Солдатский подвиг (Рассказы) - Богданов Николай Владимирович - Страница 23

— То есть обязательно находится, — торопливо заговорил Патрикеев, ещё более краснея от возбуждения. — Они ещё вчера должны были быть там. Только они не знают, что держаться им надо во что бы то ни стало. Потому тот Орлиный Залёт дорогу через перевал, как в руках, держит, и кто на нём есть, тот и к морю выход имеет.

— Ишь, говорить-то, оказывается, артист, — думая о чём-то своём, заметил Дёмин и, вновь подойдя к обрыву, стал напряжённо всматриваться в даль. — А если я вам скажу, что Залёт этот тут и есть, где мы с вами стоим, тогда что?.. Глядите, — перебивая самого себя, позвал он Патрикеева, — идут!

Действительно, внизу, в долине, то исчезая, то снова появляясь в тумане, двигались люди. Ещё нельзя было решить, много их или нет, но уже по поступи, по сверканию металлических частей оружия было ясно, что это идёт воинская часть.

— Так это они идут… — облегчённо вздохнул Патрикеев, радуясь, что внезапно охватившая его тревога сразу же оказалась напрасной. — Ишь, орлы! — ласково добавил он, вглядываясь в медленно движущиеся шеренги. — Высокий у повозки, должно быть, сам Джавашидзе. Жалко, товарищ лейтенант, что у нас флага нет. Поставить бы его тут, они бы сразу поняли, что свои уж их дожидаются.

Дёмин молчал. Вертикальная, похожая на шрам складка на его лбу сделалась ещё отчётливее. Он сделал Патрикееву знак рукой, чтобы тот замолчал, а сам отошёл в сторону и опустился на снег на краю обрыва.

Дёмин видел, как вся шеренга медленно скрылась за поворотом дороги, огибавшим выдавшуюся вперёд скалу. Скоро ему стало ясно, что замеченная им группа была только замыкающей частью длинной колонны. Головная часть была за поворотом и теперь появлялась в том месте, где дорога, уже обогнув скалу, вновь выходила на покатый склон главного хребта и зигзагами поднималась вдоль широкого ущелья, над которым, как нос большого корабля, высился Орлиный Залёт.

Впереди колонны бесшумно и очень медленно подвигались маленькие квадратные машины. Увидев их, Дёмин понял, что опасение, возникшее у него, верно, что это — немцы!

Дёмин ещё раз внимательно оглядел плато и поманил к себе Патрикеева.

Ему было совершенно ясно, что отряд Джавашидзе по каким-то причинам задержался в пути, и теперь им вдвоём с Патрикеевым предстоит во что бы то ни стало держать этот пик до подхода Джавашидзе.

— А много их!.. — разглядывая вползавшую на скат колонну, удивлялся матрос, не понимая, как он мог принять этих солдат за своих. — Вот бы миномёт сюда, а, товарищ лейтенант?

Дёмин невольно улыбнулся, глядя на осенённое вдохновением безусое, юношески задорное лицо Патрикеева:

— Или бы, например, батарею главного калибра, как у нас на крейсере? А? Вы, я вижу, мечтатель… Сколько у нас запасных дисков?

— Четыре, товарищ лейтенант.

— Два оставьте мне. Забирайте автомат и по этому вот спуску пробирайтесь туда, на передний уступ. Когда с вами поравняется колонна, открывайте огонь. Поняли? Патроны берегите. Всех их не убьёшь, не старайтесь. Важно их остановить и заставить брать это плато боем. Две трети патронов — на оборону! Этот вот спуск — на вашей совести. А тот — на моей.

Это было, пожалуй, самым трудным — отпустить от себя Патрикеева. Но решение уже было принято, и в правильности его Дёмин не сомневался.

И вот он один. Лежит на краю обрыва и держит в руках свой автомат. Под ним синеватый воздух, скалы и лес. И почти напротив, но ниже и левее его, гребень перевала, усеянный мелкими высотками, меж которых извивается дорога на ту сторону хребта, к тылам наших войск, к морю.

Почему застрял отряд Джавашидзе? Ведь должен же он прибыть сюда! Ко скоро ли? Видит ли Патрикеев того высокого офицера с широкой повязкой на рукаве? Чудак, он принял его за Джавашидзе. Сколько отсюда до них? Метров четыреста… Эх, он забыл сказать Патрикееву, какой нужен прицел! Ну, сам знает, Чего он молчит там? Пора… Или нет, не пора… нет, ещё рано…

Дёмину нестерпимо захотелось приблизиться к своему товарищу, сказать что-нибудь ласковое, ободряющее, что помогло бы ему самому бороться с наплывающим волнением, страхом. Он сделал движение, и в эту минуту тройной дробящий звук потряс молчаливые горы.

