Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 124

— Вставай, — бросил он. — Отмучился ребенок?

Марушка покачала головой. Только она собралась всё рассказать, пожаловаться на собственное бессилие, как из лавки травника вынырнула хозяйка-старуха и на непонятном наречии, грозя кулаком, заверещала на Роланда, вворачивая в пылкую речь знакомые ругательства.

— Чего это она? — Марушка разинула рот.

— Ничего, — воин развернулся и понес ящик с полынью в лавку.

Марушка непонимающе глядела ему вслед. Вскоре он с наимрачнейшим видом вынырнул оттуда и схватился за следующий ящик из горы, сгруженной у гнилой стены. Старуха-травница ревностно следила за его передвижениями. Роланд понес груз в лавку.

Марушка не ушла и, вернувшись, ему пришлось признаться:

— Травы твои отрабатываю.

— Значит, золота у тебя совсем-совсем не осталось? — протянула девочка. — Мне нужно, — она задумалась, загибая пальцы, — четырнадцать золотых, две серебрухи и горсть меди…

— И зачем?

Марушка опустила голову и принялась разглаживать ладонями песок, подбирая слова. Роланд бросил скрипучий ящик, сел на край. И все равно смотрел на нее сверху-вниз.

— Тараканов купить, — едва слышно пробормотала она, не поднимая лица.

— Чтобы что? В бегах поучаствовать хочешь?

— Младенчика вылечу, — девочка вскинула голову и, наконец, взглянула ему прямо в глаза. — Засушу, растолку, настой сделаю и ребеночка обмажу. Тогда-то он и сдуется.

— Звучит не очень-то многообещающе, — скривился Роланд. Старуха-травница размахивала руками и бранилась, явно намекая, что под весом воина развалится бесценный ящик. — Уверена, что это поможет?

— Обязательно поможет! Только это и может хворь победить, — Марушка спешно закивала. — Ты дашь мне денег?

— У меня нет.

Она сникла, исподлобья наблюдая за воином. Тот поднялся, поднял ящик и зашагал к лавке. Со старухой объяснялся на пальцах, но по визгливому тону травницы и недовольному лицу воина, девочка поняла, что договориться не получилось. В самом деле, ведь он же не рассчитывал, что старуха сможет ссудить ему такие деньжищи? Если она платила за работу травами и то, чаще простыми, за которые и медяка не сторгуешь, не мог же Роланд надеяться, что хозяйка лавки достанет пару золотых из закромов?

— Прости, — он развел руками. — Попробуй найти кого-то другого, чтоб спасать. Кому сгодится лекарство попроще…

Марушка слабо кивнула и поднялась. Решение, казалось, так близко, но ничего не получилось. Все, что она делала, было зря.

— Не вешай носа, — попросил Роланд.

Она не стала возвращаться на площадь, чтобы найти нового больного, которому можно помочь, и не стала заглядывать в дом с умирающим младенчиком. Даже если скажет, что нашла снадобье, ей не поверят. Да и навряд ли у его родителей вдруг найдется припрятанный кстати мешок с монетами. Гордость и упрямство не позволили ей вернуться к телеге и взять деньги, предложенные, Арчибальдом. Это были грязные, заработанные на чужих страданиях монеты…

Федора учила, что лечение всегда одинаково и для бедного, и для богатого. А если уж запозднились родственнички больного привезти, что от боли и дышать ему никак, когда прогнило нутро и лечить осталось нечего, то хоть обложись золотом — не помогут примочки из денег. Марушка раздраженно поморщилась. Почему же Федора смолчала, почему не сказала, как вести себя, когда жизнь зависит от пары золотых?

Она зашла в дом, хлопнула дверью и упала, не раздеваясь и не снимая обувки, на кровать. Да так и пролежала до самой темноты. Вечером скрипнула дверь и раздались шаги.

— Ужина я не дождусь, верно? — нарочито бодро произнес Роланд.

Марушка не повернула головы, только всхлипнула — жалко и отчаянно.

— Поднимайся, я голоден, как волк, — поторопил он. — Ну же…

Она села, свесив ноги с кровати, собрала растрепанные волосы и вытерла заплаканные глаза.

— Поешь хлеба, — буркнула Марушка. — От одного для сухомятки не помрешь…

Роланд хмыкнул. Сунул ей холщовый мешочек и зажег лучину. Девочка ахнула, едва тусклый свет залил комнатушку — на скуле у воина, перетекая ссадиной через переносицу до самого глаза, багровел кровоподтек.

