Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 92

— Думаешь, остальные так не делают? Пф-ф! Да через раз. Ты ж не простак какой, все время задницы чужие прикрывать! Один-то разочек можно отлучиться пораньше…

— Можно, — подумав, кивнул Волот и зашагал вровень с Лисом, не оглядываясь, — разве я хуже других? И вообще, всегда мне приходится отдуваться за всех, могу позволить… — подбоченился он, заглядывая рыжему в глаза в поисках поддержки — тот кивал и поддакивал.

Тяжелый металлический засов легко поддался, и с тихим скрипом приотворились ворота. Лис протолкнул Волота вперед, а сам задержался, бросив взгляд на светящееся окно. «Этак они до самого утра просидят», — решил он и, развернувшись, ткнулся носом во взмокший Волотов затылок.

— Чего встал? — недовольно бросил Лис, размышляя, тепло ли его примут в «Хромом Коне», после освобождения из темницы, и тщетно пытаясь сдвинуть спутника с места. — Пошли скорей, пока там всю кровянку не схарчили…

Ответа не последовало, Волот только судорожно попытался ступить назад и просочиться обратно сквозь высокий частокол дворцовых врат, а вместо этого наступил Лису на ногу. Лис выглянул его спины: сложив на груди руки и нахмурив кустистые брови — перед ними стоял воевода Тихомир.

— Караул сдал? — грозно спросил он Волота.

Тот нерешительно глянул на Лиса, потом — на копье в собственной дрожащей руке, и, наконец, на наставника.

— Нет… — нерешительно признался Волот и кивнул на Лиса. — Но я вот… сопроводить пошел. Он попросил: «важное дело» — сказал.

Тихомир проследил за его взглядом: рыжий безразлично пожал плечами.

— Надоел мне ваш дворец хуже пареной репы, — заявил он.

— Так иди, чего ж… Мальчишку зачем потащил за собой? С поста заставил уйти, на дурное дело подбил, — тяжко вздохнул воевода, сердито взглянув на подопечного.

— Я сам!.. — начал было Волот, но Тихомир перебил его:

— Стыдоба, Волот! Кто ж пост бросает ради чарки? Предатели и трусы!

— Но он попросил… — принялся оправдываться Волот, — а я подумал: почему нет? Я же не один в патруле…

— Мне потом вернуться надо, — перебил Лис, с недовольством поглядывая на пристыженного Волота.

— Так надоел же дворец, говоришь, — хмыкнул Тихомир.

— Там кое-что очень дорогое для меня осталось. Заберу, и уйду с концами. А пока, — дернул Лис остолбеневшего Волота за плечо, — друг меня в харчевню проводит.

Тихомир, разглядывавший Лиса с живым любопытством, приосанился, и ступил вперед, преграждая путь. Лис обошел его, не замедлив шага, ловко уходя от столкновения плечами.

— Идешь или как? — бросил он, оглядываясь на Волота, не решавшегося оставить наставника позади, да так и застывшего у ворот. — Неважный из тебя воевода получится, если только и умеешь, что чужие приказы выполнять.

— Волот! — громыхнул Тихомир, и мальчишка дернулся, поджав голову в плечи. — Дай ему свое копье.

— Че-его? — Лис даже развернулся, недоуменно глядя на старого воеводу, задумчиво теребившего бороду.

Волот подошел к рыжему неуверенно и порывисто сунул ему оружие, бурча неразборчиво себе под нос:

— Так и знал… Всё ему подавай — сначала коня боевого отняли, теперь оружие… — донеслось до Лиса как из-под воды. Да и сам он чувствовал, будто его в прорубь окунули.

Тихомир обнажил меч и замер в нескольких шагах, посреди широкой мощеной дороги. Тускло светили звезды, а копье, вложенное Лису в ладонь, неприятно оттягивало руку.

— Поглядим, чего в тебе Роланд разглядел, — поманил его Тихомир, заведя руку с мечом. — Нападай! — искорки азарта совсем не по-стариковски сверкнули в его глазах. — Победишь, так и быть — дам тебе Волота в сопровождение.

Лис непонимающе моргнул: Волот, остановившийся под стеной, ныл, как побитая собака, его наставник улыбался в усы, глядя на замешательство противника.

Копье звякнуло, ударившись о гладкие булыжники дороги, и покатилось в сторону.

— Я стариков не бью, — процедил Лис.

