Восьмое делопроизводство - Свечин Николай - Страница 3

Парень замешкался, тогда Лыков нагло отстранил его и вошел сначала во двор, а потом и в дом. Юнец семенил следом и что-то бубнил, но незваный гость не обращал на это внимания.

Алексей Николаевич шагал по длинному коридору на свет, и тщательно осматривался. Вот кухня, вот сени, из них две двери. В которую зайти? Он толкнул левую и оказался лицом к лицу с рослым мужиком свирепой наружности. Тот стоял в центре большой комнаты и удивленно смотрел на вошедшего. Что-то сообразил и сунул руку в карман.

Сзади Лыкова наконец-то догнал парнишка и сказал верзиле:

– Вот.

– Что вот, Петька? Ты кого привел, сукин потрох?

– Эта… дядя Ваня… машинку он продает.

– Какую, к лешему машинку? – заревел «дядя» и шагнул к сыщику. Мигом он извлек из кармана большой нож, поднес его к лицу коллежского советника и сказал: – Замри.

Тот застыл. Острое лезвие покачивалось в полувершке от его горла.

– Вы чего, уважаемый? – сиплым голосом проговорил питерец. – Я действительно машинки продаю. Могу «Зингер», могу «Кайзер» или «Пфафф»; какую хошь через меня легко приобрести. Вы чего желаете? И скидку дам, и рассрочку… на полгода.

Он сглотнул и добавил тем же неестественным голосом:

– Больше чем на полгода не могу… это надо в Плоцк ехать, они могут.

Детина внимательно разглядывал сыщика: по всему смахивало, что это уголовник-рецидивист. Нож держит уверенно, взгляд недобрый…

Вдруг бандит схватил Лыкова за «шпанку» и сильно дернул. И борода оказалась у него в руках. Петька ахнул. А сыщик развернулся и во всю прыть бросился прочь из комнаты. «Дядя Ваня», сыпля матерщиной, погнался за ним. Ситуация была для Алексея Николаевича смертельно опасная, но при этом еще и дурацкая. Чтобы вынуть пистолет, снять его с предохранителя и дослать патрон в патронник, требовалось не менее двух секунд. А где их взять? Бандит дышит в спину и уже занес свой страшный нож. Чуть замешкаешься, и конец. Не видать мне статского советника, с мрачным юмором подумал Лыков и поднажал. Он летел в кухню, где, по пути в гостиную, ему попалась на глаза нужная сейчас вещь. Очень нужная, прямо позарез… Все заняло несколько мгновений. Сыщик добежал до кухни, схватил со стола тяпку, которой хозяйки рубят капусту для засолки, и с разворота нанес ею удар. Он бил не глядя, но попал удачно. Острое полукруглое лезвие угодило бандиту прямо под ухо. Тот пошатнулся, выронил нож и захрипел, между пальцев у него показалась кровь. Убил, подумал коллежский советник; я ж ему сонную артерию чиркнул… Тут примчался испуганный Петька.

– Дяденька, вы кто?

– Ну-ка, щенок, взял его и на улицу! – приказал Лыков. Вдвоем они подхватили обмякшее тело уголовного и быстро потащили за ворота. Там Алексей Николаевич уложил раненого в бричку и осмотрел шею. Живой, собака! Лезвие рассекло мышцы шеи, но артерию не повредило. «Дядя Ваня» был ошарашен, но скоро должен был прийти в себя. Питерец связал его и велел фурману мчать что есть духу до засады жандармов. Парня он оставил при себе, чтобы не вздумал помогать сообщнику.

Теперь оставалось ждать. Чтобы скоротать время, Лыков на скорую руку допросил Петьку. Начал он суровым голосом:

– Что же ты, дрянь, с бандитами связался? Или креста на шее нет?

– Есть крест, – чуть слышно ответил парень и показал его.

– Ну? Объясняй!

– С голодухи я. Мамка померла, батя опился до смерти. Куда иттить? Чем себя содержать? А тута одни паны, им на нас плевать…

– Значит, только в убийцы тебе дорога? – гаркнул коллежский советник. – К честному труду душа не лежит? А в Сибирь на каторгу – лежит?

Петька совсем скис.

– Быстро говори все, что знаешь. Сашка Поп где?

– Александр Нифонтович уехали.

Сыщик расстроился. Ведь едва-едва не взяли змеюку. С другой стороны, если бы Южиков был в доме, чем бы это кончилось для него, Лыкова?