— Кто это тебя? Но ведь меч… — она говорила быстро и сбивчиво. — И в борьбе равных тебе нет… дерешься ты, как… как… — подходящее слово никак не находилось, и девочка дернула Роланда за руку, требуя опуститься на кровать. — Садись же! Сейчас я все устрою…

Наконец-то ее мази и порошки пригодились! Марушка придирчиво, закусив от усердия губу, обработала царапину. Покачала головой и поцокала языком, оценив ее глубину и то, сколько набилось в нее грязи. Смочила кончик платка настоем из березовых листьев и очистила рану. Последние песчинки выковыряла ногтем, стараясь не обращать внимания на то, как морщится Роланд. Она уже схватилась за густую пахучую мазь в глиняном горшочке, состав которой придумала сама и этим страшно гордилась, но воин остановил ее. И поднялся.

— Нельзя! — взвизгнула Марушка. — Тебе нужно лежать! Кружится голова? Тошнит?

Он тяжело вздохнул, пятясь к двери. Марушка не отступала. Ни один больной, который еще не уверовал в действие эликсира Арчибальда, не должен был выскользнуть из ее рук.

— Умерь пыл, — Роланд отошел к самой стене. — И посмотри, что я принес…

— По весу не похоже на гору золота, — твердо ответила она. — А ничего другого мне сейчас не нужно…

— Что ж, — пожав плечами, воин достал краюху хлеба, понюхал отвар в кувшине и плеснул себе в кружку. — Там действительно нет золота…

Марушка не спешила знакомиться с содержимым мешочка, а Роланд не настаивал. Она шаталась по комнате, стараясь не смотреть в сторону подарка: замела, соорудила кошке бантик на веревочке и привязала на гвоздь в дверном косяке, помыла волосы в кадке и угостилась отваром из ягод шиповника. Но любопытство пересилило. Едва Роланд лег спать, она метнулась к кровати и взвесила мешочек на ладони. Он показался чрезвычайно легким. Удостоверившись, что Роланд спит, девочка развязала бечевку и заглянула внутрь.

Сначала ей показалось, что мешочек пуст. Марушка сощурилась, но так ничего внутри и не рассмотрела. Тогда перевернула его, взявшись за уголки, и потрясла над подолом.

Визг ее разрезал полуночную тишину и разбудил воина. Тот спросонья подхватился, выпрямившись в полный рост и сжав меч наготове. Но крик ужаса помалу перетек в громкое выражение чистого восторга.

— Славные мертвые таракашечки! Роланд! Ты их достал, добыл… — забыв о том, как обижалась на черствость воина, Марушка повисла у него на шее, дрыгая ногами.

— Только не вздумай их хоронить, — смутившись, он убрал ее руки и добавил вполголоса: — Не для того я древком лопаты по носу получал.

Но девочка уже не слушала. Она самозабвенно отрывала цепкие лапки и гладкие крылья, толкла их в ступке и нетерпеливо постукивала ногой, будто это могло ускорить сушку тараканьих брюшек. Под утро те, нанизанные на нитку и повешенные бусами под окном, истончились и сморщились. Марушка наспех покрошила их, натерев пару мозолей между пальцами. Закинула порошок в кувшин и долго мешала, пока вода не окрасилась в темный, бурый, как шкура медведя-шатуна, цвет.

За окном забрезжил рассвет. В сопровождении Роланда, Марушка вышагивала по сонным улочкам, прижимая крынку с настоем к груди. В доме с больным младенчиком не спали. И приняли, хоть и нехотя, помощь маленькой знахарки. Она возилась с Первушей так долго, что уже не понимала — ночь за окном или день. И сама не заметила как отек сначала превратился в легкую припухлость, а затем и спал вовсе. Первуша набрал воздуха и закричал громко, во всю глотку, как и подобает ребеночку его возраста. И только тогда, как тишину разрезал первый крик, обессиленная Марушка упала на ларь. Да там и заснула. Слез радости не увидела и не застала оброненных матерью слов:

— Помог эликсир… Век мне господину Арчибальду в ножки кланяться! Спас он наше дитятко…

Роланд поморщился, унося из дома крепко спящую девочку.

Очнулась она в хибаре, на своей кровати, когда посерело небо. Размяла затекшие руки, покрутила головой. Роланд не спал — мерил шагами комнатушку. Ходил размашисто от двери и до глухой стены. Он не сразу заметил, что девочка открыла глаза и наблюдает за ним. А когда увидел, наконец — остановился или замер, скорее, будто дикий зверь, попавший в силок, едва завидев охотника.