Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 135

— Шутишь, — улыбнулась Федора. — Значит, быстро оклемаешься.

Выглядела она, будто с последней их встречи скинула разом пару десятков лет. Только белые, как молоко, волосы, собранные в пучок, россыпь морщин в уголках глаз да клюка, на которую та опиралась, напоминали, что видел он её в обличье древней старухи.

— Ты, посмотрю, тоже даром времени не теряла.

— Много сил уходило, чтоб защищать лес от незваных гостей. С каждым годом всё сложнее становилось, — хмыкнула Федора, заправила выбившуюся прядь и пояснила: — Если бы Марь не сломала ненароком защитную грань, никто бы и не нашел нас. Даже тебя бы не пустила. Собирайся, Роланд. Хватит тут валяться, а то пролежни заведутся, — скомандовала чародейка и повернулась к стражнику: — Этого выпусти, и остальных, у кого руки-ноги целы…

Она сунула руку с факелом в камеру, и заключенные отшатнулись от света. Страж приблизился к решетке на полусогнутых ногах, брякнул ключи на пол — Роланд мог бы заручиться, юнец не понимал, кто эта женщина и стоит ли выполнять её приказы, но отказать боялся. Он поднял связку и долго копошился с замком, беспорядочно проворачивая ключ в разные стороны. Когда дверь заскрипела, отворяясь, Федора размахнулась и влепила стражнику затрещину. Тот присел от неожиданности и заскулил.

— Почему они там все, как мухи сонные, а? — от второго подзатыльника гул эхом разнесся по подвалу. Она выпрямилась и угрожающе нависла над мальчишкой. — Кормить людей не думали? Или ждали, пока дуба врежут?

Федора схватила того за ухо, когда Роланд, пошатываясь, вышел и мягко отвел её руку:

— Воспитатель из тебя так себе… Девчонка тоже дергалась, стоило рукой взмахнуть рядом с ней.

— Марь… — то ли вздохнула, то ли всхлипнула Федора. — Поспешим. А ты, — повернулась она к стражнику, — калеку обмой и накорми, остальных Тихомиру сдай в распоряжение. Ясно?

Юноша подобострастно закивал, сползая по стенке. Из-за решетки выглянули узники. Едва переставляя ноги, вышли за дверь, встали нестройным рядом. Самый смелый доковылял, ухватил руку Федоры и приложился губами:

— Век твоей милости не забудем, госпожа…

Роланд не стал вмешиваться. Федора же поднесла ладонь к свету и, только удостоверившись, что перстни на месте, благосклонно кивнула в ответ.

* * *

Марушка не могла зажмуриться, а от мельтешения чернокосых воинов рябило в глазах, и не могла согнать липкий, поселившийся меж лопаток страх. Она дернула руку, но Лис не отпустил её. Тонкие пальцы стальным обручем сжали предплечье. Впереди маячила рыжая макушка — даже не обернулся. Хищная птичка, оседлавшая его плечо, поглядывала на Марушку черным блестящим глазом.

Прямо на траве истекал кровью недавно зарезанный баран. Воины хана перекрикивались, и поводили носами серые псы, мельтеша у тех под ногами в ожидании лакомого куска. «Вот и меня так же погубят, как барашка этого…» — Марушка сглотнула и уперлась взглядом провожатому в затылок. Втайне она надеялась, что он оглянется и окажется кем угодно, только не Лисом. Мало ли в мире похожих людей? Лис не мог предать.

Мысль, которую Марушка отчаянно гнала, кольнула внутри, зашевелилась червячком сомнения. Ведь Козырь с его головорезами охотились за ключом, который откроет реки! Даже отняли её — амбарный, уцелевший в пожаре… А Лис, несмотря на стычки с главарем, зачем-то пришел на болото, пытался разузнать о ключе. Приценивался, значит… «Все это время он возился со мной только, чтоб золота за работу отсыпали! — ахнула Марушка. — В доверие втерся. Примерялся, как ключ на награду обменять в обход подельников — чтоб денег больше заполучить. А Роланд, выходит, перепутал его планы!..» Марушка тряхнула головой: это ложь, это она от страха всё выдумала! Сейчас провожатый остановится, она взглянет на него и…

Шатер, как рыбьей чешуей, украшенный блестящими пластинами, сверкал на солнце и слепил глаза. Но стоило зайти внутрь, как последние сомнения развеялись — это был Лис. Он все еще крепко держал её, несмотря на то, что руки Марушки были связаны за спиной, а на выходе сновали вооруженные воины, отсекая всякую мысль о побеге.