Он беспрепятственно дошел до угла — забыв, что собирался вернуться, но все же обернулся на мгновение. Волот уже подобрал копье, и теперь любовно стряхивал с него налипшую грязь. Старый воевода махнул ему рукой, пытаясь вернуть. Лис только сплюнул под ноги и ускорил шаг.

* * *

Марушка проснулась задолго до рассвета. Она лежала на широкой кровати, укрытая пуховым одеялом и смотрела в щелочку ставней, как медленно, одна за другой гаснут за окном звезды. Лис не храпел рядом, и не дремал, примостившись под стенкой — вскоре после ссоры Марушка сдвинула тяжелый засов, в надежде, что друг вернется.

В комнате было темно и тихо. На письменном столе, загодя оставленные, ждали своего часа лучина и кресало.

Мягкая постель манила снова закрыть глаза и досмотреть сон, но Марушка заерзала, высовывая то одну, то вторую ногу, а затем и вовсе встала и прошлепала босиком до окна, надеясь отворить ставни. Казалось, вся комната превратилась в парилку, наполнившись ее горячим дыханием.

Ставни поддались легко, и вскоре стало свежо, да так, что девочке пришлось возвращаться за одеялом. Шагая сквозь темень, она неожиданно споткнулась и от того, чтобы проехаться лицом по полу Марушку остановили только вовремя выставленные руки. Подцепленную длинную занозу она залихватски выудила из ладони зубами, но подниматься с колен не спешила, шаря руками по полу — пока не наткнулась на сапоги. В комнату услужливо принесли подаренную Роландом обувку, да и оставили на видном месте.

Марушка задумчиво крутила червленый сапог в руках, то и дело поглядывая на распахнутое окно. Сбитый ноготь еще напоминал о себе едва ли не при каждом шаге, и девочка сгрудила черевики у стола — если ей придется бежать снова, она основательно подготовится, а подарками — путь даже они больше похожи на подачки, разбрасываться не станет.

Темнота давила на глаза, и Марушка взялась за кресало. Искра вспыхивала и гасла, а незажжённая лучина сиротливо смотрела на девочку тонкой щепкой. Вскоре руки Марушки задрожали от тщетных попыток, а прикушенный от напряжения кончик языка онемел.

— Давай же, миленькая, гори, — просила она, чиркая кресалом снова и снова. — Матушка Заря, дай огоньку…

Роланд вошел без стука, бесшумно отворив дверь — девочка не заметила его, увлеченная борьбой с кресалом. Она забралась с ногами на стол и, подогнув колени, нависла над лучиной и непокорным огнивом, костеря его, на чем свет стоит. Распущенные волосы свисали над щепкой, угрожая вспыхнуть каждый раз, когда ярко освещая комнату на несколько мгновений, загоралась искра и стремительно гасла, погружая убранство опочивальни в непроглядный мрак.

— Можешь не стараться, — хрипло сказала Роланд, и Марушка от неожиданности подскочила, перевернув лучину. — Время ехать.

Она собралась сказать ему что-то обидное и злое, но онемевший язык не поворачивался, и девочка встретила Роланда невразумительным бульканьем, в котором едва ли можно было разобрать слова.

— Плошка с водой — за дверью. Умойся. Сама княгиня будет провожать нас в дорогу, — коротко сообщил Роланд, бросив на стол подле нее сверток, а затем в два шага покинув покои.

— Куда теперь? — вопрос повис в воздухе, но воин его не услышал, а может, только сделал вид.

Марушка долго буровила взглядом место, где еще виднелся ей высокий силуэт Роланда, затем спрыгнула со стола, схватила за голенище сапог и запустила в него. С глухим стуком тот ударился о дверь, рассеяв морок, и отлетел в сторону — куда-то под стену, а Марушка опустилась на пол, вытирая подступившие к глазам слезы.

Ей хотелось горько заплакать от бессилия и обиды, но вместо того, девочка громко шмыгнула носом, натянула сапог, и поползла к двери, шаря руками по теплому полу — искать второй. «Я вытащу из него ответы, — решила она, утирая слезы, — даже если придется готовить запрещенные отвары. В дороге будет даже проще».

* * *

Светлый льняной сарафан, найденный в свертке, оказался велик — даже украшенный разномастными — красными и черными бусинами пояс не спасал. Широкие, почти как на платье самой княгини, рукава свисали едва ли не до колен. Для удобства Марушке пришлось пожертвовать вышитыми соцветиями и ягодами калины, и закатать их.