Молодец Патрикеев!

Первая машина остановилась, и в чёрном окутавшем её дыму сверкнули жёлтые языки огня.

Напряжение сразу оставило Дёмина.

— Ха-а-льт! — услышал он нервный и резкий крик и увидел, как высокий офицер с повязкой на рукаве, нелепо размахивая пистолетом, пытается задержать отпрянувших от дороги солдат. А пули свистят и стучат о камни. Эхо наталкивается на эхо и путает звуки. Уже не понять, стреляет ли Патрикеев или только с дороги беспорядочно палят по склонам фашистские автоматчики.

Важно, что колонна остановилась. Пусть немецкие офицеры подумают, как им поступить. Он, Дёмин, подождёт. Сейчас решается самое главное. Если они пойдут вперёд, они, конечно, пройдут. Что можно сделать против такой колонны двумя автоматами?

Но что-то подсказывает Дёмину, что немцы не решатся идти вперёд: они любят прощупывать огнём все подозрительные места, обливать металлом каждую щель, вывёртывать её наизнанку и уже потом идти.

А потом будет поздно!

Первая мина, с грохотом разбившаяся о выступ скалы, обрадовала Дёмина, как подтверждение его расчёта. Он заметил, что теперь на дороге остались лишь несколько брошенных повозок и та догорающая машина. Немцы попрятались в скалы. Зато их огонь так усилился, что Дёмин подумал, не подрывают ли они гору. Там, внизу, падали сосны, и оттуда взлетали вверх осколки, царапая скалы и отбивая куски породы. Потом он понял, что враг ведёт навесный огонь и снаряды, не попадая на площадку, пролетают вниз.

Теперь вокруг стоял такой невыносимый грохот, что Дёмин не удержался и отполз ниже, в углубление горной щели. Когда он немного пришёл в себя и вновь выбрался наверх, чтобы взглянуть на дорогу, он увидел, что несколько солдат сбрасывают обгоревшую машину с обрыва, а сзади уже подтягиваются повозки и солдаты собираются двигаться дальше.

Дёмин ощутил острое чувство унижения. Значит, они просто презирают их сопротивление, не считаются с ним.

Он прилёг поудобнее за уступом и, подождав, пока колонна несколько уплотнится, дал длинную очередь, затем вторую и третью. Но паники на дороге уже почти не было. Квадратный, неловкий гитлеровец в большой каске и ватном френче, заменявшем ему шинель, кричал что-то, размахивая короткими руками, и не уходил от повозок. Одна лошадь, маленькая, светло-рыжая, с чёрным хвостом, упала и билась под оглоблями, пытаясь встать. Меняя диск, Дёмин слышал, как лязгали о камни её копыта.

Короткий сверлящий звук сдавил воздух. Дёмину показалось, что пространство вокруг него натянулось, лопнуло и, рухнув, прижимает его к скале.

Когда он открыл глаза, снег вокруг него был чёрным от пятен гари.

Дёмин хотел подползти к обрыву и посмотреть, что делается на дороге, но не смог пошевельнуться. Тело его как-то обмякло и горело, как будто натёртое очень жёсткой мочалкой. Яростно напрягая мышцы, упираясь локтями о скользкие камни, он пополз. Выбиваясь из сил, он едва продвинулся на один метр. Ему не хватало воздуха. Может быть, это шарф душит его? Он сорвал с шеи шарф и увидел на белом шёлковом полотне пятна крови. Неужели это его кровь?

Но что же он остановился? Надо ползти, ползти…

То, что он увидел с обрыва, сначала удивило его. Дорога была пуста, на ней виднелся только труп той рыжей лошади: они, видимо, пристрелили её. Почти весь снег на дороге стаял, и поднявшийся из долины туман окуривал склон.

Где же они? Неужели прошли мимо него, за перевал, к морю? Наконец он заметил внизу, под самой горой, тёмные, двигающиеся в тумане пятна. Конечно же, этого надо было ждать: они решили взять плато и уже спустились к склонам Орлиного Залёта.

Значит, он вынудил-таки их брать эту гору с боем!

Дёмин удовлетворённо вздохнул и оглянулся вокруг, словно ища кого-нибудь, кто мог бы увидеть и оценить в эту минуту, как правильны и точны были все его расчёты.