— Я выполнил своё обещание, хан, — с почтением склонил голову Лис, — достал тебе ключ.

Марушка перевела взгляд на того, кто сидел перед нею. Средь остальных, таких же чернокосых и темноглазых, сновавших меж шатров с мечами и луками, выделялся и расшитыми одеждами, и мощной статью. От одного его взгляда хотелось просочиться сквозь землю! Сухой старичок по правую руку быстро зашептал хану на ухо, пока тот, не повернув даже головы в его сторону, рассматривал Марушку. Наконец, старик замолк и принялся сосредоточенно распутывать бусины в бороде.

Хан поглядел на Лиса и взмахнул рукой, требуя покинуть шатер.

— Надеюсь, ты сдержишь свое слово, — сквозь зубы процедил Лис, не сдвинувшись с места.

Хан, не дождавшись, пока старик нашепчет ему слова, снял с пояса мешочек и бросил на стол. Лис сцапал его, взвесил на ладони и направился и выходу:

— И остальное тоже… — бросил он старику через плечо. — Переведи ему: остальное, как договаривались.

Вслед за ним покинули шатер воины у входа, и даже старец с козлиной бородой просеменил мимо, так и не передав Лисовых слов хану. В шатре Марушка осталась один на один с завоевателем. Тот поправил черные усы и наклонился вперед. Марушка затаила дыхание, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.

— Чего хочет девочка? — помедлив, спросил хан.

Она промолчала.

— Хочет виноград? — предложил он, разглядывая её, и махнул рукой, указывая на накрытый стол: — Будет виноград. Хочет золота? Будет золото. Девочке нравятся лошади? У Избранника Великого Синего Неба много лошадей!

— Отпусти меня… — просипела Марушка, боясь пошевелиться. Ноги и руки у неё задеревенели.

— Девочка не хочет помогать?

Марушка покачала головой. Чего бы он ни предложил ей — она не согласится. Ни за что.

— Кровь — плоть души… Внутри девочки живет стихия. Её нужно освободить, и тогда река откроет дорогу. Девочка может отдать всего одну каплю, — продолжил он, не вставая с места, но и не сводя с Марушки взгляда, от чего сердце её рухнуло в пятки, — по своему желанию. И тогда просить, чего угодно.

Марушка заерзала — если не согласится, он наверняка отдаст приказ своим воинам, чтобы те выпотрошили её над обрывом. Но она не приблизит войну своим согласием ни на миг. Она больше не боится смерти.

— Нет, — хрипло рявкнула Марушка, и сама испугалась своего голоса.

Хан покачал головой, досадливо цокнул языком, но не сдался. Он поднялся, оказавшись даже выше, чем она могла себе представить. Подошел и, к вящему удивлению, развязал ей руки.

— Чем одарили девочку на том берегу?

Она потерла запястья, разгоняя кровь, провела рукой по подолу сарафана, уткнулась взглядом в червлёные сапожки.

— Что хорошего видела девочка там?

Марушка замялась. Нет, подарков было недостаточно, чтоб загладить вину за ночи, проведенные в заточении, за сбитые в кровь руки, за дни впроголодь… и за ложь, которой кормили её всё это время. И Роланд, и Лис, и Федора! Все они лгали, преследуя собственную выгоду…

— Зачем тебе спасать их, — хан кивнул в сторону, где расположился княжий град — Самбор, — ценой жизни?

Она молчала. Это Федора любила людей. Это огрызочек её души всегда заставлял возвращаться и врачевать — спасать тех, кто не нуждался во спасении, снося черную неблагодарность. Марушка тряхнула головой — хоть хан и говорил медленно и косно, всё равно получалось складно.

— Надо идти, — за шиворот, как обычно делал Роланд, хан её не потащил — дождался, пока сама встанет, — чтоб девочка увидела правду…

На негнущихся ногах она вышла из шатра. Воины пропустили её и даже не ринулись вслед, как стражники из дворца Радмилы. Марушка тоскливо подумала, что не сможет сбежать сейчас, хотя никто не препятствовал. Казалось, соберись с духом — да и петляй зайцем меж шатров… Вдруг не оскалятся псы, не догонит стрела? Но, повесив голову, Марушка брела за ханом. А тот подстраивался под её шаги, будто она была ему равной.