Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 114

Роланд отлучился ненадолго, а вернулся уже, неся подвешенного в кулаке за плешивые уши мертвого зайца — припасы снеди подходили к концу.

— Ты переломишься от ветра скоро, если есть не будешь, — рявкнул он, разглядывая гримасу на Марушкином лице. — А я обещал доставить тебя на остров живой.

— Княгиня была не прочь заморить меня голодом, — слабо брыкнулась Марушка, вытирая нос. — Она не расстроится…

— Я не ей обещал, — бросил Роланд, усаживаясь разделывать тушу. Одно резкое движение, и кровь брызнула Марушке на подол.

— Плевать мне на твои обещания, — отвернулась девочка, растирая алую каплю на пыльной ткани. — Хлеба дай.

— Хлеб закончится не сегодня, так завтра. Будешь с Хестом на пару траву щипать? — Роланд не поспешил выполнять ее просьбу, сосредоточенно нанизывая мясо на прут.

— Грибов или ягод соберу, — неуверенно махнула она рукой на степь, где качал седыми метелками ковыль. — Я не городская, получше тебя здесь прокормиться могу.

— Это не лес. Нет тут ни грибов, ни ягод, — отрезал Роланд.

— Деревья есть. Из заболони, значит, кашку себе сварю, — тряхнула головой девочка, — а зайца я убивать не просила.

Роланд водрузил мясо коптиться над костерком.

Живот свело голодными спазмами, как только запах от шипящего на углях жира пополз над примятой травой. Марушка сглотнула слюну, и отвернулась, чтобы соскрести с липового ствола немного зеленой коры. Она обломала ноготь, но ножа не попросила и, хотя добыла лишь жалкую горсть заболони, от заячьего мяса отказалась наотрез.

Жалость к девочке и раздражение от ее упрямства, присущего в таких мелочах, пожалуй, только одному человеку в мире — Федоре, боролись в Роланде весь вечер. Он едва сдерживался, чтобы не запихнуть еще дымящееся мясо в нее насильно, глядя, как та усердно пытается работать челюстями, силясь хотя бы разжевать упругую молодую кору. Марушка поглядывала на воина диким зверьком, ежилась, едва не давилась под его взглядом, а Роланд скрипел зубами — и сочное мясо, которое он приготовил лучше любого княжьего кухаря, становилось у него поперек горла.

* * *

Лис водил коня по полю кругами, вытаптывая литые колосья и не отрывая взгляда от светлого полотна неба — за три дня пути он углядел с десяток хищных птиц, парящих под солнцем, но как не махал руками, кричал и привлекал внимание, те не спустились к нему.

Он почти без потерь преодолел пьяный лес, но никак не решался приблизиться к пепелищу на месте хутора. Вряд ли там остались дежурить княжеские воины — уж скорее, они мчатся где-то по дороге к болотам или давно патрулируют дворец, получив похвалу и награду за выполненный приказ, но сама мысль о сгоревшем хуторе повергала его в панику. Если княгиня не пожалела своих людей, завоеватель-хан и подавно выжжет все живое в округе.

Лис спешился, достал из сумки колечко колбасы, щедро перемазанное жиром, и упал в траву. Жадно откусил и проглотил не жуя — голода он вроде и не чувствовал, но живот сводило и холодок разливался по телу, гусиной кожей проступая по телу. Он не спал уже вторые сутки, проводя ночи в тягостных раздумьях, сколько дней понадобится вояке, чтобы доставить Марь на остров и как скоро эти мудрецы возьмутся ее разбирать. Иногда ему казалось, что все впустую — и он ни за что не успеет вовремя, и Лис подстегивал коня, грозя и вовсе загнать его.

От солнца и плотного обеда его разморило, и Лис уже было задремал, когда явственно почувствовал, будто в бедро ему уперся камешек. Он заворочался и передвинулся, но ощущение только усилилось. Тогда Лис поднялся и утопил руку в кармане — слипшийся комок перьев и сухих ягод, щедро залепленный ряской с болота, покоился у него на ладони.

— Проклятая старуха!.. — взвыл Лис, брезгливо отбрасывая подпорченный амулет в сторону.

Он подхватился, пошатываясь, и оседлал жеребца. «Осталось только найти ханову птицу, тут-то дело обещает пойти быстрее» — Лис потер руки — пальцы задеревенели, но он крепко схватился за узду и вперился мутным взглядом в небо.

