Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 102

Марушка всхлипнула, подбородок у нее снова задрожал. Роланд встал, размял затекшую ногу и выглянул за дверь — звезды на небе еще не погасли, не пропели, значит, и третьи петухи.

Беляночку не жалел — туда и дорога.

— И что? Соколов здесь много водится, в чем невидаль? — бросил он, вернувшись — Марушка едва-едва успокоилась и утерла слезы.

— Когда мы плыли из Тержи, ты сказал не выходить из-под навеса… а я все равно вышла. Тогда соколок напал на меня. Расцарапал всю голову, — девочка провела ладонью по макушке и поежилась, — Лис еле отогнал, такой он настойчивый был! Я его узнала по ремешкам на лапках.

Роланд скрипнул зубами и подхватил котомки с провизией.

— Вот же дура.

Он подошел к мерно сопящему в куче соломы Лису, пнул его под ребра. Тот подхватился, сонно замотал головой.

— Мы уходим, — скомандовал Роланд и, не медля, выскочил за дверь.

Лис кивнул ему вслед, поднялся и нетвердо прошагал к выходу. Высунувшись во двор, присвистнул, но смиренно отправился к колодцу, а когда вернулся — застыл у входа, разглядывая подругу.

— Отвлечешься — этот уже бурчит с самого утра, а ты рыдаешь. Муха, чего случилось?

Марушка подхватилась и ткнулась мокрым носом Лису в шею. Холодные струйки колодезной воды, которые стекали ему за воротник, смешались со слезами.

Уже у колодца, умывшись и вытерев красные глаза, девочка посмотрела на него жалобно и призналась:

— Сокол убил голубку. Я ей помочь хотела, а она околела у меня в руках.

— Ты заставила вояку хоронить пичугу? — нервно хохотнул Лис.

Марушка покачала головой, вздрагивая, всхлипывая и икая.

— Нет же. Это тот самый, который на ладье напал, — пояснила она, выглядывая лопухи под забором, чтобы прочистить нос.

— Плохо дело, — Лис кивнул, — если ты все рассказала. А он чего?

— Сказал, что уходим. И делся куда-то.

Роланд спешил. Он вел навьюченных коней и махал спутникам, подгоняя. У самой кромки леса остановил скакунов и обернулся: рыжий громко и с удовольствием зевал, грозя вывихнуть челюсть, девочка перестала плакать, но беспрестанное шмыганье за спиной раздражало Роланда всю дорогу. Разве этого он хотел, оставаясь на праздник? Повелся на речи ворюги, разрешил себя окрутить, как лопух с рыночной площади. Могли к этому времени одолеть четверть пути.

— По коням? — Лис похлопал свою лошадку по боку, вдевая ногу в стремя.

— Через лес пешком, — покачал головой Роланд: — И зарубите себе на носу: к деревьям не прикасаться и пальцем. Скученные сосны обходим, песчаные ямы — тем более.

Марушка кивнула. Лис безразлично пожал плечами, и взял навьюченную лошадь под узду.

Лес встретил путников скрипом трухлявых сосен, шелестом сухого мха и иголок под ногами. Роланд вел Хеста впереди, прокладывая дорогу, за ним шел Лис со своей лошадкой. Марушка же плелась в самом конце. «Я даже с Груней не попрощалась, — горько подумала она и осторожно посмотрела на Роланда, — а он с Аглашей…»

Лис нарушил молчание первым:

— Сколько тут верст до следующего села?

— Нисколько. Мы пойдем через топи, — отрезал Роланд.

— Ладно. Почему мы крадемся?

— Этот лес называют Пьяным, — он говорил очень тихо, но тишина, прерываемая только скрипом сосен, позволяла расслышать каждое слово, — потому что деревья качаются без ветра. В любую погоду. Раньше сюда приезжали искатели сокровищ, любители легкой наживы, а остались только самые смелые и выносливые. В городе, где я родился, яхонты собирают на морском берегу. Здесь, они лежат глубоко под землей…

— Это мы уже поняли, — оборвал его Лис, разглядывая деревья. — Лес-то почему колышется?

— Чтоб достать камень, пришлось подмывать корни, — Роланд упростил объяснение насколько смог. — Им просто не за что держаться. Там, под землей, огромные норы, как кротовьи ходы…

— Но… как это возможно? — удивилась Марушка, осматриваясь.

— Раньше, — пожал плечами Роланд, — когда земли Троеречья были полны чар, повернуть притоку реки и пустить ее под землю, для человека, владеющего волшбой, не составляло труда.

