска этих прикомандированных частей обратно, к местам постоянной дислокации. Тем более что практически все они понесли существенные потери как в личном составе, так и куда более – в материальной части и потому не могли считаться полностью боеспособными… Так что и их эскадрилья тоже ждала, что вот-вот поступит приказ на возвращение. Тем более что поддержание в боеспособном состоянии даже оставшихся в строю машин чем дальше, тем больше становилось всё более нетривиальной задачей. Ибо захваченный с собой запас запчастей и расходников уже показал дно. И если горючее и боеприпасы ещё можно было получить на месте, со складов Белорусского военного окру… то есть уже, конечно, Западного фронта, то вот всё остальное… Да и смысла в их пребывании здесь, если честно, было не так уж и много. «Су-3ПВ» был машиной сложной, дорогой и заточенной на выполнение только одной задачи – высотного перехвата. Вследствие чего в обычном воздушном бою он выглядел весьма не ахти. Тяжёлый, не слишком манёвренный и довольно крупный двухмоторный истребитель, чьи моторы были специально приспособлены для полётов на больших высотах, для тех воздушных боёв, которые велись нынче над лесами и озёрами западной Белоруссии, был приспособлен не слишком хорошо. Так что после того как уже в третьем воздушном бою эскадрилья, ввязавшись в манёвренную схватку с «мессерами», потеряла сразу пять машин, не сбив при этом ни одной вражеской, вышестоящее командование стало использовать их только под прикрытием «Яков» и «ЛаГГов». И лишь для одной задачи – атаки бомбардировщиков, идущих в плотном строю. Всё-таки мощное и дальнобойное вооружение «сушек» позволяло им, в отличие от всех остальных истребителей, имеющихся на вооружении ВВС РККА, вполне успешно вести огонь по немецким самолётам, не входя в зону эффективного ответного огня их бортового оружия. Задачи же по прямому профилю за три первых недели войны их эскадрильи выпали ещё только четыре раза. И почти всегда на их выполнение высылали именно самолёт сержанта Чалого. Нет, не один. Все четыре раза вылетали парой. Но отчего-то те два раза, когда в атаку на немца выходил ведущий пары, боевая задача оказалась не выполнена. Немцы ушли. А вот когда он уступал место Виталию – оба немца закончили свой боевой путь. Так что у него сейчас был самый большой боевой счёт в эскадрильи – четыре сбитых. Из них три разведчика и один «бомбер». Даже у комэска сбитых было всего трое. А у половины из остальных счёт пока вообще был не открыт. И не сказать чтобы так уж мазали… после первых трёх-четырёх боёв народ пообтёрся, руки перестали дрожать, глаза уже не метались по всему небу в попытке уловить хоть что-то, но-о-о… немецкие машины оказались довольно крепкими и держали попадания очень неплохо. А немцы показали себя хорошими пилотами. Так что подбивать – получалось, заставить сбросить бомбы и отвернуть – тоже, а вот сбивать – увы, выходило довольно редко…