Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 133

Не ведая, кого из богов благодарить за везение, она бросилась переворачивать лодку. Набрала мокрого песка голенищами сапог, обломала ногти, но спустила челн на воду. Помедлив, Марушка зашла в реку самую по щиколотку, забралась в лодку и неумело взмахнула веслами.

«Не запирают ворота, потому что бояться им нечего, — думала она, застряв на середине — руки устали грести. — С мечом ведь никто не попадет внутрь…»

Солнце еще не показалось, а предрассветное небо понемногу светлело. Оказавшись на мелководье, Марушка прижала к груди котомку, на дне которой под горой лепестков покоилось драгоценное письмо, и спрыгнула в воду. Из последних сил вытащила лодку на песок, чтоб волнами от берега не унесло, и опустилась рядом. Подол вымок — хоть выжимай. Сердце колотилось — того и гляди из груди выскочит! А к ней уже недоверчиво, будто битые собаки на запах съестного, сходились люди…

— Виданое ли дело, лодочник на седмицу раньше времени прибыл! — донесся до нее шепоток. — Видать, случилось чего…

— В минувший раз трав недодали, — процедил кто-то, — может, совесть заела…

Марушка распрямилась, попыталась разглядеть лица, но перед глазами двоилось, и никак она не могла почувствовать земли под ногами — оттого шаталась, будто приложилась к доброй сивухе.

— Это лазарь! — хрипло крикнула Марушка, оглашая округу. — Я принесла его вам… Особенно тем, у кого хвори тяжкие, — она запустила руку в мешок и показала содержимое, не разжимая пальцев, чтоб не просыпать соцветья. — А вы, добрые люди, помогите мне весточку другу передать…

Ее не дослушали. Окружили. Со всех сторон потянулись руки. Она доставала сильфий и раздавала поровну, чтобы каждому хватило, пока кто-то не выдержал, и вырвал котомку. Марушка возмутилась было, но её толкнули на холодный песок:

— Слыхал, тявкает чего? Сами опростоволосились, крохоборы, теперь еще и права качают… — донеслось сверху.

Разгорелась нешуточная борьба. Один успел набить карманы и теперь за жадность те, кому досталось меньше, кажется, били его по лицу. Марушка прикрыла голову рукой и поползла, боясь быть затоптанной. От мелькавших перед лицом самым ног сводило дух. Но свезло — всего-то только легонько задели по носу. Котомку же распотрошили быстро и безжалостно.

Оказавшись на расстоянии Марушка наблюдала, как люди дерутся за остатки, а потом мутузят друг друга за просто так. Она наклонила голову, вытерла нос о плечо и обнаружила, что все еще сжимает в кулаке немного сильфия. Марушка дождалась, когда все разойдутся, подобрала уцелевший лоскут и спрятала остатки соцветий, подвязав его под поясом.

Нашлось на берегу и письмо. Истоптанное, щедро пересыпанное песком — так, что части уже и не разобрать, но главные слова, к счастью, сохранились. Марушка собралась спрятать и его, когда заметила, что от стены глиняного домика оторвалась тень. Кто-то наблюдал за ней издалека и теперь двинулся навстречу.

— У меня нет больше трав, — крикнула она, надежно припрятав остаток как плату тому, кто согласится передать письмо. — Я всё-всё отдала, честно…

Но ее будто не услышали. Засунув руки в карманы штанов, человек подходил все ближе и ближе.

«Не понимает по-нашему?» — попятилась было Марушка, но что-то неуловимо в походке, в движениях незнакомца отозвалось внутри.

Она его узнала.

— Лис? — Марушка подалась вперед всем телом, сощурилась, силясь разглядеть лицо.

Она несмело шагнула навстречу, не веря своему счастью, готовая броситься в объятия, стоило ему пальцем поманить, но скудный свет вдруг померк, и стало трудно дышать. Ноги подкосились — сзади на голову ей накинули мешок и сгребли в охапку.

— Дело сделано. Грузи. Поосторожнее только, не пришиби…

Марушка взмахнула руками, вывернулась и всадила в лицо напавшему ногти. Громила взвыл, но не ослабил хватки. Тогда она задергалась, как птица в силках, пока не почувствовала прикосновения холодной стали к шее.