– Давно он уехал? Когда вернется?

– Вчерась в ночь. А вернется, нет ли, мне не ведомо. Я у них в услужении: дрова колоть, воду таскать. За пропитание, денег мне не плотят.

– А это кто был, что с ножом за мной гонялся?

– Дядя Ваня. А кличка ему промеж своих – Черкес.

– Иван Аринкин? – вспомнил розыскной циркуляр коллежский советник.

– Не знаю.

– Кто еще в банде? Ждать нам гостей или не ждать?

– Был еще молодой, тоже Петькой звать, как и меня. Но он вместе с Александр Нифонтычем уехал. Вроде он по взрывному делу.

– По взрывному? – встрепенулся сыщик. – Это он бомбу снарядил, которой вы конвой поубивали?

– Я, ваше благородие, никого не убивал, я по части дров, – напомнил парень. – А насчет бомб могу сказать. Одна в сарае лежит. Боюсь туда даже заходить.

– Правильно боишься, – одобрил Лыков. – Пойдем, покажешь где.

Когда в ворота ворвались жандармы, Алексей Николаевич заявил Глансенштерну:

– Штабс-ротмистр! Срочно вызывайте саперов. В тот сарай ни ногой!

Коллежский советник Лыков чем делался старше, тем меньше хотел рисковать жизнью. Это в молодые годы весело бегать за бандитами, размахивая «смит-вессоном». С возрастом такое занятие надоедает. А тут еще чуть насквозь не проткнули под Плоцком…

И начальство прочитало тайные мысли сыщика. Делопроизводитель «восьмерки» Лебедев уехал в заграничную командировку аж на три месяца. Его послали изучать опыт полиций Берлина, Парижа и Лондона. И Алексея Николаевича с 1 апреля назначили временно исправлять его должность.

Первую неделю сыщик радовался такой перемене. Можно ходить по улице без шпалера и не ждать очередной командировки на кудыкину гору. Знай себе перебирай бумажки…

Лыков хорошо знал специфику Восьмого делопроизводства, поскольку сам много лет готовил его создание. Всероссийский уголовный сыск! Так задачу сформулировал еще покойный Благово. Он сочинил обязанности и штатное расписание новой структуры, вот только не дожил до ее учреждения. Проторил тропу его ученик, который и должен был возглавить лавочку. Но вышло иначе. Вмешались соображения высшего порядка: Столыпин не захотел ссориться с монаршей четой из-за такой ерунды, как судьба сыщика Лыкова. Тот не угодил государыне, а та, как известно, имела на супруга сильное влияние. Казалось бы, мелочь – назначить человека делопроизводителем в один из многочисленных столичных департаментов. Там этих «д-пр»[6] девять штук. Но, во-первых, Департамент полиции самый важный в структуре органов управления. Во-вторых, фамилия кандидата на должность известна наверху. И окрашена негативно. Зачем рисковать? И место занял Василий Иванович Лебедев, приятель Лыкова, но и конкурент. Он повел дело хорошо, сейчас уже состоял в чине коллежского советника, и о замене речь не шла. Лыков остался в «особняках». И вот только теперь, временно, ему поручили рулить им же самим созданным подразделением.

Да и то сказать, из задуманного Благово осуществить получилось лишь самую малость. Какой это всероссийский сыск? Конечно, два года назад замах был солидный. Вместе с Восьмым делопроизводством создали 89 новых сыскных отделений по всей России. Управляй не хочу! Но Министерство финансов, висеть им всем на одной осине, урезало оклады жалования до минимума. Как в новых отделениях, так и в департаменте. В результате штаты Восьмого делопроизводства вызывали недоумение. Кто будет управлять? Баратынский?

Классных должностей в штате имелось всего две: начальник и его младший помощник. Их занимали соответственно Лебедев и коллежский асессор Скрыдло. Всё! Скрыдло вел текущую переписку общего характера и заменял шефа во время отлучек. Далее шли три сверхштатных чиновника особых поручений при Департаменте полиции. Они хотя бы имели чины и потому занимались ответственными вопросами. Статский советник Селецкий отвечал за переписку по бельгийским запросам. Губернский секретарь Гагарин – по швейцарским и иным. Коллежский секретарь Любимов вел канцелярскую разметку бумаг, поступающих в делопроизводство. Эти трое были ближайшими помощниками Лебедева и организовывали работу подчиненных.