Ему показалось, что прошла вечность. Сначала, услышав клекот, он не поверил своим ушам, списал на усталость, но затем заметил, как мелькнула черная точка на солнце, как увеличилась в размерах, обретая хищные очертания. Правда, к нему спускаться не спешила.

— Эй, — возопил Лис, срывая голос, — всего капля крови ее нужна? Я добуду! Цена только повыше будет, чем у других, но дельце проверну — мне это раз плюнуть. Я Марь знаю как облупленную, и куда ее везут, тоже знаю.

Пустельга сделала круг, кося на него желтым глазом. Лис зло сощурился:

— Не веришь? Твое дело, не покажешь дороги к хану, не видать ему ключа, — он неуклюже выставил руку, согнув ее в локте, в надежде, что птица спустится. — А я больше забесплатно не чихну даже.

Пустельга заклекотала, хлопнула крыльями, разогнав горячий воздух, и полетела, спустившись низко-низко, едва не задевая ремешками колосья. Лис, ударив коня пятками в бока, ринулся в погоню.

К стенам Самбора он добрался засветло, привязал скакуна и теперь шатался неподалеку, дожидаясь сумерек — в лучах закатного солнца волосы его горели медью, и Лис опасался, что будет узнан и повязан стражей в первые же мгновения, как переступит за черту городских врат. Пустельга терпеливо ждала его на башенке с заколоченным оконцем, провожая горящим взглядом телеги и брички, на которых, как воробьи под дождем, сгрудились примятые долгой дорогой и опаляющим зноем мужики и всполошенные юноши из окрестных сел и весей.

Лис приметил груженый обоз, накрытый мешковиной, и собрался запрыгнуть незаметно, чтоб проехаться с ветерком до храмовой площади, но остановился, замедлил шаг — побоялся досмотра стражниками. Только когда стемнело, прошмыгнул в город за телегой, согнувшись в три погибели, но молодые воины у ворот даже не глянули в его сторону, занятые новоприбывшими: загибали пальцы, рисовали палочки на земле, но то и дело сбивались со счету и начинали заново. Лис хмыкнул, шустро скрываясь в проулке.

Пустельга отлетела, и он долго шел в темноте, ориентируясь на тихий клекот.

Птица ждала его на покосившейся, основательно подлатанной крыше хлипкого домишки у самой окраины города. Лис скрипнул дверью и заглянул внутрь — похоже, дела у хозяина постоялого двора шли неважно: в помещении, освещенном тусклым светом одинокой лучины, из трех столов занят был только один, и за тем, набычившись, пил чарку за чаркой коротышка в кафтане не по размеру. Лис умостился неподалеку. Сумку бросил на пол, но подумав мгновение, задвинул ее ногой под лавку.

Юшка из костлявой рыбы да сивуха — все, чем потчевали в столь поздний час. Но Лис и не ждал разносолов. Еда не лезла в горло, и зачем птица привела его сюда, он не понимал. «Может, просто на ночевку устроилась, а я — дурень, решил, что тут дело какое…» Лис нервно подергивал ногой, разглядывая соседа по столу — тот поправлял ворот кафтана, промакивал широченным рукавом пот со лба и, казалось, едва ли не плакал.

— Пропало все… Пропало… — стенал коротышка, не забывая раз за разом подливать сивухи в чарку. — И не скажешь ничего, не выкрутишься теперь!.. Ух, знал бы — не ввязался бы в это болото ни в жизнь!

Когда пришло время расчета, он со всхлипом стянул с себя кафтан и отдал за постой и ужин. Лису удалось обменять один из каменьев на монеты — продешевил, потому что у хозяина нашлись одни медяки и всего пара серебрух, с которыми тот расставался весьма неохотно, несмотря на всю выгоду сделки.

Только Лис собрался подняться в комнату, как его придержали за локоть.

— Чего? — ощерился он, оборачиваясь.

— Ты — молодец богатый, я погляжу, — обнажил кривые зубы в улыбке коротышка. — И щедрый, наверное. Мне ехать надо — вот прям жуть, а денег ни гроша. Прогулял — увлекся, с кем не бывает?

— Не подаю, — Лис стряхнул его руку и ступил на лестницу.

— Постой, постой… — собеседник проявил недюжинное упорство, махом оказавшись на ступень выше. — Я не просить. Одежку распродаю. Хорошую одежку…