— Вошь такая, а резвая — ух! У ней при себе писулька какая-то имеется, — громыхнул над ухом хриплый голос и тот, кто схватил её поперек туловища, вырвал бересту из дрожащих Марушкиных рук. — Погляди, вдруг важное что.

— Брось тут. Я не умею читать… — сипло прошипели в ответ. — И валим отсюда быстрее.

Ноги у Марушки подкосились — она могла поклясться, что никогда и ни с чьим не спутала бы этот голос.

Глава 23

Лис страшно нервничал. С одной стороны, неумение читать уронило его авторитет в глазах Горана и Ерша. Несмотря даже на то, что сами они грамоте обучены не были. С другой, подаренный Тихомиром нож, который Лис достал только на берегу, вернул авторитет на положенное место. На расспросы, где раздобыл, Лис небрежно пожимал плечами и многозначительно молчал, будто достать железку для него было плёвым делом. Впрочем, легко пришло — легко ушло. Нож он выбросил, когда обнаруженную на берегу лодку решили прибрать к рукам, чтобы с живым, шумным и дрыгающимся грузом не светиться на пристани.

— Может, того… — предложил Ёрш, поглядывая на утопшее в песке оружие, — сразу речку и откроем?

— Жалко ножик, — согласился Горан. — Добротный.

Лис покачал головой:

— Ошмётки князя своего видали на воротах? — и, когда те, сглотнув, кивнули, добавил многозначительно: — Никакой самодеятельности.

Коней продали местным. На другом берегу жребий идти за новыми скакунами пал на Горана — его лицо Лису показалось более располагающим, чтоб хорошенько поторговаться. Лошади, которых тот привёл, оказались куда хуже прежних — старые, кривые и немощные — все ребра пересчитать можно. Пегая сильно припадала на ногу.

— Да им помирать пора! — возмутился Лис. — Эти клячи рассыплются в дороге.

Горан мрачно достал из-под полы куртки бутыль браги, выданную в довесок, и Лис закрыл глаза на порченый товар: всё лучше, чем плестись на своих двух.

Путь держали ночью. Продвигались медленно, зато исключив всякую опасность быть замеченными. С рассветом останавливались на привал вдали от городов и сел: с покупкой коней, отпала необходимость. И солёного сыра оставалось хоть завались. От хурута ныли зубы и кровили дёсна, но он быстро и надолго утолял голод.

Марушка ехала, то свисая поперек конского крупа, то привязанной к спине Ерша. Снять с неё мешок Лис не позволил. И хотя заставлял поглядывать, не задохнулась ли девчонка, проявил в этом вопросе неожиданную твердость, чем немало удивил спутников.

— Жесток ты, братец… — присвистнул Ёрш, на чью долю выпало поить пленницу в дороге. От еды она отказалась — намертво смыкала челюсти и, при возможности, норовила укусить за палец. — Жалко ж девку…

— Орать начнет, — отбрехался Лис. — Нам лишний шум ни к чему. Надышится, когда на место прибудем.

Почему-то приставить ей нож к горлу получилось проще, чем теперь посмотреть в глаза. Встретить Марушку на берегу, без сопровождения и надзора вояки — казалось Лису воистину царским везением. Внутренне он уже подготовился всадить нож в спину Роланду по самую рукоять или, если не успеет, брать остров штурмом и идти в рукопашную против книжных червей, которые там окопались, а дельце состряпалось само собой — только хватай да уноси ноги.

Слов для объяснения он еще не придумал. Да и когда было? Лис проговаривал про себя очередную речь и тут же находил ее неудачной. К тому же, если Горан и Ерш еще могли оставить их с Марью наедине при удачном стечении обстоятельств, то птица не теряла бдительности. Раньше она наблюдала издалека, а теперь, стоило остановиться на привал, слетала на плечо и впивалась коготками. Иногда принималась перебирать клювом волосы, будто причесывая перья.

— Отстань, — в очередной раз отмахнулся Лис, и соколица с негодующим клекотом слетела на землю.

— Ты поосторожнее, — предупредил Горан. — Всё ж, не свиристель тебе какая, а жена ханова…

Лис запустил пятерню в волосы и прыснул:

— А ты потешный… За дурака меня держишь? — и, только оценив совершенно серьезные лица спутников, а затем глянув на соколицу, исступленно трепавшую кожаный шнурочек на брошенной сумке, присвистнул: — Какая еще жена?!