Шли молча и продвинулись совсем недалеко, обходя деревья, которые воин, прежде чем приблизиться, придирчиво рассматривал, а затем прислушивался к самому тихому скрипу из их сухой сердцевины. То и дело, натыкались на черные ямы, уходившие глубоко под землю.

«Значит, — размышляла Марушка, — жители хутора убили лес? Ладно, Груша — та и волшбы не видала, наверное. Но ведь дядько Бажан, Фёкла, Любава — они же хорошие люди, как они могли разрешить такое? Это же просто камни, — вспомнила она серые яхонты в мешках, — их не съесть, ни излечить ними хвори… Разве стоят они того? Знала бы раньше, что они такое сотворили — и руки не пожала и гостевать бы не осталась!»

Накренившуюся сосну Роланд заставил обходить за несколько аршинов, по дуге — запасом, чтобы та, если начнет падать, не повалила за собой соседние деревья, загнав путников в ловушку. Лис пинал комья земли и оглядывался.

— Там сейчас, наверное, пироги греют, — мечтательно протянул он. — А мы даже не перекусили перед дорогой. Может, привал?

— Нет, — отрезал Роланд так мрачно, что Марушка невольно дернулась и уткнулась виноватым взглядом в сухую землю.

Шла она медленно, глядя под ноги и сильно отставая от спутников. Лис временами останавливался, будто невзначай — поправить седельную сумку, почесать колено, поднять поросшую тонконогими грибами шишку, каждый раз дожидаясь, пока Марушка поравняется с ним.

— Уходили, темно еще было. А теперь, гляди, Марь, — взмахнул он рукой, — как красиво заря горит…

Марушка обернулась. Обернулся и Роланд.

— Там ведь хутор?.. — девочка наморщила нос и, повертевшись по сторонам, пробормотала: — Тогда какая же это заря? Солнце восходит с другой стороны…

— Костры, значит, снова жгут, — Лис пожал плечами, прислушался и неуверенно добавил: — и песни горланят…

Марушка неловко покачнулась и застыла, прижав ладони к щекам.

— Говорила же, сгорит всё из-за этих кострищ! — с досадой топнула она ногой. — Нужно вернуться и помочь тушить поле!

— Стой, — Роланд сунул Лису поводья и двинулся ей наперерез.

Она бросилась бежать. Роланд, чертыхнувшись на ходу, ринулся вслед. Казалось, один неосторожный шаг, и девочка провалится в бездонную нору, скатится по песчаной горке под землю или зацепится за торчащий корень, но вместо того она птичкой взмывала, перепрыгивая ямы, проворным ужом скатывалась с насыпи и обходила корни, петляя зайцем.

И девочка, и воин скрылись из виду, а Лис завороженно смотрел туда, где еще вчера лилась рекой медовуха, и вздымался пар от гор пышных пирогов, а в глазах его отсвечивали смазанными точками горящие вдалеке избы. Лошади нервничали, фыркали и стучали копытами.

Все тяжелее становилось Марушке бежать, все ближе слышалась хриплая брань позади. Ноги налились тяжестью, и она запнулась на ровном месте — подошва сапога заскользила на песке. Она скатилась по насыпи вниз, под корни, в черное нутро ямы. Сверху зазмеился и посыпался песок. Марушка заскулила, хватаясь за вывихнутую лодыжку, но прикусила губу и вытянула шею, осторожно выглядывая.

Роланд, потеряв ее из виду, остановился неподалеку и поворачивался из стороны в сторону, щучьим взглядом осматривая редкие деревья, прислушиваясь к шелесту сухого опада. «Выпорю, — вдруг подумал он, — отловлю, отволоку в безопасное место, и там выпорю. А если ворюга попытается возразить, и его тоже выпорю».

Рыжие отблески заиграли на стволах деревьев, окрасили теплым светом серый мох под ногами.

Марушка выскочила тенью, толкнула молодую сосенку, навалившись на нее всем телом. Деревцо заскрипело, покачнулось и поддалось натиску. Роланд растерялся на мгновение, но вместо того, чтобы отскочить назад, подался вперед, проскочил и выругался — сухие ветки оцарапали затылок.

Марушка, удостоверившись, что остановила, но не зашибла его насмерть, побежала, подволакивая ногу, к опушке. Там он ее и настиг. Повалил на землю, прижал для уверенности всем телом и закрыл ладонью рот. Другую же запустил под ворот платья. Девочка возмущенно замычала и впилась зубами ему в руку.